2

Никак не перенести встречу воскресного обеда с родителями, и мне ничего не остается, как хорошенько опоздать. Не то чтобы я не люблю семейные общественные мероприятия, но, как правило, они проходят в присутствии чужих. Как правило – кандидатов мне в мужья. И, как правило, мне положено на них исполнять роль хорошей девочки. Желательно – молча.

Оттягивая момент, я вышла из такси за три квартала и неспешной походкой двинулась в сторону ресторана у Яблоньки. Мысли возвращаются всё время к прошедшей ночи. Как меня угораздило? Я никогда не бываю такой развязанной! Чтобы я взяла из чужих рук что-нибудь ещё раз. Я не ожидала такого сюрприза от подруги – мы дружим с детского сада. Юлька о случившемся нагло не отпиралась.

– У тебя головная боль прошла?

– Прошла! Так чего на меня катишь? – вот и весь её ответ.

Головная боль прошла и в самом деле, а вместе с ней и логическая способность мыслить. В целом не случилось ничего критичного. Мы весело потусили. Танцы – моя страсть. Но вот потом…

Приближаясь к ресторану, я внутренне приготовилась к тому, как сейчас мама начнет знакомить меня с очередным кандидатом. На вылет, вот кто эти принцы. Напыщенные самовлюбленные коты (часто можно и с приставкой в виде буквы «с»). Кто желает получить в жены тупую девушку с деньгами? В конце концов, свой круг – он только свой. Как говорит мама: «деньги к деньгам, любовь тут не при чем».

Внутри я прошла через прохладный холл, за встретившим администратором, немного остывая от жары. Они должны сидеть за столиком у высокого окна. Отец, для чужих – Юрий Николаевич Ершов, мама – Ирина Борисовна и третий. Дела идут у отца, последние полтора года – неважно. Все в городе знают: связываться с Танталовым себе дороже. Крупнейшая мафиозная шишка на всем южно-сибирском регионе; если что-то дает кому-то, возвращает в пять раз больше. Но у папы не было выбора. Он залез в долги, и это видно по нему. Отец сильно похудел; резкий сброс веса состарил его. Щедро добавилась седина на висках. Они с мамой почти не разговаривают в последнее время, видимо, обходят болезненную тему для обоих.

– Понимаю. У Танталова случаются нестыковки с оплатой. Все знают, – с этими словами отец поправляет душащий его галстук, смотрит на сидящего человека напротив, нервозно улыбается вовремя подошедшему официанту.

Мне очевидно, что отцу неуютно в полосатом сине-желтом кресле, декорированном под барокко с деревянными завитушками на ножках. Мамы нигде не видно. Судя по словам отца, с ним сидит не жених, а партнер. Такое бывает, когда требуется продемонстрировать партнеру, какие у отца с ним общие семейные ценности. Указать на схожесть жизненных путей. Но обычно, если такое и случается, это ровесники отца. Люди зрелые, имеющие порой не одну, а несколько семей.

– Будем делать заказ, – белоснежная витринная улыбка официанта мгновенно растаяла под тяжелым взглядом отца.

– Семгу и красную икру. Что с вином?

Официант отыскал взглядом сомелье и подал знак приблизиться.

– Вы кредитовались у Танталова? Можно узнать, что планируете делать дальше? – партнер отмахнулся от официанта, показывая, что не решил про заказ.

– Аренда, дробление, распродажа. Обычные дела, – отец пожал плечами, так словно хорошо разбирается в недвижимости.

– Кредит под саму недвижимость? Не рискованно ли?

– Знаю, рынок не на подъёме, скоро всё изменится. Это же недвижимость, что с ней станется? Слышал, ты хочешь сменить сферу деятельности.

– А вот и я, – моих плеч коснулись с двух сторон прохладные мамины руки. У неё всегда на ногтях безупречный маникюр. Несмотря на возраст, ей не дашь больше сорока. – Ты всё-таки пришла.

– Привет, – отзываюсь я, наблюдая, как папа поднимает взгляд, а партнер оборачивается.

Ох, только не это, только не это! Ну не может быть!

– Наконец, – отец встает, уступая место маме.

Я же смотрю в зелёные глаза и не могу ничего сказать или сделать. Откровенно говоря, мне нечем дышать.

– Знакомьтесь. Моя Алиса. Артем Берцев.

Артем кивает, и в его глазах, мгновение назад недовольных и мрачных, всплывает насмешливое любопытство. А я вижу в мыслях утренний бугор под простынёй. В мужских глазах – вежливая усмешка того, с кем я делила сегодня постель. В каких именно смыслах делила – мне не известно! Зато у него мягкая кровать и хороший дом. Ведь мог на его месте оказаться бомж, проснись я утром с ним где-нибудь в канаве или на улице. От этих мыслей меня ощутимо передёрнуло. Сомневаюсь, что я заглянула бы бомжу под покрывало или пленку. Ну, может и заглянула бы? А вдруг бомжи становятся такими от того, что у них маленькое достоинство? Кажется, для мужчин честь и достоинство на первом месте. Так говорит папа.

– Ваша дочь?

Отец подталкивает застывшую меня к диванчику, на котором сидит Артем. Чувствую, как краска заливает всё моё лицо. Чёрт, чёрт, чёрт – он же видел меня голой. Я его правда тоже видела, так что один-один – не считается. Но что было между нами? Было? Если люди спят всю ночь голыми в постели, это означает, что между ними что-то было? В поездах тоже спят и в автобусах, значит, не было. А если случился секс, то было или не было?

– Я слышала, у них отличные блины с чёрной икрой. Лучшие в городе. Артем, вы их не пробовали? – мама расстилает на коленях салфетку.

Она одета в элегантное зеленое платье от Живанши. Я же в льняной блузке и юбке. Мне достался от неё красивый цвет волос, только её убран в сложную прическу – изящную и одновременно простую. А мой растрепанный и путанный от ходьбы. На лице у мамы почти незаметный роскошный мейкап, а на моем – круги под глазами от нетрезвой ночи.

Ещё воспоминание:

Я танцую в центре танцпола. Вокруг меня расступившийся круг наблюдателей. Я умею хорошо двигаться. Музыка пропитывает всё моё существо, звенит в душе. В следующее мгновение возникает Артем. Я, очарованная им, замираю. И тут же чувствую себя в его руках. В плотном кольце. Он страстно прижимает меня к себе. Я обвиваю руками его шею. Он высокий, приходится встать на цыпочки. Его губы накрывают мой рот. Я растворяюсь в нём, отдаюсь сладости нашего поцелуя. Отдаюсь власти чужака.

– Пробовал, очень вкусные, – Артем смотрит прямо на мои губы, и я краснею. – С удовольствием попробую ещё раз.

– Садись, – руки отца подталкивают меня к его дивану. – Мы как раз делаем заказ.

Судя по резвому движению отца, дела совсем плохи. Я знаю, транш должен пройти на днях, но в подробности дел не вникаю, слышала домашние обрывки разговоров.

– Алиса. Только что получила диплом педагога. Хотя по виду и не скажешь, верно, Артем? С таким же успехом можно ходить голой по улицам, – мама как всегда в своём репертуаре. Я типа сапожник без сапог. К счастью, купить за деньги можно всё.

– Мам, не стоит. А то и в самом деле скоро буду ходить голой по улицам, – отвечаю я, продолжая тупить и не садиться туда, куда давно пора усесться. Чего теперь ломаться, когда уже голой поспала, на письку посмотрела и даже кое-что вспоминаю. И от этих воспоминаний кожа горит огнём, во рту пересохло, и дышать нечем.

Артем учтиво улыбнулся и даже бровью не повёл. Протянул руку, и мне ничего не остаётся делать, как пожать её. Она теплая, гладкая. Обычное рукопожатие. Ну не может он упасть на спинку дивана и заржать, почесать там яйца и сказать: «А ты помнишь, как мы здорово с тобой вчера? А? Трахнулись? Чпокнулись? Какие есть варианты у этого действия?»

3

– Приятно познакомиться, очень приятно, – тон его вполне светский, если не сказать любезный.

Я сажусь с ним рядом на диванчик, и жар ползет по ногам, по внутренней стороне бедер, куда-то вверх по животу к чувственной груди. Мне жарко от его присутствия и от факта случившегося.

– Мне тоже, – стараюсь казаться отстраненной, но его ладонь до сих пор сжимает мою, и я растерянно поднимаю взгляд, и тут же прячу. Зачем он задерживает мою руку в своей?

– Что будешь заказывать?

Да, он смеется надо мной. Или нет. По крайней мере, во взгляде мне не удалось ничего прочесть. Приходится снова поднять взгляд и посмотреть ему прямо в глаза. Теперь жар уже на щеках и везде, словно меня кидает из стороны в сторону.

– Тоже, что и ты, – неловко вытаскиваю пальцы из захвата, но ощущение, будто надо мной нависает скала, остается на прежнем уровне.

– Вы знакомы? – ничего не ускользает от моей проницательной мамочки.

И от этого хочется куда-нибудь деться, раствориться, исчезнуть. Не рассказывать же ей, что ее доченька выпила таблетку непонятно чего, полночи танцевала в клубе, хотя с виду звучит вроде бы ничего неприличного. А вот потом, потом я провела ночь в постели с партнером отца. Любопытно, как бы на это отреагировал папа? Стоит ли ставить под срыв сделку, настолько жизненно важную? Он же места себе не находит вот уже несколько месяцев. И вообще, кому приятно осознавать, что его ребенок вырос в человека, способного на такое поведение?

– Нас недавно познакомила общая приятельница. Занимается танцами, – сообщил Артем, и я пытаюсь вспомнить, где и когда он успел пообщаться с Юлькой.

От упоминания о ней мамины глаза превращаются в две маленькие щелочки, и она недовольно смотрит на меня, но ничего не говорит. Я же рада, что подошедший официант сервирует мое место, и теперь я могу занять руки бокалом с минералкой. К счастью, папа занят выбором вина и не замечает наш милый междусобойчик.

– Как тесен мир, – соглашается мама и загадочно смотрит на Артема. – У вас есть семья?

Мне тоже любопытно. Есть? Ну, жена там, дети? Как глубоко я упала, если что-то было?

– Только родители. Живут на Дальнем Востоке, у отца немного земли. Занимаются выращиванием скота, вином.

– Любопытно! Выходит, никогда не были женаты?

В этот момент мне хочется закатить глаза и вылить весь бокал с минералкой себе на голову. Прохлады бы. Виноград её совершенно не интересует. Обычная мамина «песня» под названием "расскажите мне, Артем, можно ли за вас выдать нашу доченьку?" Но в этот раз мне тоже чуть-чуть любопытно. Это такое любопытство, я его убил или чуть-чуть зашиб?

– Пока не был.

– Вы, наверное, хорошо разбираетесь в вине?

– Не очень. Но запахи запоминаю довольно четко. В роду были парфюмеры.

– То есть стоит один раз услышать, понюхать, и вы запомните?

Артем делает глоток воды и положительно кивает.

– Как увлекательно! А потом с закрытыми глазами можете определить? И какой, по-вашему, самый лучший? – еще пару секунд, и мне начнет казаться, что она флиртует с ним.

Я с трудом завершила глоток, с опаской гляжу на папу, который углубился в изучение карты вин, насовсем. Он так умеет отключаться от реальности, думая над чем-нибудь крайне сосредоточенно. И, скорее всего, не о винах.

– Я не знаю, у каждого свой.

– Какой, по-вашему, самый лучший?

Артем посмотрел на нее, затем переводит взгляд на меня, и его губы слегка дрогнули в улыбке.

– Лучший самый…

– Да, самый-самый. Артем, не таитесь?

Он улыбнулся и немного повернул голову в мою сторону, движение едва заметно, но он тянет носом. Отчего внутри меня начинается дикое замешательство. Он нюхает меня. И это чересчур интимно. Слишком близко. Так что это сбивает мое собственное дыхание. И я судорожно втягиваю воздух, не ощущая даже пузырьков газа во рту от минералки. Он перевел искренний взгляд на маму.

– Женский. Любая женщина пахнет божественно.

– Ох, да вы льстец и большой хитрец, – она заливается смехом, принимая его слова за комплимент лично ей.

Папа кивает и подзывает к нам сомелье, делает заказ на французское летнее вино Кюве.

Мама, довольная, не сводит кокетливого взгляда с Артема, тот спокойно тянет минералку, а я красная, как пицца Маргарита, только что из печи, вспоминаю остаток вечера.

После фужера шампанского он притянул меня к себе и поцеловал. Вкус виски и вина смешались, расслабили настолько, что я едва держусь на ногах. Шатает.

– Пойдем, – он зовет наверх, и я покорно иду вслед.

В спальне он усаживает меня на край кровати и велит подождать, пока сам идет в ванную. Моет что-то и, вероятно, берет презервативы. Реальность вокруг расплывается, становится туманной, и я отдаюсь сну. Падаю на покрывало, на спину.

Спустя какое-то время я сплю и не сплю. По телу гуляет эйфорическая воздушность. Отмечаю, как мужские руки сняли футболку, и на мою кожу ложится ночная свежесть. Она щекочет её тончайшими перышками. Мои ноги согнуты в коленях, призывно разведены в стороны.