– Я так соскучилась, – щебетала Карин, открывая перед принцессой тяжелые резные двери. Двое охранников тут же вытянулись по стойке смирно, как только королевская дочка переступила порог, но ни одна из девушек не обратила на это внимания. – Без тебя этот замок похож на склеп. Нет, честное слово! Никто не умеет веселиться!
– Да уж, с Марной не посмеешься, – прыснула Сафира, представив чопорную старшую сестру и ее несносную первую даму в ситуации, далекой от этикета или тем более комичной. Это было до того нелепо и нереально, что сама мысль заставляла губы расплыться в довольной улыбке. Карин, счастливая тем, что ее госпожа и подруга вернулась, продолжала подтрунивать над всеми обитателями двора, не позабыв и самого короля. Пожалуй, столь вольные шутки в полный голос могли сойти с рук только этим двоим, да и то исключительно потому, что никто не воспринимал их всерьез.
Пока Карин пересказывала сплетни, накопившиеся за одиннадцать месяцев, Сафира слушала ее вполуха, привычно запоминая то, что может пригодиться в дальнейшем, и отсеивая остальное. Ее мысли бродили далеко от извитых коридоров, по которым они шли к старым покоям. Она все еще пыталась угадать, зачем понадобилась отцу, но вскоре вновь оставила свои попытки. Ничего толкового из трескотни подруги выудить не удалось, да она и не рассчитывала на это. Таких, как Карин, никогда не посвящают ни во что, кроме кулуарных баек. Обычно Сафиру это устраивало, она и сама предпочитала не проникать в жизнь двора дальше бальной залы, что при ее положении было более чем необычно, а некоторые полагали, что еще и опасно. Но пятая из Дома даль Каинэ искренне надеялась, что ее очередь взойти на престол никогда не наступит, даже если Марна так и умрет старой девой, а Белль уйдет в Храм Любви, оставалась еще Фьон, чья свадьба назначена на начало грядущего года. Сафира была полна решимости отдать бразды правления в руки кого угодно, лишь бы не касаться их самой. Когда она была моложе, у них с отцом частенько возникали ссоры из-за ее полного равнодушия к короне. Впрочем, скоро стало ясно, что ни к одному серьезному делу она не имела особых талантов, да и рвения не проявляла ни к чему, кроме нарядов и, как оказалось, мужчин. Вернее, одного, но ее единственный выбор затмил сотню самых скандальных интрижек любвеобильной Белль.
Когда Сафира окончила Академию, отец, получив подробные отчеты самых уважаемых наставников, наконец отстал от младшей дочери, махнув рукой на ее политическое и военное образование, и просто довольствовался ее веселым, неунывающим нравом и бьющим через край жизнелюбием. Он предоставил красавицу Сафиру самой себе и очень скоро пожалел об этом, правда, было уже поздно. В любом случае принцесса никогда не сомневалась, что является родительской любимицей. Но вот кого король Кайро не мог выносить категорически, так это Карин. Именно компаньонку он винил в том, что из его девочки так и не вышло ничего путного, что, естественно, никак не мог доказать. Пойманная на месте преступления за очередной пакостью или проказой, каких во времена ученичества Сафира творила в великом множестве, она каждый раз полностью брала вину на себя, выгораживая менее знатную и потому более уязвимую товарку. За неимением доказательств Кайро не мог избавиться от несносной девицы под благовидным предлогом, не вызвав негодования в рядах магов младших Домов. В конечном итоге он просто смирился с присутствием Карин вер Келлы в жизни дочери и всего двора.
Принцесса вспомнила тот день, когда ей исполнилось двадцать. По сложившейся традиции в двадцатый день рождения любая девушка, принадлежащая к Великим Домам, должна была выбирать себе первую даму, которой предстояло стать компаньонкой, фрейлиной, помощницей и, если повезет, подругой и наперсницей. Сотни девушек со всего мира, рожденные в тот же год, что и благородная госпожа, съезжались в дом ее отца и представали пред очи молодой леди. Это было великой честью – попасть в услужение к персоне знатной, приближенной к самому королю, что уж говорить об одной из дочерей Его Величества. Подобная должность сулила блестящую судьбу, прекрасное образование и безбедное будущее. Естественно, все претендентки старались как могли. В день, когда пришел черед определить компаньонку для Сафиры вэр Тары, во дворец явилось шестьсот претенденток самого разного склада и характера. Кайро и Мирабэль познакомились с каждой из них, не жалея времени на то, чтобы узнать больше обо всех. Они прекрасно понимали, что от их мнения ничего не зависит. Конечно, это не мешало могущественным родителям иметь свои предпочтения.
Первой к Сафире прислали бледную, тощую девицу откуда-то с севера. Гладко причесанные волосы и сероватая туника, застегнутая на все пуговицы до самого подбородка, – вот и все, что запомнила о ней принцесса. Она даже не стала разговаривать с претенденткой под номером один, отправив ее домой от самого порога, что было против негласных правил. Зато второй в комнату, где приготовилась долгие часы скучать Сафира, вошла Карин. Уже через минуту они стали приятельницами, а через полчаса знатная госпожа, презрев любые условности, отказалась встречаться с оставшимися пятьюстами пятьюдесятью восьмью соискательницами, раз и навсегда избрав себе не только компаньонку, но и подругу. Ни разу с тех пор ей не пришлось пожалеть о поспешном выборе. Через неделю после церемонии Сафира вэр Тара и Карин вер Келла ехали в Магическую Академию, где им предстояло провести пятьдесят незабываемых лет, впечатавшихся в память не только всем студентам, но и каждому преподавателю. Когда беспокойные ученицы покидали престижное заведение, многие вздыхали с облегчением.
С тех пор минуло каких-то шесть лет, и закадычные подружки не виделись целый год, что ничуть не умалило их сердечной привязанности. Оказавшись в комнате, которую до замужества Сафира называла своей, принцесса разогнала толпу служанок и осталась наедине с той, кто могла заменить их всех. Карин усадила госпожу на высокий стул перед зеркалом и, не гнушаясь работы парикмахера, принялась заплетать ее прямые, тяжелые волосы в сложную прическу, подобающую предстоящему совету. Все это время она не переставала говорить, а Сафира – слушать. Обе получали от процесса огромное наслаждение и сетовали лишь на то, что скоро им придется на время умолкнуть, чтобы внимать занудным речам короля и его сподвижников. О чем бы ни пошла речь на совещании, Сафира не сомневалась: ей это совершенно не интересно.
– Ну и как тебе замужняя жизнь? – поинтересовалась Карин, когда волосы госпожи приобрели подобающий вид, а простое темно-синее платье, заранее приготовленное прислужницами, заняло свое место на тонком стане Сафиры. До совещания оставался почти час – вполне достаточно, чтобы выяснить все интимные подробности.
– Как будто ты не знаешь, как это бывает, – усмехнулась принцесса, намекая на многочисленные любовные истории Карин. Пожалуй, в этом было единственное различие между подругами, если, конечно, не считать происхождения.
– Знаю, да не все, – парировала вер Келла. – Я никогда не жила ни с кем дольше месяца. По-моему, это должно быть очень скучно.
– Ты ошибаешься. Но если тебя так мучило любопытство, почему не приехала в Массао навестить свою опальную госпожу? – в словах принцессы чувствовался упрек, хотя она сама приказала своей первой даме оставаться при дворе якобы для того, чтобы следить за новостями. На самом деле Сафира знала, что в такой глуши, как Массао, Карин просто сошла бы с ума от нехватки развлечений и сексуальных партнеров, даже если бы предлагала свое тело каждому встречному и ежевечерне устраивала шумные оргии разом со всем смертным населением окрестных деревушек.
– Я бы там умерла, – заныла вер Келла, в ее изумрудных глазах плескался непритворный ужас перед жизнью затворницы. Аппетиты этой дамы не могла удовлетворить даже праздная жизнь двора. – Это ты у нас всегда была скромницей, от мужчин шарахалась, как от дурной болезни.
– Неправда, – нахмурилась Сафира, впрочем не испытывая ни обиды, ни раздражения. – Я встречалась с Каором и, кажется, еще с Наумином.
– Во-первых, с тех пор как ты встречалась с красавчиком Мирабло, прошло не меньше тридцати лет, во-вторых, он приходился тебе троюродным кузеном, а в-третьих, пара поцелуев еще не отношения. Что же касается младшего Одейсу, то два свидания еще не роман, – отрезала Карин, всегда полагавшая, что подруга слишком разборчива. Ее ранний брак она вообще считала чем-то паранормальным, учитывая, что сама до конца своей почти бессмертной жизни надеялась получать море удовольствия от каждого, кто окажется к ней ближе, чем на расстоянии одного метра. Супружество Карин рассматривала не иначе, как удачную, но ни к чему не обязывающую сделку. Учитывая размеры доходов первой дамы, она могла не торопиться с выбором пары.
– Ладно, не будем об этом, – отмахнулась Сафира, которая порой чувствовала себя несмышленой девчонкой рядом с опытной подругой. – Мы говорили о Кирвиле. Я никогда не думала, что можно быть такой счастливой! Это просто… – Слов явно не хватало, поэтому принцесса просто развела руками, отчаянно краснея.
– И все же могла бы посвятить меня в свои грандиозные планы. Это ж надо! Я даже не предполагала, что у тебя наконец появился любовник! И вот ты уже жена, а я чувствую себя полной идиоткой, что не догадалась обо всем самой первой! – сетовала Карин, которая скрытность подруги воспринимала как личное оскорбление.
– Я не хотела, чтобы на тебя пал гнев моего отца или тем более кого-то из дэль Хаинэ.
Все это они уже обсуждали почти год назад, но каждая считала нужным повториться.
– Дэль Хаинэ, точно! – Карин картинно хлопнула себя по лбу. – Я совсем забыла: твой отец пытался возместить им ущерб от твоего брака, но старик Джоро совсем выжил из ума и отказался.
Сафира поняла, что ни о чем Карин не забыла, наоборот, весь день только и ждала подходящего момента, чтобы выдать самую яркую сплетню из всех, какие накопились за последнее время. К тому же это была совсем не сплетня, а самая настоящая правда.
– Твой папаша предлагал Элайн заключить брачный союз с вашим кузеном Олгеном, – после эффектной паузы выдала вер Келла.
– Быть не может! – Сафира вскочила с дивана, едва не сбив головой канделябры, стоявшие возле кровати. Олген вир Авро был племянником короля, сыном его покойного младшего брата и на данный момент являлся шестым в очереди на трон. Преимущества подобного брака для Хаинэ были столь очевидны, что об этом не стоило и говорить. Никто из Виварди не мог удостоить подобной чести одну из падшего Дома. А Джоро презрел подобную возможность! Это было почти плевком в сторону короля.
– Насколько я знаю, Олген сам предложил, – пожала плечами Карин. – Поговаривают, что он без ума от Элайн. Некоторые шепчутся, что она отвечает ему взаимностью, но это только слухи. Не верю, что у ледяной куклы есть какие-то пристрастия, кроме войны и чести ее Дома. В любом случае браку этому не бывать. А королю пришлось проглотить обиду, как и твоему кузену.
Сафира хотела узнать подробности брачных переговоров, но в дверь постучали, и спустя секунду в узенькую щель просунулось хорошенькое личико одной из смертных прислужниц. Естественно, говорить о чем-то важном при челяди не решались даже две столь легкомысленные особы. Принцесса позволила служанке удостовериться, что с ее нарядом все в порядке и, последний раз глянув на себя в зеркало, первой вышла в коридор. Карин семенила следом, поминутно озираясь по сторонам. В ее руках красовался небольшой сундучок, в котором хранились регалии, положенные по статусу пятой из Правящего Дома. Сафира не торопилась надевать их, резонно полагая, что тяжелый обруч можно водрузить на голову перед самым входом в зал советов. Коротенький посох вообще мог спокойно полежать на бархатной подушечке в руках первой дамы до конца мероприятия. Этикетом это не возбранялось.
По мере приближения к огромному помещению, которое принято было величать залом советов, коридоры становились все шире и многолюдней. Слуги и маги, встречавшиеся на пути, почтительно склонялись перед Сафирой, уступая дорогу. Принцесса с трудом сохраняла невозмутимый вид, едва сдерживая неподобающие ее положению смешки, готовые сорваться с уст от одного взгляда на застывшие лица придворных, не к месту задравшуюся юбку какой-нибудь фрейлины, насмерть перепуганного лакея, не вовремя уронившего поднос. Карин следовала примеру госпожи, но та замечала, как дрожали плечи подруги от прорывающегося наружу веселья.
В последнем коридоре, когда до цели остался всего один поворот, Сафира остановилась. Карин почтительно протянула ей сундук, испытывая некое благоговение, но не перед своей повелительницей, а перед древними регалиями, что горделиво возлежали на красной бархатной подушечке. Принцесса коснулась кончиками пальцев тонкого серебряного обруча со сложной резьбой, инкрустированного сапфировыми цветами. Обруч слабо засветился, признавая хозяйку. Только после этого Сафира взяла украшение в руку и с тяжелым вздохом водрузила на голову. Обруч был очень тяжелым. Когда принцессе приходилось надевать его, ей казалось, что невидимые глазу щупальца древней магии проникают в ее мозг, заставляя думать и чувствовать то, что было ей совершенно несвойственно. Вот и сейчас, едва холодный металл коснулся кожи, хорошее настроение и беззаботная веселость словно улетучились, сменившись волнением и неподдельной озабоченностью. Немного поколебавшись, Сафира вытащила из сундучка посох, который прежде хотела оставить в руках своей первой дамы. Но обруч (а он, как не раз убеждалась принцесса, имел собственную волю) настоятельно подсказывал, что сегодня будет уместнее явиться на совет при полном параде. Карин с удивлением глянула на госпожу, но ничего не сказала. Когда Сафира касалась положенных ей по сану регалий, от нее веяло таким величием, что вер Келла, даже не будучи робкого десятка, ощущала странный дискомфорт, смешанный с почти непреодолимым желанием пасть ниц.
В зал советов вели роскошные двери размером от пола до самого потолка. Каждая створка, обильно украшенная по краям золотом, а по центру драгоценными камнями величиной с голову младенца каждый, была в десятки раз тяжелее взрослого мужчины. Двое лакеев с чрезвычайно серьезными лицами застыли в дежурной позе, сжимая в правых руках по обычному мечу, а в левых – по небольшому магическому посоху.
Завидев Сафиру, мужчины почтительно расступились. Принцесса слегка взмахнула рукой, и тяжелые створки аккуратно растворились, покоряясь нехитрому заклинанию.
Солнечный свет, пробивавшийся сквозь широкие окна, ослеплял, особенно после полутемных дворцовых коридоров, но Сафира не позволила себе даже моргнуть. Она пристально смотрела вперед, где в нескольких метрах от нее, в конце устланной красным ковром дорожки, на высоком троне восседал король Кайро вир Аббо Первый, ее отец и повелитель. Рядом с ним, на сидении попроще, в спокойно-непринужденной позе застыла королева – Мирабэль вэр Долёр, третья из Великого Дома дэль Мирабло. Ее белокурые волосы и светлая кожа резко контрастировали с яркой красотой статного, чернявого мужа, выдавая уроженку севера. Одного взгляда на ледяное величие матери хватило Сафире, чтобы понять: если отец и простил дочь, то королева все еще держит на нее зло за экстравагантный поступок, поставивший под удар не только бессмертие души принцессы, но и семейную честь.
С двух сторон от довольно узкого прохода возвышались скамьи, на которых полагалось сидеть тем, кто был удостоен чести присутствовать на совете. У членов королевской фамилии и ближайших советников были свои места в первом ряду. Сафире предстояло пройти через весь зал под любопытными взглядами присутствующих, прежде чем преклонить колена перед родителями. После года разлуки она немало соскучилась по ним, но сейчас было не время и не место для проявления нежных чувств.
Замерев на пороге ровно на секунду, как того требовал этикет, принцесса с гордо поднятой головой сделала первый шаг, нарочито медленно переставляя ноги. Карин, склонившись едва ли не до земли, следовала за ней, не поднимая глаз, пока король лично не дозволил ей этого. Двери с грохотом захлопнулись, как только девушки удалились от тяжелых створок на безопасное расстояние.
Двигаясь по проходу, Сафира, казалось, не отводила взгляда от короля, но в действительности не забывала примечать все, что творилось вокруг. В первую очередь ее интересовал состав совета, на который ее столь милостиво пригласили из изгнания. Ну и, конечно, реакция людей на появление опальной принцессы. Так как при королевском дворе вельможи привыкли сдерживать свои эмоции, ответа на второй вопрос не слишком проницательная бунтарка, всегда пренебрегавшая уроками физиономистики, так и не нашла. Зато подсчитала, что, кроме них с Карин, короля и королевы, в комнате находится ровно тридцать человек, половина из которых, естественно, являлись первыми дамами и кавалерами, повсюду сопровождавшими своих господ. Непосредственно тех, кому предстояло участвовать в совещании, было четырнадцать.
Ближе всех к трону, но на почтительном удалении сидела Марна вэр Марра, вторая из королевского Дома даль Каинэ, старшая сестра Сафиры и первая наследница престола Единой Империи. На опальную принцессу она даже не посмотрела, с головой погрузившись в изучение каких-то документов. Как обычно, Марна выглядела собранной и педантичной до тошноты. Ни один локон темных тусклых волос не выбивался из чрезмерно тугой прически, ни грамма косметики не было на некрасивом лице с неправильными, слишком крупными чертами. Все, что было у Марны маленьким и неприметным, – это черные глаза-щелочки. На лбу сестры пролегла глубокая складка, которую не могла вывести никакая магия, – так часто она хмурилась, будучи вечно недовольной собой и миром, в котором все и всегда текло неправильно.
О проекте
О подписке