– Самый главный признак, который поможет отличить человека, одержимого духом, от живого, – это зрачки. Даже могущественные тени не способны полностью замаскировать красноватого сияния, исходящего из центра зрачка. У слабых иногда краснеет и радужка. У самых немощных – весь глаз. Но последние встречаются крайне редко. И еще у них не бывает ауры, но это вряд ли поможет в реальных условиях. Если маг не хочет показывать тебе свою ауру, ты вряд ли сможешь ее увидеть, и эта пустота собьет тебя со следа.

– Выходит, все, что нужно, – это заглянуть в глаза, – резюмировала Сафира, вытирая салфеткой пальцы и отставляя в сторону тарелку с недоеденным ужином. Разговор о духах отбил аппетит. Теперь она хотела только вина, которое помогло бы расслабиться. – Интересно, пока я буду ловить взгляд каждого встречного-поперечного, сколько раз меня успеют спалить дотла?

– Нисколько, если ты постоянно станешь носить магическую защиту.

– И ослабею настолько, что перестану волочить за собой ноги. Нет уж, Кир, я не воин и никогда им не стану, – отмахнулась принцесса. – Давай не будем паниковать раньше времени. Учи меня касаться мечей, если тебе от этого спокойнее, но не превращай в параноика. Я и так уже близка к безумию, – взмолилась она и решительно встала с дивана.

Сафира подошла к огромному двустворчатому шкафу и распахнула дверцы. Внутри было почти пусто. Большая часть одежды принцессы хранилась в гардеробной, размерам которой мог позавидовать среднестатистический дом богатого смертного. Несколько туник, пара халатов и с десяток домашних туфель – вот и все, что Сафира считала нужным держать в спальне. Однако в самом углу, завернутый в белый шелковый чехол, висел один-единственный наряд. Пятая из Дома даль Каинэ аккуратно сняла защитную ткань, и ее взору предстала великолепная полупрозрачная тога изумительного изумрудного оттенка, сверху донизу расшитая драгоценными камнями. Около минуты Сафира любовалась платьем, которое приготовила для грядущего бала. Тревоги отступали перед красотой изумрудов и блеском золотой вышивки.

Кирвил не мешал жене приводить в порядок чувства единственным доступным ей способом. Он больше ничего не говорил, но на его лице отражалась крайняя озабоченность. Вэр Шадо не знал, как сберечь женщину, которая не желала видеть опасность и отражать ее. Глубоко вздохнув, он заставил себя улыбнуться как раз в тот момент, когда Сафира снова накрыла бальную тунику чехлом и повернулась к мужу.

Никогда и ничем Кирвил не хотел тревожить любимую, тем более за последние несколько дней ей и так пришлось пережить больше неприятных минут, чем за всю предыдущую жизнь. И виной всему был он. Почему именно ему, Кирвилу, который любил Сафиру больше собственной жизни, выпадало все время ранить и расстраивать ее? Ответа не было, и шестой из Дома дэль Виварди задвинул грустные мысли подальше, прижал к себе теплое тело обожаемой женщины, с таким доверием льнувшее к нему. Чтобы бы ни произошло дальше, сейчас они вместе, и даже смерть не в силах навеки разлучить их.

…Карин приехала в Массао впервые. Она вышла из пространственного тоннеля в телепортационном круге возле стен замка. Несколько стражей тут же подбежали к гостье и принялись задавать бесконечные вопросы. Компаньонка принцессы нетерпеливо отвечала на каждый и даже позволила одному из бастардов прочитать свою ауру. Когда проверка завершилась, девушка вздохнула с облегчением и, кутаясь в теплую меховую накидку, прошла сквозь шикарные врата. Она очутилась в светлом внутреннем дворе. Все здесь сияло белизной. Полупрозрачные стены монструозного сооружения, которым так гордилась Сафира, казались не хрустальными, а ледяными. Припорошенные снегом, они напоминали верхушки айсбергов, которые вер Келла видела однажды во время прогулки по Северному морю. От ослепительного света (его, на вкус жительницы Рагварда, здесь было слишком много) слезились глаза. Мириады искорок переливались под ногами, блестели на голых ветках деревьев и на одежде проходящих мимо слуг. Воздух тоже искрился, так как с неба сыпались все те же искорки – такие яркие, что хотелось сгустить вокруг искусственную тьму.

Нет, Карин на севере определенно не нравилось. Оставалось только радоваться, что госпожа не приказала своей первой даме поселиться в этой глуши и ежевечерне развлекать себя беседами.

Карин миновала огромный двор. Ей казалось, что тонны снега осели на ее плечах и прическе. Мороз кусал щеки и нос, заставляя усилить и без того мощные чары обогрева. Вер Келла выросла в месте наподобие этого, только еще ближе к ледникам, но она не была дома уже больше пятидесяти лет и забыла, что такое настоящий холод.

– Карин! – Сафира выбежала из высоких очень узких дверей и буквально полетела навстречу подруге. Ее тонкие, совсем не зимние одеяния развевались по ветру. Вокруг принцессы клубился пар, значит, она все же защитила себя от ледяного дыхания природы. – Карин, наконец-то! Я уже заждалась!

Сафира бросилась на шею компаньонке и, пользуясь тем, что они находятся далеко от двора, осыпала поцелуями ее щеки. Карин радостно улыбнулась.

– Надеюсь, ты покажешь мне платье, иначе я буду считать, что проделала весь этот путь впустую, – заявила девушка, когда Сафира выпустила ее из объятий.

– Обязательно, а ты расскажешь мне все, что произошло за эту неделю, чтобы на балу я не чувствовала себя провинциалкой, которая не в курсе самых громких новостей! – Принцесса ухватила Карин за руку и потянула за собой во внутренние покои замка.

– У меня для тебя есть кое-что более материальное, чем сплетни, – заговорщически сообщила та. – Только вначале напои меня чем-нибудь горячим, чтобы я оттаяла. Кстати, а где Кирвил?

Сафира на миг замялась. Вэр Шадо отправился к Каро, чтобы дать сыну последние наставления перед тем, как тот явится в Рагвард. Карин ничего не знала о бастарде Кира, и принцесса не была уверена, что хочет ее просвещать. Впрочем, через два дня об этом будут судачить все кумушки столицы, включая смертных пожилых матрон.

– Кир уехал проведать Каро Шадо. Парень прибудет в Рагвард после ежегодного бала, чтобы выучиться на стража, – после недолгих колебаний сообщила Сафира.

Карин так и застыла на месте. Ее глаза изумленно округлились, а рот приоткрылся.

– Каро Шадо? – приподняв одну бровь, ахнула компаньонка и схватила Сафиру за локоть. – У нашего святоши Кирвила вэр Шадо есть бастард?

– Да, но, прошу тебя, не оповещай об этом каждого таракана, пока Каро сам не заявит о своем существовании, – взмолилась Сафира, прекрасно понимая, что, если не прикажет этого Карин прямым текстом, все ее просьбы канут в небытие, как только девушка покинет Массао.

– Договорились, я молчу, как могила, – отмахнулась вер Келла. – Но как ты об этом узнала? Сольер проболтался? Или подслушала? А может, Элайн прислала обличительную записку после того, как ты растоптала ее на совете? Расскажи мне, я просто обязана узнать такую новость первой! Бастард Кирвила! Нет, ну надо же!

– Кир отвез меня в дом матери Каро, – Сафира старалась говорить безразлично, будто эта поездка совершенно ничего для нее не значила.

– Быть не может! Он познакомил жену со своей наложницей! Никогда не думала, что Кирвил такой наглый! Это же просто невероятно! Это против всех правил приличия! Блюстители этикета задохнутся, если им станет известно такое!

– Им не станет известно, – отрезала Сафира. Ее глаза недобро сверкнули. Муж подверг ее немалому унижению, и принцесса совсем не хотела, чтобы это превратилось в достояние гласности. – Вот об этом ты будешь молчать до своего последнего вздоха, Карин, и не проговоришься даже под пытками.

– Ладно, ладно, – смущенно пробормотала компаньонка. Нарушить прямой приказ госпожи было равносильно государственной измене. За такое могли сослать в такую даль, откуда даже на ежегодный бал не приглашали. – Давай все по порядку, с самого начала. О чем не надо, никто не узнает, по крайней мере от меня. – Вот теперь Сафира не сомневалась, что вер Келла говорит искренне.

Проводив подругу в уютную маленькую гостиную на втором этаже и убедившись, что все камины горят, принцесса вытащила из воздуха два бокала вина, сдобренного специями, и, протянув один Карин, принялась в мельчайших подробностях рассказывать свои новости. Компаньонка была прекрасной слушательницей. Она не забывала своевременно ахать, где нужно – сочувственно кивала, а иногда возмущенно фыркала. Когда Сафира закончила, Карин погладила подругу по плечу.

– Это было задолго до того, как мы вернулись из Академии. Думаю, тебе стоит простить его, – заключила она.

Только тут принцесса поняла, что именно не давало ей получить максимум удовольствия от последних часов в Массао. Она до сих пор злилась, пусть и не признавалась в этом даже себе. Когда Карин произнесла это вслух, словно пелена спала с глаз принцессы, и она осознала, как глупо обижаться на мужчину за грехи давно забытого прошлого. Облегчение было так велико, что казалось почти осязаемым. За это Сафира и любила свою подругу: та всегда знала, что и когда сказать, чтобы уменьшить тревогу своей повелительницы.

– Что ты думаешь о словах Сольера? – сменила тему Сафира. Ей больше не хотелось думать о Кирвиле и Наинь, как и вспоминать об их сыне. Мальчик был милым и очень походил на отца. Даже если бы любимый не взял с нее слова помогать парню во всем, она сама предложила бы это теперь, после разговора с Карин.

– А ничего не думаю, – Карин поставила пустой стакан на столик, выполненный, как и все в этом месте, из хрусталя, только синего, переливающегося в лучах солнца всеми цветами радуги. Снегопад прекратился, и теперь, когда туч на небе не осталось, белая долина сияла еще ярче и неприятнее. – Орден остановит духов еще на подходе. По крайней мере, я сильно на это надеюсь. Если им не удастся загнать тварей обратно за печати – нам всем придет конец, кому-то раньше, кому-то позже.

– Ты так спокойна…

Сафира не видела даже тени волнения на лице подруги. Обычно живая и веселая, Карин походила на застывший портрет самой себя, когда говорила о возможном будущем. Но принцесса чувствовала: компаньонка не испытывает страха. Карин наполняло что-то другое. Что-то, чего раньше Сафира не замечала. Возможно, именно сейчас проявилась сила ее характера, спящая до времени под изящным покровом светскости и легкомыслия.

– Я не спокойна, – Карин откинулась на мягкую спинку кресла и прикрыла глаза, устало потерев веки пальцами. – Просто мне надоело паниковать. Этим занимается большая часть двора. Естественно, я говорю о тех, кому хоть что-то известно. После того совета я две ночи не могла уснуть. А потом решила: будь что будет. Мы с тобой не можем ничего изменить. Какой смысл думать о том, над чем не властен? Это все равно что страшиться наступления нового дня или трястись от мысли о звездах, которые ночью появятся на небосводе. Теперь я избегаю всего, что напоминает мне о духах, и старательно не слушаю новости, которые придворные передают друг другу вопреки королевскому указу о неразглашении. Нет, Саффи, я не спокойна, но и психовать не собираюсь. И тебе советую поступать так же.

– Кирвил говорит страшные вещи. Он заставляет меня учить сложнейшие заклинания, помогает касаться мечей и слишком часто вспоминает о смерти, – пожаловалась Сафира, которая не знала, как воспользоваться советом подруги. На время она могла переключить свои мысли на что-то другое, но, когда перед глазами не маячили красивые платья, ее тело не ласкали руки любимого мужчины, а вино не убаюкивало возбужденный разум, они принимались бегать по кругу.

– Кирвил – воин, – Карин пожала плечами, расстегивая меховую накидку. – Он просто обязан перестраховываться. То, что ты не пустила его к разломам, еще не значит, что он не станет сражаться или хотя бы готовиться к бою. Он не умеет иначе. Прими как данность: если Рагвард окажется в опасности, ты не помешаешь ему выйти на стены одним из первых.

Некоторое время в комнате царило глубокое молчание. Каждая из девушек думала о своем. Размышления Карин явно были более радостными и красочными, нежели думы ее госпожи. Когда Сафира снова заговорила, волнения в ее голосе уже не было. Усилием воли она сосредоточилась на ежегодном бале. Сердце тут же пустилось в пляс от предвкушения.

– Какие еще новости приключились при дворе моего батюшки? – шутя спросила она.

Глаза Карин лукаво блеснули из-под густо подведенных бровей, а губы растянулись в довольную улыбку.

– Новостей хоть отбавляй. Но я обещала тебе не сплетни, а достоверные сведения. Вот держи. – И, порывшись в скрытых карманах своей накидки, компаньонка с довольным видом вытащила наружу четыре письма, на каждом из которых красовалась печать отправителя. – Я могла бы рассказать, что в каждом из них, но лучше прочти сама, а то не поверишь.

Сафира протянула руку и приняла от подруги стопку бумаг. Она внимательно оглядела печати, чтобы удостовериться, что Карин не поддалась любопытству и не вскрыла конверты. Все было в порядке. Видимо, сведения, которые содержались в письмах, являлись тайной лишь для тех, кто жил в такой глуши, как Массао.

Принцесса еще раз просмотрела почту. Одно письмо было от отца, три другие прислали ей сестры. Если Фьон или Белль еще могли вспомнить о существовании Сафиры, то весточка от Марны являлась чем-то из ряда вон выходящим. Немного поколебавшись, Сафира отложила его в сторону, решив оставить напоследок. Ее отношения со старшей сестрой были прохладными, и за неполную неделю, что они не виделись, принцесса не успела соскучиться.

Письмо от Белль, запечатанное розовым воском, застывшим в форме огромной тропической бабочки, и защищенное магией, лежало сверху. С него Сафира и решила начать. Еще более легкомысленная, чем она сама, третья из дома даль Каинэ наверняка писала о всяких пустяках. Уже первые слова заставили принцессу понять, как сильно она заблуждалась. Пришлось с головой углубиться в чтение в надежде угадать, что Белль хотела скрыть за очень подробным описанием приготовлений, которые их отец, король, вел в преддверии военных действий. Обычно вэр Лиллу не интересовалась политикой и войнами. То, что целых три листа из четырех были посвящены именно этим темам, настораживало. Что могло послужить причиной таких перемен в интересах сестры? Разгадка отыскалась сама в последнем абзаце письма:

«Прошу тебя, не надевай на бал розовое, – писала Белль. – Это будет мой последний бал в качестве наследницы престола, и я очень хотела бы блеснуть, а тебе этот цвет идет больше. Утром после праздника я пройду посвящение в Храме Любви и уже к закату стану полноправной жрицей. Отец посчитал, что мои силы увеличатся после церемонии и я смогу принести пользу общему делу, например, в качестве целительницы. Но я не удивлюсь, если он отправит меня к ледникам в качестве официальной маркитантки. Не знаю, что мне по душе больше. Возможно, второй вариант… Нет, точно второй…

Поездка к ледникам меня ни капельки не вдохновляет. Но приходится признать, что Рагвард сейчас не лучшее место для жриц Любви. Такими темпами здесь скоро не останется мужчин, пользующихся нашими услугами. Все помчатся к полюсам и многие… сгинут. А значит, и количество женщин, которые придут в Храм, чтобы защититься от нежелательных беременностей, резко уменьшится. Получается, нам будет просто нечего делать, если, конечно, духи ядра не окажутся сильнее ордена воинов и не прорвутся к столице, как опасаются некоторые. Тогда всем понадобится наше умение исцелять… и только… Но я не верю, что каким-то теням такое под силу.

Твоя любящая сестра Белль вэр Лиллу.

P. S. Не забудь про розовое».

Сафира застыла с письмом в руках, обдумывая прочитанное. Ни для кого не было секретом, что Белль рано или поздно окажется в Храме. Но уже лет пятьдесят король оттягивал это решение, надеясь, что его вторая дочь одумается. А может, Кайро втайне ждал, что среди многочисленных придворных карьеристов найдется желающий получить руку и сердце принцессы вместе с причитающимися ей по статусу благами. Тогда репутация Белль, которая была хуже, чем у иной портовой девки из глубинки, восстановилась бы, и она опять смогла бы претендовать на престол. Увы, призрачные надежды таяли с каждым годом. Но Белль, как и прежде, кружилась в водовороте романов и вечеринок, оставаясь третьей в Правящем Доме даль Каинэ. И вот совершенно неожиданно Кайро приказал ей надеть красную тогу жрицы. В том, что речь шла именно о приказе, Сафира не сомневалась. Тоскливые нотки, которые проскальзывали в письме сестры, говорили об этом красноречивее прямого заявления. Как бы распутна ни была Белль, в Храм ей не хотелось. Обратного пути из ордена не существовало, и после обряда посвящения она всю отпущенную ей вечность будет обязана исполнять изощренные прихоти прихожан. А те, как водится, не станут считаться с ее желаниями. Конечно, угождать мужчинам не единственное занятие жриц. Белль, как и других сестер, обучат искусству исцелять. Она будет готовить снадобья, предохраняющие светских красавиц от нежелательных беременностей, и те, что помогут матронам быстрее стать матерями, превратится в профессиональную повитуху и сводню. Ее способности в разных областях магии возрастут. Ей откроются тайны, которыми испокон веков обладают жрицы. Но Сафира никому не пожелала бы подобной судьбы. Отрезанная от родных, двора и всего мирского, покорная воле настоятельницы, Белль никогда не сможет обзавестись собственной семьей и однажды забудет, кем была рождена, о чем мечтала. Отныне вся ее жизнь будет посвящена только Храму, его делам, его тайнам, его прихожанам.