– Тогда как ты забрал лопату? Без ордера? Бельск подтвердил или как?

– Разрешение босса. Что-то не так?

– Процессуально довольно нахально, – срифмовал татуированный и в два глотка выпил кофе дежурного, после чего сел рядом с Сашей. – Вы сотрудничаете с полицией. В Гданьске, так?

– Могу сотрудничать и с вами, – ответила Саша. Она сразу догадалась, что это оперативник. – Я живу в Гданьске, поэтому большинство заказов получаю из тамошнего управления.

Джа-Джа представился. Они пожали друг другу руки. Видимо, пока Франковскому этого оказалось вполне достаточно, потому что он потерял интерес к Саше, взял в руки газету и отгородился от мира. Залусская и молодой дежурный не совсем понимали, как себя вести.

– Не обращайте на меня внимания. – Джа-Джа взглянул поверх ежедневного вестника и толкнул молодого сотрудника в бок. – Меня здесь нет. У меня в кабинете ремонтируют батарею. Юлиан разгромил полстены, как будто собирался сделать подкоп, и теперь они ищут ведро, чтобы собрать обломки. Весь пол покрыт кусками кирпичей. Такого отборного мата я не слышал за всю свою жизнь. Но не уговаривайте меня, пожалуйста, повторить то, что там прозвучало, так как это недостойно ваших благородных ушей.

Газета все так же закрывала лицо Джа-Джи, но сам он уже не делал вид, что случайно проходил мимо, так как застыл в ожидании и обратился в слух.

Блажей, видимо, чтобы произвести впечатление на коллегу постарше, отложил в сторону поддельное удостоверение Залусской и принялся повторно задавать те же вопросы, что и вначале. Саша же, стараясь не демонстрировать своего раздражения, повторила слово в слово все сказанное ранее. О некоторых фактах своей личной жизни она и на этот раз промолчала. О подозрении в краже документов одной из пациенток Залусская говорила уже несколько раз и опять это подчеркнула. Трижды повторила, что не знает фамилии девушки и видела ее впервые в жизни. Однако пока, кроме заполнения заявления о возбуждении расследования, дежурный не собирался ничего предпринимать.

– Я приехала на встречу с директором частной клиники для душевнобольных, неким паном Сачко. К сожалению, разговор не состоялся. Мне удалось побеседовать лишь с заместителем. Это можно легко проверить. В больнице до недавнего времени находился пациент, интересующий меня по службе. Бывший преступник. Несколько лет назад ему удалось избежать процесса, поскольку судебная врачебная комиссия диагностировала у него психическое заболевание. Некий Лукас Поляк. Я надеялась допросить его. К сожалению, он уже покинул клинику, а пан директор уехал на свадьбу. Я разговаривала с пани Прус. Наверняка моя фамилия есть в книге посетителей. Женщина в регистратуре должна меня помнить, я была официально записана. К тому же я высылала письмо, которое, скорее всего, зарегистрировано. Может быть, вы наконец отправите в «Тишину» кого-нибудь, кто найдет эту Данку и вернет мои документы и деньги? Я бы на вашем месте поспешила.

Полицейские обменялись взглядами. Джа-Джа слегка поднял подбородок, но тотчас же схватил газету и вернулся к чтению. Блажей напрягся, словно собирался бесшумно выпустить газы, после чего взял в руки наполовину исписанный лист бумаги и поднял его чуть повыше, для солидности. Саша видела, что Джа-Джа с трудом сдерживает взрыв смеха. Неожиданно ей стало очень весело. Ситуация была абсурдной. Видимо, старый тестировал на задержанной молодого. Саше ничего не оставалось, как принять их игру.

– Вы являетесь сотрудником полиции, – грозно объявил Блажей.

– Профайлером, – поправила его Саша, но молодой резко прервал ее. Он надулся и закончил, словно зачитывая приговор:

– Это будет иная процедура. Мы обязаны сообщить об инциденте по месту вашей службы.

Газета Джа-Джи задрожала, он смял ее и бросил на стол.

– Она не работает в полиции, сын мой.

– Я работаю по найму. Независимый эксперт, – приняла эстафету Залусская. – Помогаю при допросах, анализирую поведенческие следы. Делаю экспертизы, занимаюсь подготовкой тактики допросов, провожу очные ставки, обеспечиваю географический профайлинг.

Она прервалась, поскольку была слегка смущена тем, что, возможно, попала на скептика, который понятия не имеет, чем занимается такой эксперт, и его это все не интересует. Ей приходилось сталкиваться с этим постоянно. Но она ошибалась. Несмотря на то, что она чувствовала, что Франковский впервые имеет дело с профайлером, а все его знания на эту тему взяты из американских фильмов, Джа-Джа понимал, кто такой следственный психолог и не скрывал своей заинтересованности.

– Звони Сачко, Блажей, – бросил он молодому. – И отправь человека, чтобы взяли эту Данку. Сколько это может продолжаться.

– Документы еще не оформлены.

– Прояви сочувствие к даме, парень. Если бы мы в таком темпе ловили воров, у нас бы уже дежурную часть разворовали. Потом оформишь. Пани подождет. Ведь так?

– Подожду, сколько потребуется. – Саша поблагодарила улыбкой за помощь. – В бумажнике было восемьсот злотых. Сотнями. Кредитки я уже заблокировала. Но больше всего меня беспокоит техпаспорт на машину, мне бы не мешало как-нибудь вернуться домой.

– Выполняй свои обязанности, сынок, – подгонял Джа-Джа. – Я пока развлеку даму разговором.

Молодой схватил антикварную «нокию» и вышел из помещения. Когда они остались наедине, Франковский обратился к Саше. Он выглядел заинтригованным. Она встречалась с таким типом личности. Сначала недоверие, потом тест на правдоподобие и, наконец, вопросы об успешно проведенных делах. После этого разговор становится уже более конкретным. В конце прозвучит потенциальное предложение и обсуждение стоимости услуги.

– Вы работаете по всей Польше? Район не имеет значения?

– Специалистов моего профиля не так уж много, – пояснила она. – Я работаю одна. До сих пор так мне было удобнее. Почти каждому областному управлению ежедневно требуются подобные экспертизы. В убойном отделе или в отделе ограблений должен быть хотя бы один такой человек. Если вы предложите мне привлекательные условия, то я буду рада поработать и у вас, – повторила она, робко улыбаясь.

– И как, уже имеются какие-то успехи?

– Какие-то – непременно. – Она пожала плечами и указала на сумку с ноутбуком. – Можно?

Саша вынула из наружного кармана сумки буклет на английском и польском языках с эмблемой Хаддерсфилдского университета, обычно предъявляемый частным клиентам. Это была выжимка из ее реферата, написанного на первом курсе, которой вполне хватало для дилетантов в качестве введения в следственную психологию и методы работы профайлеров. В конце брошюры были приведены расценки на конкретные услуги. Большая половина прайс-листа – с четырьмя нулями. На этой странице Джа-Джа задержался подольше, после чего протяжно присвистнул.

– Недешево.

– В случае серийных преступлений это самое правильное вложение, – заявила профайлер. – Наверняка более эффективное, чем привлечение ясновидящих или поиски при помощи местного патруля. Если только вы не хотите затоптать все следы и спугнуть преступника.

Он засмеялся.

– Вы очень уверены в себе.

Вошел Блажей. Отложив служебный телефон, взглянул на Сашу. Джа-Джа откинулся на спинку стула.

– Директор Сачко не подтвердил, что вас знает, – объявил молодой. И добавил, скорее обращаясь к Джа-Дже: – Что будем делать? У нее нет никаких документов. Машина не ее. Задержание или штраф?

– Авто принадлежит моей матери, – вздохнула Саша. – У меня в документах по-прежнему значится английский адрес. Я не могу их переоформить. Это какой-то абсурд. Вам следует послать кого-нибудь в клинику. Документы у той девушки!

– И что тогда? – Джа-Джа хлопнул себя по коленям и встал.

Саша пожала плечами. Ей было уже все равно.

– Ты останешься здесь, Блажей, – сказал Джа-Джа и набросил на плечи куртку. – А я буду через полтора часа. Рацию беру с собой. Там, в лесу, часто не бывает связи.

– А с ней что делать? – спросил молодой.

– Пиши протокол. Действуй. Мы должны установить личность пани.

Джа-Джа отдал Саше буклет о профайлинге.

– Это вам, – предложила она, не совсем понимая, что происходит.

Франковский свернул брошюру в рулон и сунул в задний карман джинсов, после чего вышел из кабинета, не сказав ни слова.

На освободившийся стул сел Блажей. Устроившись поудобнее, он принялся бессознательно копировать жесты Франковского. Они были похожи как две капли воды. Молодой, правда, был пощуплее, не такой мускулистый и еще не носил очков. Форма губ тоже была другой, изящнее, хотя, не исключено, что так только казалось из-за отсутствия щетины. Саша была более чем уверена, что они с начальником родственники. Идентичная мимика, жесты и эта поза мачо. Молодого от старого отличало также то, что Блажей, не в пример отцу, с первого взгляда действовал ей на нервы.

– Значит, еще раз, – начал Блажей тоном прожженного бюрократа. – Может ли кто-нибудь подтвердить вашу личность?

Взяв из принтера новый лист, он написал дату. Саша призадумалась, а потом пожала плечами.

– Пока нет. Вы нашли эту Данку?

– Дело в процессе. Пока у нас нет ничего, кроме ваших слов.

– Я разговаривала с пани Магдаленой Прус. Я говорила уже, что директора не было. Она с надеждой взглянула на дверь, которая все еще оставалась закрытой. – Мне кажется, что я выражаюсь ясно. Если вы найдете эту девушку, у нее будут мои документы.

Полицейский пропустил это мимо ушей.

– По поводу дубликата документов можно будет обратиться не ранее понедельника. До этого времени вы останетесь у нас. Сэкономите на отеле.

Залусская не верила своим ушам.

– Исключено, – возмущенно заявила она. – Машина не в розыске. Нет никаких оснований. Я знаю свои права. Максимум, что вы можете, – это оштрафовать меня.

– Вы представляетесь сотрудником следственных органов, – отчеканил Блажей. – Я проверил в базе. Вы не фигурируете в списках судебных экспертов. Вы также не состоите ни в польском криминалистическом союзе, ни в ученых советах ни одного из польских вузов.

– Потому что я пишу докторскую диссертацию в Хаддерсфилдском университете. Я позаботилась о том, чтобы моя фамилия нигде не появлялась. Профайл – это исключительно оперативная экспертиза. Мне нет нужды размещать свое фото на интернет-сайтах.

– Тем хуже для вас, – заметил Блажей. – Тем более что пани Прус тоже вас не знает.

– Что? – Саша не могла поверить в то, что услышала.

– Я только что говорил с ней. Она отрицает, что у нее был кто-либо, имеющий отношение к полиции.

Саше хотелось сказать молодому, что он просто патентованный придурок, который вымещает на других свои комплексы, но сдержалась, сказав вместо этого:

– Вы все это время проверяли меня, но даже не проверили, есть ли в клинике та девушка, не правда ли?

– Ее нет, – заявил он. – Сегодня утром она вышла с разрешения директора. Вы не могли встретить ее в парке. Все мимо. Ничего из сказанного вами не находит подтверждения. Мы не можем быть уверены в том, что вы не мошенница. Может, вам и удалось запудрить мозги моему отцу, но я на заграничные отксеренные бумажки не поведусь.

Он открыл дверь и крикнул:

– Супричинский, найдите одеяло почище и зарезервируйте единицу внизу!

Залусская тяжело вздохнула.

– Один полицейский из Гданьска. Шеф убойного отдела может все подтвердить. Мне нужно позвонить.

В дверях появился худой брюнет в форме, младший по званию. Блажей тут же принял позу босса и с издевательской усмешкой повторил:

– Одеяло. Поищи какое-нибудь поновее. Мы же не хотим, чтобы дама заработала у нас педикулёз.

– Если нужно, начальник убойного отдела подполковник Духновский вышлет вам необходимый документ, свидетельствующий о том, что я являюсь постоянным сотрудником управления, – с нажимом повторила Залусская и едва сдержалась, чтобы не выругаться. Пацан должен еще многому научиться. – Это вас удовлетворит?

Блажей не реагировал, лишь постучал карандашом о стол.

– Будет подтверждение, будет и свобода.

Идиот, подумала Саша, но не произнесла это вслух. Она сунула руку в карман, за сотовым. Вместе с телефоном в руке оказалось и удостоверение личности, которое она, к счастью, не переложила в бумажник после визита в клинику. Залусская положила перед полицейским кусок пластика и довольно улыбнулась, наблюдая за его застывающей физиономией.

– Это шутка?

– Я обратила внимание на ваше специфическое чувство юмора. Советую как можно быстрее выслать человека в клинику. Пациентка украла все мои деньги и документы. Если вы сейчас же этого не сделаете, то я подам жалобу вашему начальству и уж точно не в этом участке.

Блажей уставился на ее удостоверение, как будто несколько раз вчитываясь в имя, фамилию и английский адрес. Наконец, он переписал данные в протокол и сунул ей на подпись. Услышав голос Франковского, который доносился из коридора, в ту же секунду выскочил из кабинета, словно за ним кто-то гнался. Дверь осталась открытой, поэтому Саша слышала их разговор. Франковский чихвостил подчиненного, называя его кроме прочего валенком и кретином. Из второго кармана Залусская вытащила сигареты и закурила, не утруждая себя тем, чтобы спросить разрешения. Ей было уже на все наплевать.

Вошел Джа-Джа. В руке у него был ее буклет, который он только что вынул из кармана и начал выпрямлять.

– Иди, сынок, отсюда. – Он прогнал Блажея жестом. – Можешь принести нам кофе. Сахар – в банке на сейфе. В той, из-под какао, о чем и свидетельствует надпись. Можешь заодно дать под зад Юлиану за то, что оставил меня без кабинета до июня. Мать предупреди, что я не приеду за ней. А если в течение месяца будешь бегать за пивом для папочки, то, может быть, я и не расскажу ей, как ты сегодня опозорился перед пани профайлером.

Он сел. Поставил на стол хрустальную пепельницу.

– Если та психованная украла документы, то мы их найдем. – Он многозначительно подмигнул ей. Стало ясно, что наконец она имеет дело с адекватным человеком.

– Очень на это надеюсь. Я осталась без копейки.

– У вас есть при себе оружие?

Саша побледнела и, подумав секунду, соврала:

– Я не ношу с собой оружие. В работе я пользуюсь исключительно интеллектом. Озвучиваю гипотезы, помогаю. Задержание подозреваемых – дело следователей.

Джа-Джа развалился на стуле, очень довольный собой.

– Вы можете найти труп?

– Первый или очередной?

– А это имеет значение?

– Все имеет значение, – заявила она. – В том числе и то, сколько времени прошло с момента исчезновения. Собранные виктимологические данные. Место. Тактика опрашивания связанных с жертвой людей. Все зависит от того, какие данные вы мне дадите и что я соберу сама. Вы ищете кого-то?

* * *

Банка с голубой краской опустела прежде, чем Ася Петручук закончила граффити. Ася потрясла пульверизатор, чтобы выжать еще хоть несколько капель, но удалось добыть лишь две жалкие кляксы. Она покопалась в поясной сумке. Вылезший из кармана мобильный отскочил от узкой доски строительных лесов и рухнул вниз так быстро, что Ася потеряла его из виду уже на уровне своих ступней. Девушка, скорее, представила, чем услышала глухой удар о бетон.

Она с трудом смирилась с утратой, подбодрив себя тем, что сама она жива и здорова. После полета с высоты двадцати восьми метров от нее остался бы лишь костно-мясной фарш. Надо быть осторожнее. Придержав зубами перчатку, она освободила одну руку. Потом до половины застегнула карман, чтобы из него больше ничего не выпало, и проверила еще раз наличие необходимых материалов. Что и требовалось доказать: лишь пустые упаковки. Что за невезение или, скорее даже, недальновидность. Восхождение на старую водонапорную башню на улице Скарповой и рискованный спуск на веревке с двумя старыми альпинистскими карабинами, которые могли и не выдержать ее пятидесяти килограммов, заняли почти час. На рисунок ушел еще час. Все продвигалось согласно плану, если не считать, что она не смогла закончить главную надпись, потому что не хватило одной банки краски. Придется вернуться сюда еще раз. Ася не была уверена, что у нее получится сделать это в темноте. Особенно ее пугал выход на наружную антресоль. Завтра ключи от башни придется вернуть на место. В понедельник из командировки возвращается ее отец, руководитель бригады, нанятой для ремонта башни.

Асе было известно, что до вечера понедельника рабочие разберут леса, которые сейчас закрывали ее произведение от любопытных взглядов прохожих. Открытие клуба-кофейни было запланировано на вторник. Никто не знал, как будет выглядеть свежеотреставрированная башня. Это должно было стать для горожан сюрпризом. Мэр перережет ленточку, по лестницам будут ходить толпы зевак. Польские белорусы получили это здание, чтобы устроить здесь очередную ярмарку народного кича. Ася была сыта по горло пробелорусской политикой местных властей. Поляков в Хайнувке дискриминировали. Любой, кто решился открыто сказать о том, что городской бюджет идет исключительно на национальные торжества, тут же оказывался в черном списке как польский фашист. Несколько школьных знакомых Аси уже получили такие ярлыки вместе с судебными разбирательствами за аморальные действия и подстрекательство. Как правило, они не делали ничего плохого. Например, вышли с транспарантом в День независимости либо осмелились на высоких тонах критиковать действия местной власти во время официальных празднеств. Полиция наказывала граждан даже за выкрики «Коммуна, вон» или «Слава героям».