Цитаты из книг автора «Карл Шмитт»

Враг, по меньшей мере эвентуально, т. е. по реальной возможности, – это только борющаяся совокупность людей, противостоящая точно такой же совокупности.

Бытийственная предметность и самостоятельность политического проявляются уже в этой возможности отделить такого рода специфическую противоположность, как «друг – враг», от других различений и понимать ее как нечто самостоятельное.

Отныне больше нельзя рассматривать этот остров как часть европейского континента. Он расторгнул свой брак с континентом и заключил новый брак с океаном. Если мне будет позволено так выразиться, теперь он поднимает якорь и отдаляется от берега. Из части земли он становится кораблем или даже рыбой. «Дети льва превратятся в морских рыб», – как говорится в одном средневековом пророчестве; мифический образ огромного кита, Левиафана, становится реальностью, а именно совсем иначе, чем его сконструировал теоретик государства Гоббс в своей книге о Левиафане. Гоббс именует Левиафаном государство. В действительности Англия вследствие своего решения в пользу стихии моря как раз стала не государством. Государство осуществилось на европейском континенте, в то время как море стало свободным от государств, не стало государственной территорией. Море и земля находятся теперь рядом друг с другом как два отдельных мира почти без связей. И страны Европы представляются англичанину только в аспекте моря. Что такое Испания? – спрашивает Эдмунд Берк и дает такой ответ, которого не могла бы изобрести ни одна фантазия континентального европейца: Испания – это выброшенная на побережье Европы рыба-кит.

Давно и прочно в человеческом толковании истории укоренился взгляд, согласно которому противоречие морских и сухопутных держав – это мотор и главное содержание всемирной истории. Войны между Афинами и Спартой, Карфагеном и Римом являются знаменитыми примерами из классической истории. В позднем Средневековье республика Венеция играла свою великую игру между тогдашними тронами и державами. Самый известный французский специалист по военной науке, адмирал Castex, основывает все свое учение на формуле: la mer contre la terre. Популярные сравнения изображают борьбу кита с медведем, мифические образы повествуют о большой рыбе, Левиафане, и его борьбе с большим сухопутным зверем, Бегемотом, Быком или Слоном. Еврейские каббалисты Средневековья – среди них познавший мир Абраванель – сделали важное дополнение к этим изображениям, – они говорили, что оба великих зверя убивают друг друга, евреи же наблюдают за этой битвой и едят мясо убитых животных.

Иными словами, в действительности никогда не было простого противостояния между сухопутной и морской мощью. Исторически равновесие всегда достигалось в плане позиционирования отдельных стран римленда вместе с Великобританией против некоторых стран римленда вместе с Россией или же Великобритании вместе с Россией против доминирующей силы римленда. Тезис Маккиндера: «Кто контролирует Восточную Европу, тот контролирует хартленд; кто контролирует хартленд, правит Мировым Островом, а кто правит Мировым Островом, тот правит всем миром», – не соответствует истине. Если для политики с позиции силы в Старом Свете необходим лозунг, то он должен быть таким: «Кто контролирует римленд, тот правит Евразией; кто правит Евразией, тот управляет судьбами мира».

Взаимоотношение сил в восточном полушарии Маккиндер определил с точки зрения соотношения между сухопутным могуществом хартленда и морской мощью Великобритании. Безопасность Британской империи зависела от сохранения баланса сил между морской и континентальной структурами мирового острова. Если одна из них получит превосходство, то она будет доминировать над всем континентом и осевой регион окажется под контролем единственной силы. Имея обширную континентальную массу в качестве базы, можно создать морскую мощь, которая окажется способной с легкостью нанести поражение Великобритании. Поэтому задача британской внешней политики состояла в том, чтобы предотвратить любую интеграцию сил на европейском континенте и, в частности, позаботиться о том, чтобы ничто не вело к действительному военному альянсу между Германией и Россией.

Буферные государства иллюстрируют стратегическую значимость специфики регионального местоположения для конкретной страны. Другой иллюстрацией, как это, кстати, уже отмечалось, является пространство за территорией соседнего государства, обладающего такой же силой, – очевидное место для потенциального союзника. Мы уже упоминали в связи с местоположением в мире, что некоторые территории будут иметь различную значимость для государств, пользующихся разными системами отсчета, и то же самое будет, очевидно, справедливо в несколько меньшей мере для региональной системы координат. Именно это обстоятельство усложняет задачу создания систем коллективной безопасности и намекает на вероятность того, что такие системы будут неэффективны, если у них нет прочной региональной основы. Система коллективной безопасности, базирующаяся не на международной полицейской силе, а на совместном действии всех государств-членов данной группы, очевидно, означает, что готовность государства выступить в качестве гаранта [безопасности] находится в прямой зависимости от значимости защиты региона. Следовательно, предпосылки [создания] эффективной системы таковы: наличие достаточно обширного региона, включающего в себя по крайней мере три крупных и примерно равных друг другу по силам государства, таких, что два из них могли бы обеспечить подавляющее превосходство над третьим, а также существование в данном регионе небольших государств, независимость которых имела бы примерно равное стратегическое значение как минимум для двух из трех держав.

Относительно слабое государство, расположенное между двумя сильными, находится в географическом положении буферного государства, однако станет ли оно таковым в политическом смысле данного термина, зависит от целого ряда факторов. В любом случае такое государство будет вынуждено проводить весьма специфическую внешнюю политику. Его собственная безопасность зависит от безопасности, которую извлекают соседи из его дальнейшего существования. Это означает, что такое государство вынуждено следовать рискованной политике нейтралитета. Любая вариация, которая производит впечатление, что взаимоотношения с одним из соседей становятся более тесными, может склонить другого соседа к тому, чтобы заменить безопасность, которую он получает от существования независимого буфера, безопасностью, которую он получит от действительной оккупации буферной территории.

Выраженная в наиболее простой форме, с точки зрения соотношения сухопутных сил, позиция, когда сильное государство находится между двумя слабыми, является наиболее выгодной. Такая ситуация неоднократно наблюдалась в прошлом, и лучше всего ее иллюстрируют крупные континентальные державы – Вавилон, Ассирия, Персия и Рим, империи Александра, Карла Великого, Карла V, Арабская, Монгольская и Турецкая империи, а также Китай и Россия в XVIII веке.

Таким образом, континентальная держава мыслит с позиции непрерывности пространства, окружающего центральный командный пункт, тогда как морская держава мыслит с позиции точек и соединительных линий, охватывающих огромную территорию.