– Сейчас до аппарата твоего поганого самогонного доберусь! Будешь знать, как всю деревню спаивать и мужиков чужих у себя привечать.
Она рванула в святая святых – магазинную подсобку, где прятался самогонный аппарат.
Нина грудью кинулась на защиту аппарата:
– Не тронь мое добро! А за своим мужиком лучше следи! Он сам ко мне пришел, сам!
Сима схватила соперницу в охапку. Тряхнула не по-дет ски.
– Это на помойку снесешь – добровольно. Конец твоей самогонке! А узнаю, что Витька тут еще раз был – угроблю. Я не шучу, я шутить не умею!
И ушла, топая ножищами. И так грохнула дверью, что у испуганной Нинки и вовсе сердце в пятки скатилось.
Понурая и одновременно прекрасная Ирочка сидела в кабинете начальника. На столе были коньяк, конфеты. Пал Палыч молча мерил кабинет шагами.
Пал Палычу перевалило за пятьдесят, он был грузный и лысый, но при всей своей неказистости он работал большим начальником и считался покровителем Гены. Наконец он заго ворил:
– Да, неприятная ситуация, крайне неприятная. Я имею в виду прежде всего вас, потому что, уж простите, на Гене мы все уже крест поставили!
– Что же мне делать? – заныла Ирочка. – На вас была вся моя надежда!
– Самое большее, чего я могу добиться, – это закрытого судебного заседания. Ну чтобы, так сказать, наружу все не всплыло… Квартира… Вот чтобы оставить вас в этой квартире, придется немало потрудиться…
Ира в ужасе подняла глаза на Пал Палыча:
– Меня оттуда выселят… О нет! Это ужасно! Пожалуйста, пусть Гена сидит, только квартира… Не забирайте ее! Это возможно?
Выждав паузу, хозяин кабинета внимательно посмотрел на Ирочку, а потом обнял ее за плечи.
– Я постараюсь вам помочь – если и не выйти сухой из воды, то хотя бы с минимальными потерями.
– Я на вас так надеюсь! У меня же никого нет здесь, в городе… – взмолилась Ира.
Начальник склонился над плачущей девушкой:
– Будьте только очень благоразумны. Сюда больше не приходите, – и почти прошептал ей на ухо: – Мы встретимся в воскресенье? Идет? Но чтоб ни одна живая душа не знала…
– Да, конечно! – Ира вдохновилась и обрадовалась. Большой начальник клюнул! – Конечно же встретимся!
Ночью Сима мыла полы в темном школьном спортзале. Мыла руками, как дома привыкла. Добросовестно, потому что все привыкла делать только на «пять», основательно.
В зал зашла Мария Ивановна, запричитала:
– Ты на нее посмотри! Ну руками-то зачем, а? Швабра же есть! Ну чего ж ты так наклоняешься, тебе же нельзя. Вообще, Сим, это была глупая затея устроиться к нам уборщицей! Вот уж не думала, что ты будешь в школе полы мыть!
Сима выжала тряпку.
– Ничего, временно это. Отец всегда говорил: не место человека красит, а человек место.
Мария Ивановна посмотрела на чисто вымытый пол спортзала, вздохнула:
– Да уж, так чисто давно не было. Домой придешь – ложись сразу! Отдыхать тебе надо!
– Деньги мне нужны. Через месяц-другой с Ваней в город ехать надо. Поздно будет потом.
– Знаю… Буду думать, как тебе помочь, Симочка…
В комнате Витя смотрел по телевизору новости да семечки грыз.
– Да что ж он у тебя орет-то! – вошла Сима в комнату. – Сделал бы потише. Ванька только уснул!
– А чего ему будет – уснул и уснул! Ты у Нинки-самогонщицы была? – усмехнулся Витя.
– А что, не наливает больше? Да, была! И еще пойду, если надо будет.
Виктор встал, выключил телевизор. Вплотную приблизился к Симе:
– Если еще раз пойдешь – убью!
Сима глаз не спрятала, шаг навстречу сделала. Не робкого она десятка.
– Ну убей! Давай, считай, что я уже сходила. Ну!
Размахнулся он да как даст ей по лицу! Ох, сам не ожидал от себя такой смелости!
Честно – думал, сейчас она сдачи выдаст… У Серафимы-то кровь из носу потекла от удара.
Но она только прикрыла лицо, разбитое в кровь, да сказала тихо:
– Если помрет Ванька – ты ж себе не простишь, правда?
Виктор молчал.
– Не хочешь – не отвечай. Только пить брось. И в бригаду вернись. Деньги нужны, чтоб лечить его, понимаешь ты это?
И он почему-то послушался Симу. В бригаду вернулся. Без охоты, конечно, но на работу ходить стал. И пил поменьше…
Вот Витя едет на тракторе своем. Бескрайнее поле перед ним, колосится урожай, глядит он на поле, а в глазах такая тоска! И прямо перед глазами она стоит. Ирочка его любимая. И кажется ему, что бежит он за ней вдоль берега речки, а она смеется, ускользает, плещет в него водой… Локоны ее длинные и платьице светлое – все помнит, будто вчера это было! И речка горит на солнце волшебным блеском. И так счастливы они оба…
В зале суда Ира, волнуясь и теребя платочек, давала показания по делу мужа.
– И тогда мой… мой бывший супруг кинулся с кулаками на покойного, то есть на Валентина Воробьева. Я кричала, просила его не делать этого…
Ира повернула голову… На скамье подсудимых, за решеткой, Геннадий. Раздавленный, притихший, рядом – конвоиры.
– Но он не послушал, – продолжала она врать. – Я осуждаю его, я считаю, что происшедшее – трагедия, которую я лично очень тяжело перенесла… И подала, как видите, на развод. Я ни в чем не виновата…
Ирочка всхлипнула, пустила слезу.
– И я совершенно непричастна к этой истории, свидетелем которой стала случайно…
Скосив глаза, Ирочка увидела, как кивает ей из пустого зала Пал Палыч. Кивает удовлетворенно. Мол, все правильно сказала, как договаривались… Молодец!
Ирочка шмыгнула носом.
– Это все… больше мне нечего добавить!
Заседание суда окончено. Ира и ее мать шли по парку, что у здания суда.
– Квартиру, мам, к счастью, Пал Палыч помог мне оставить. Он теперь мне, мама, как родной, – радовалась дочь.
– Ну и курва ты, Ирка. О квартире только и думаешь!
– А о чем мне теперь думать? Как Гена будет жить на зоне? Так мне это все равно!
– Почему я тебя тварью такой родила? – усмехнулась мать.
– Да замолчи ты, деревенщина! Стыдно с тобой рядом ходить. Вон люди оборачиваются вслед!
– Люди-то мне вслед оборачиваются, потому что ты мне майку с поганой американской надписью подарила! – зашипела мать. – А плешивый-то, что у суда ждал, это и есть Пал Палыч, полюбовник твой новый?
– Словечки у тебя: полюбовник! Покровитель он мне, мам, покровитель! Одной женщине в этом мире и не прожить – это уж как ни старайся!
– И что ж, теперь за него замуж пойдешь? Или не возьмет тебя? Женатый?
Ирка промолчала. Потом сказала тихо:
– Не твоего ума дело.
– Значит, женатый, – захихикала мать. – Ой ты горе мое! А домой, значит, не вернешься?
– И не подумаю! Ишь, что сообразила – из городской квартиры со всеми удобствами да в ваш сарай! Погостить, может, приеду. Через месяцок. И то как сложится! – Ирка снова стала воображать. Положение ее не такое уж и страшное. Теперь у нее есть Пал Палыч! Хоть и не муж, а только любовник, но все же опора. Да и начальник повыше рангом, чем Гена!
Вдруг она остановилась, дернула мать за руку:
– Ма, гляди! Ну на ту сторону дороги – вон!
По аллее парка шагали Зорины: Сима с коляской да грустный Витька.
Ирка остановилась как вкопанная. И он словно почуял, вздрогнул, увидел Иру.
Они впились взглядами друг в друга.
Сима ушла далеко вперед. А Ира – вот она, только дорожку перебежать. Вдруг мать схватила Иру за локоть и потащила прочь.
– Да куда ты смотришь?
– Это ж Витя был со своей жабой.
– Знаю. Я ж с ними и ехала сюда, – сказала мать.
– Сын у него, да? – спросила Ира дрогнувшим голосом. – Сын, да?
– Сын. Больной только. Ты ее прокляла. Симка и ро дила больного. Лечить приехали. Только вот кто ведает – вылечат ли… Да какое теперь тебе дело до Витьки Зорина? У тебя своя жизнь, у него своя…
В кабинете городской поликлиники Ванечка кричал, не замолкая. Его успокаивала медсестра. А Сима слушала женщину-врача.
– Не все так просто, мамаша. Не делают у нас таких операций. У вас единичный случай, непростой.
– Так ведь у меня и сын единичный. Нету у меня другого, понимаете? – напирала Сима.
– Мы только областной центр. Но есть Москва. Есть уникальные кардиохирурги. Есть доктор Красин, тот вообще маг и чародей! Врач мирового уровня, лучший детский кардиохирург в стране!
– Пишите к нему направление, – потребовала мать.
– Направление! Он может не принять, не обязан. У них сотни, тысячи таких детей, к сожалению.
– Примет! Меня примет! Пишите! – настаивала на своем упрямая Сима.
– Ждать придется, очередь! И потом… Мал еще слишком ваш мальчик. Дороги-то до Москвы не вынесет. Годика через три поедешь – если доживет до трех лет, на твое счастье.
Вот такой был приговор…
Сима вышла из поликлиники. Виктор курил у входа, все не мог отойти от встречи с Ирочкой. Она стала еще красивей. Совсем городская, без косы. И глаза, ему показалось, печальные у нее. И смотрела на него так призывно… Не до Симы сейчас! А она ему:
– Доктор сказал, в Москву надо ехать, ребенка лечить!
Виктор как закричит:
– Да ты совсем очумела: какая такая Москва! С какого перепуга! Что, тут врачей нет? Или вы особенные, сахарные?
– Вить, я б тебя убила, если б могла, – спокойно ответила жена, словно поняла, что у него на сердце творится, – убила бы, да не могу, люблю. Так же сильно, как и Ваньку. А за что мне такое наказание Господне, не знаю…
– Да успокойся ты с любовью своей – сыт я по горло этой любовью! – завелся Витя. Помолчав, добавил: – Сим, а я сейчас знаешь кого видел?
– Знаю. Ирку свою. – Серафима даже не удивилась. – Мать ее с нами в автобусе ехала. Что, увидел ее и пялился, пока она из вида не скрылась? Думаешь, у меня глаз нет? Все я знаю на этом свете, Витя. Мужа ее за убийство посадили. Мать к Ирке на суд ездила.
– За какое убийство? – живо встрепенулся он.
Сима усмехнулась:
– Любовника Иркиного грохнул. Скажи спасибо, что не ты на его месте. А то ведь с ней рядом или мертвым, или рогатым.
Ира стояла у окна в своей квартире. Постель была разобрана. Пал Палыч застегивал рубашку, завязывал галстук. Понятно, что здесь происходило несколько минут назад.
Мужчина тихо и уверенно произнес:
– Выйду первым. Ты подождешь полчаса минимум. Только потом из дому показывайся. И так рискуем!
– Тебе это не нравится? – попыталась пошутить Ирочка.
Пал Палыч обнял ее:
– Ты мне нравишься. А что риск – дело благородное, это разговоры глупые. Не в моем возрасте, знаешь ли, рисковать. Слишком много на кон поставлено. Знаешь о моем новом назначении?
– Знаю. Боишься – не ходи ко мне! – вырвалась она из его объятий.
– Хитрая ты девка, Ира! Кстати, бумагу-то на развод получила?
– Да! Вчера…
– Ну и отлично.
– Я, Пал Палыч, к маме хочу съездить, – вдруг серьезно попросила Долгова.
– По родным местам соскучилась? Или какой кавалер в деревне остался?
– Женился мой кавалер, – честно призналась Ира. – Да какое вам дело! Денег оставьте. Не с пустыми же руками мне к маме ехать!
– А, да, конечно! – Он порылся в бумажнике, достал несколько крупных купюр. – Вот, возьми!
Ирочка деньги взяла, аккуратно сложила в шкатулочку, что стола на туалетном столике. Чмокнула Пал Палыча в лысую макушку.
– Ну, спасибо!
Денег дает, и на том спасибо.
О проекте
О подписке