Цитаты из книги «Лиса в курятнике»

магия… магия – это придумки глухих людей, которые не способны слышать мир, так ей говорила Едэйне Заячья Лапа, которая лицензированным магом не была, да и вовсе читать не умела, во всяком случае книги, но вот во всех окрестных селениях знали: Едэйне способна мир исправить.

Не мешкай. – Авдотья взялась за вилку из середины списка столовых приборов, проигнорировав прочие. – Обед длится ровно сорок пять минут. И кто не успел, останется голодным… терпеть не могу голодать… – Хотя вам бы не помешало, – заметила веснушчатая соседка, принимая махонькую вилку для легких закусок. – У вас явно лишний вес. – Он не лишний, – мрачно отрезала Авдотья. – Он запасной…

– И вам доброго вечера, – сказала Авдотья Пружанская, глядя хмуро, с недоверием. – А батюшка таки говорил, что вы когда-нибудь да убьетесь… вижу только, что плохо старались… – В следующий раз буду стараться лучше, – мрачно ответил Стрежницкий, раздумывая над тем, сколь сильно способна дочь старого приятеля испортить игру.

– И я… счастлива… а скажите… – Девица запнулась, не зная, что спросить. – Вы книги любите? – А то! – Лешек улыбнулся широко. – Еще как… очень удобная придумка. Помнится, «Алгеброй» хорошо шкап подпирать.– Шкап?– Ага. Он шатался. А я его «Алгеброй»… или вот еще мух бить… – Мух?

Над новенькими… корнету одному в сапоги сыпанули, так у него кожа вся слезла, до мяса… ох папенька и осерчал. – И что сделал?– Нашел шутников и пороть велел, пока у них тоже шкура не слезет… на заднице. Сказал, что только так оно и дойдет…– Дошло? – А то! – Она подняла руку, помогая змее переползти на другое плечо. – Папенька у меня вообще доходчиво объяснять умеет… только вы Дешечку не гоните, а то ж тетка разобидится. Я-то ладно, мне с ними жизнь не жить, а папенька расстроится крепко. Он у меня впечатлительный дюже…

Время от времени болезни вспыхивали то тут, то там, заставляя людей молиться и искать спасения. И приходилось поднимать войска. Организовывать беженцев, не желавших жить в отселении.Искать целителей.Убеждать.Грозиться. Порой – казнить, но это нечасто. Болезни пугали людей, делая их на редкость послушными. А спасение – благо целители человеческие дело свое знали изрядно – наполняло сердца подданных должным благоговением. Хватало его, конечно, ненадолго, но все же, все же…

– это красиво… у меня вот рыжие. Она дернула за локон, который выбился из прически. Никогда-то их не способны были удержать ни шпильки, ни воски, ни даже специальная сетка, которую следовало надевать на ночь именно во усмирение волос. Сетку тетушка

– А бабка твоя? Одовецкая пожала плечами. – Недовольна. Но… у нас не принято неволить. Просила передать твоему деду, что в его годах надобно в постели лежать, а не по пустырям прыгать. – Ага… передам… всенепременно. Только он не сильно твоей старше… слушай, может, поженим их? Пусть друг другу душу мотают, а нас оставят в покое?

понимаете, Фенечка в отца пошла. Вроде и разумница, а замечтается… придумает себе чего-то там… я-то, признаюсь, надеялась, что подрастет, повзрослеет, детки пойдут, тут-то и мечтательность повыведется… а пока… почему б и нет? Она, как про конкурсу эту услышала, прямо покой потеряла… – За царевича замуж выйти хотела? – Не то чтобы за царевича… вы поймите, мы в провинции живем, тихо, мирно. Ладно. Только там все свои, с юных лет знакомые. Я ей и говорила, чтоб пригляделась, а ей нехороши. Тот сутулится. Другой говорить красиво не научен. Третий и вовсе больше про коров думает, нежели про любовь. Ей-то казалось, что любовь с коровами никак не совместимо.

Тыкал Кедр Войтютович легонько, не желая болтуна крепко покалечить – на это свои умельцы найдутся, – однако за годы многие он усвоил одно: редко какой маг с переломанными пальцами чаровать способен. Паренек заскулил, завыл, ногами суча по полу. Кедр Войтютович вздохнул: эх, молоденький совсем, дурноватый… Где только понахватался идеек подобных? Он легонько тюкнул бедолажного о стол головушкою, а после, уже беспамятного, ремнем скрутил да самолично в погреб сволок. Пусть с ним дальше стража беседует, выясняет, откуда эта крамола недобитая вновь полезла. А у Кедра Войтютовича дел еще изрядно. Гостей успокоить. Чарочки поднести во извинение. И перемолвиться парой словечек с каждым, мысли в верное русло повернуть, убедить, что нет ничего глупее новой смуты искать. Да сделать надобно быстро, пока первичное внушение держится. Эх, жаль, сам Кедр Войтютович в делах подобных не специалист, но чего сможет, тем поможет. А еще сыну отписать. Давно он батюшку не проведывал. Как бы тоже… справедливости не захотелось. Но для такого случая у Кедра Войтютовича аргумент имелся – крепкий, из турьей вываренной шкуры. И погреб. Как показывала практика, погреб на молодые умы крайне просветляюще действует.