Любопытно, что с этой точки зрения не так просто сказать, что такое невроз. Во всяком случае, пока мы изучаем лишь явную картину, трудно обнаружить черты, общие для всех неврозов. Конечно, нельзя для этого воспользоваться симптомами – такими, как фобии, депрессии, функциональные физические расстройства – потому что они могут отсутствовать. Заторможенность в той или иной форме всегда имеется, (по рассматриваемым дальше причинам), но она может быть весьма тонкой или столь хорошо замаскированной, что её трудно обнаружить при поверхностном наблюдении. Та же трудность возникает, если судить о неврозе лишь по явной картине о расстройствах отношений с людьми, в том числе половых отношений. Такие расстройства непременно имеются, но их иногда очень трудно заметить. Есть, однако, две характеристики, которые можно заметить при всех видах неврозов, без необходимости углубляться в интимные особенности структуры личности: это некоторая жёсткость реакций и расхождение между возможностями и достижениями.

Обе эти характеристики требуют дальнейших объяснений. Под жёсткостью реакций я понимаю недостаток той гибкости, которая позволяет по-разному реагировать в разных ситуациях. Например, нормальный человек подозрителен в тех случаях, когда он ощущает или видит для этого причины; невротик же может быть подозрителен независимо от ситуации, все время, сознавая своё состояние или нет. Нормальный человек способен различать искренние комплименты от неискренних; невротик же не отличает одно от другого, или во всех случаях пренебрегает тем и другим. Нормальный человек может обозлиться, почувствовав, что его вводят в заблуждение; невротик может злобно реагировать на любой намёк, даже понимая, что это делается в его собственных интересах. Нормальный человек может быть иногда нерешителен, когда речь идёт о важном или трудном деле; невротик, может быть нерешителен всегда. Однако, жёсткость лишь в тех случаях указывает на невроз, когда она отклоняется от принятых культурных стандартов. Жёсткая подозрительность ко всему новому или странному является нормальной чертой значительной части крестьян в западной цивилизации; жёсткую установку на скупость у мелкого буржуа надо также считать нормальной жёсткостью.

Расхождение между возможностями личности и её фактическими достижениями в жизни может объясняться лишь внешними факторами. Но это расхождение указывает на невроз, если личность остаётся непродуктивной вопреки её дарованиям, в благоприятных для её развития внешних условиях. Мы имеем дело с неврозом также в том случае, когда человек не чувствует себя счастливым, несмотря на все имеющиеся для этого условия; или, например, когда красивая женщина ощущает, что не может быть привлекательной для мужчин. Иными словами, у невротика есть ощущение, будто он сам себе мешает.

Оставив в стороне явную картину и присмотревшись к динамике, производящей неврозы, мы обнаруживаем важный общий фактор, присутствующий во всех неврозах: это беспокойство и направленные против него механизмы. Как бы ни была сложна структура невроза, беспокойство – это двигатель, запускающий и поддерживающий невротический процесс. Смысл этого утверждения будет выяснен в следующих главах; поэтому я не привожу здесь иллюстрирующих его примеров. Но даже если оно принимается в качестве основной гипотезы, оно нуждается в более подробном изложении.

В том виде, как было высказано это утверждение, оно кажется слишком общим. Беспокойства или страхи – мы будем сначала применять оба этих термина, не делая между ними различия – поистине вездесущи, точно так же, как направленные против них защитные механизмы. Эти реакции не ограничиваются человеком. Когда животное, испуганное какой-нибудь опасностью, бросается в контратаку или обращается в бегство, перед нами точно та же картина страха и защиты от него. Те же факторы страха и защиты присутствуют, когда мы боимся удара молнии и устанавливаем на своей крыше громоотвод, или когда мы боимся несчастного случая и покупаем страховой полис. Они присутствуют в различных специфических формах в каждой культуре и могут быть в ней институциализированы^[14], как, например, ношение амулетов в защиту от сглаза, ритуалы, охраняющие от влияния мёртвых, или табу, запрещающие общение с женщинами во время менструаций, во избежание исходящих от них дурных воздействий.

Эти черты сходства соблазняют нас сделать логическую ошибку. Если факторы страха и защиты играют важную роль в неврозах, почему не принять такие институциализированные формы защиты от страха за доказательство существования “культурных” неврозов? Ошибка такого умозаключения состоит в том, что два явления не обязательно тождественны, если у них есть некоторая общая черта. Вы ведь не скажете, что дом – это скала, хотя в них входит один и тот же материал, камень. В чём же состоят характерные черты невротических страхов и механизмов защиты, делающие их специфически невротическими? Может быть, дело в том, что невротические страхи – продукт воображения? Это неверно, потому что страх перед мёртвыми можно было бы также назвать воображаемым; в обоих случаях мы поддаёмся впечатлению, основанному на недостаточном понимании. Может быть, дело в том, что невротик в действительности не знает, чего боится? И это неверно, потому что первобытный человек тоже не знает, почему он боится мёртвых. Различие здесь не связано со степенью осознания или рациональности, а состоит в двух следующих факторах.

Во-первых, условия жизни в каждой культуре порождают некоторые страхи. Они могут вызываться внешними опасностями (природа, враги). Формами общественных отношений (возбуждение враждебности угнетением, несправедливостью, вынужденной зависимостью или фрустрацией), традициями культуры (традиционным страхом перед злыми духами, страхом нарушить табу), независимо от происхождения таких традиций. Индивид может испытывать эти страхи в большей или меньшей степени, но вообще разумно предполагать, что они навязываются каждому индивиду, живущему в этой культуре, так что никто их не может избежать. В отличие от этого, невротик переживает не только страхи, свойственные всем индивидам его культуры, но, вследствие условий его индивидуальной жизни – впрочем, тесно переплетённых с общими условиями – он переживает также страхи, количественно или качественно отличающиеся от входящих в культурный стандарт.

Во-вторых, существующие в данной культуре страхи устраняются общими защитными средствами (такими, как табу, ритуалы, обычаи). Как правило, эти средства представляют более экономные способы обращения со страхами, чем защитные механизмы невротика, устроенные иначе. Таким образом, нормальный человек, хотя и вынужденный испытывать страхи его культуры и применять ее защитные средства, способен, как правило, реализовать свои возможности и наслаждаться всем, что жизнь может ему предложить. Иначе говоря, нормальный человек, способен извлечь максимальную пользу из возможностей своей культуры. В отрицательной же форме можно сказать, что он страдает не больше, чем это неизбежно в его культуре. С другой стороны, невротик непременно страдает больше, чем средний человек. Он неизменно должен платить непомерную цену за свои защитные средства, состоящую в ослаблении его жизненной силы и способности к самовыражению, или, более специфическим образом, в ослаблении его способности достигать своих целей и наслаждаться жизнью, что выражается в указанных выше расхождениях. В самом деле, невротик это во всех случаях страдающий человек. Я не упомянула об этом факте, перечисляя характеристики всех неврозов, заметные при поверхностном наблюдении; дело в том, что он может быть и не заметен извне. Да и сам невротик может не сознавать, что он страдает.

Рассматривая страхи и защитные механизмы, я опасаюсь, что многие из читателей испытывают уже некоторое нетерпение, считая излишним обсуждать во всех подробностях, что представляет собой столь простая вещь, как невроз. Могу сказать в свою защиту, что психические явления всегда запутанны, так что простые по видимости вопросы никогда не имеют простых ответов, и что это затруднение, встретившееся в самом начале, вовсе не составляет исключения, а будет сопровождать нас в течение всей книги, за какую бы проблему мы ни взялись. Особая трудность в описании невроза состоит в том, что удовлетворительный ответ не может быть получен одними только психологическими, или только социологическими средствами, а требует привлечения поочерёдно тех и других, что и было сделано выше. Если бы мы хотели рассматривать невроз лишь с точки зрения его динамики и психической структуры, то нам пришлось бы сконструировать понятие нормального человека; но такого человека не существует. Мы сталкиваемся со всё возрастающими трудностями, пересекая границу своей страны, или стран с подобной культурой. Если же рассматривать невроз лишь с социологической точки зрения, как простое отклонение от стандартов поведения, принятых в некотором обществе, то мы грубо пренебрежём всем, что нам известно о психологических особенностях невроза, и ни один психиатр, ни в одной научной школе или стране, не признает такое описание соответствующим его привычному представлению о том, что называется неврозом. Примирение обоих подходов состоит в таком методе наблюдения, который принимает во внимание и отклонения в видимой картине невроза, и отклонения в динамике психических процессов, не придавая ни тем, ни другим первичного и решающего значения. Оба подхода следует соединить. По такому пути мы и следовали, отмечая, что страх и механизмы защиты от него являются одной из главных движущих сил невроза, но составляют невроз лишь в том случае, если они отклоняются в качественном или количественном отношении от страхов и механизмов защиты, стандартных в данной культуре.

Мы должны сделать ещё один шаг в том же направлении. Есть ещё одна важная особенность невроза – наличие противоборствующих стремлений в личности невротика, о которых сам он не подозревает, или, во всяком случае, не понимает их подлинного смысла, и с которыми он пытается достигнуть некоторого компромисса путём автоматического поведения. Именно эту последнюю особенность невроза, в её разнообразных формах, всегда подчёркивал Фрейд, считавший её неизбежной составляющей частью неврозов. Невротические конфликты отличаются от обычно существующих в данной культуре не своим содержанием, и не тем обстоятельством, что они преимущественно бессодержательны – обычные конфликты культуры могут не отличаться от них ни тем, ни другим – а тем, что невротические конфликты более остры и более выразительны. Невротическая личность ищет и находит компромиссные решения – не случайно именуемые невротическими – и эти решения менее удовлетворительны, чем решения среднего индивида; они достигаются с большим ущербом для всей личности человека.

В заключение этого обсуждения мы должны признать, что не можем ещё дать законченное определение невроза; но мы в состоянии уже его описать: невроз – это психическое расстройство, вызванное страхами и защитными механизмами от этих страхов, а также попытками найти компромиссные решения конфликтов между противоборствующими стремлениями. С практической стороны целесообразно называть такое расстройство неврозом лишь в том случае, если оно отклоняется от стандарта, свойственного данной культуре.