– Элли, состояние вашей дочери вызывает у нас беспокойство, – слова врача звучат как приговор. У меня ком встает в горле, мешает дышать. – Не стану скрывать, пока мы не можем с точной уверенностью назвать причину заболевания. Случай не простой, но, поверьте, мы стараемся изо всех сил.
Слушаю его, пытаюсь держаться, но разве это возможно? Сознание уплывает, перед глазами начинает темнеть.
Лечу в пустоту.
– Воу-воу-воу, – сверху доносится встревоженный мужской голос, меня подхватывают сильные руки и бережно укладывают на кровать. Легкие похлопывания по щекам не позволяют скатиться в темноту.
Со стоном заставляю себя поднять веки и встречаюсь с наполненными беспокойством зелеными глазами.
– Давно передо мной так девушки в обморок не падали, – с легкой ухмылкой произносит мужчина. Затем так внимательно-внимательно смотрит на меня, аж мурашки пробегают от его взгляда. – Прекращай дурить. Мы обязательно поможем твоей дочери, – заверяет уже совершенно серьезно. Наигранная веселость и расслабленность испарились, как не бывало.
– Если бы я специально, – фыркаю. – Оно само, – виновато пожимаю плечами.
– Мда, – хмурится. – Расскажи в подробностях как все началось, – просит бережно. – Только больше не отключайся, ладно? У меня аллергия на женские обмороки. Может даже начаться анафилактический шок, – подмигивает разряжая обстановку.
Улыбаюсь.
– Постараюсь, – обещаю ему.
А сама вдруг замечаю, что мое сердце стало биться непозволительно быстро. Оно порхает.
Словно решило выскочить из груди.
– Я принес нашатырь! – в палату залетает обеспокоенный Кирилл Александрович.
Он на ходу открывает бутылочку, мочит ватку и собирается сунуть мне под нос.
– Не надо, – уворачиваюсь от ужасного запаха. – Больше не упаду, не переживайте.
– Точно? – смотрит с сомнением на меня. Не верит.
– Да, – твердо киваю. – Мужчина, – киваю на незнакомца с зелеными глазами. – Своими словами меня напугал.
– Марк, так вот как ты до обморока девушек доводишь, – Игнатов говорит с легкой иронией в голосе. – А то все “Я неотразим”, “Я неповторим”, – откровенно издевается над коллегой.
Смеюсь.
Сжимающие грудную клетку тиски куда-то делись и я могу нормально вдохнуть. Больше ничего не мешает и это прекрасно. Осталось вылечить Дашеньку и вообще тогда будет красота.
– Когда будете проводить обследование? – спрашиваю о наболевшем.
Чем быстрее врачи все решат, тем лучше.
– Завтра, – твердо отвечает Марк.
Кирилл Александрович бросает в его сторону полный недовольства взгляд, но свои мысли оставляет при себе. Комментариев не следует и я ему благодарна за это, ведь мнение Игнатова важно для меня.
Он уже однажды спас мою доченьку, а теперь ему приходится разбираться в ее болезнью снова. И если тогда все было понятно, то сейчас…
Никто до него не смог разгадать причину частых бронхитов и пневмоний.
– С четырех утра не поить и не кормить, – начинает меня наставлять. – В операционную постараемся взять ее в первых рядах.
Слово “операционная” уже не режет по ушам и не бьет вгоняя в истерику, я привыкла. А еще знаю, что операционная это не всегда про вмешательство.
Оказывается там порой проводят сложнейшие обследования, при которых должна быть стерильность. Бояться не стоит. Врачи точно знают, что делать.
– По времени не знаете во сколько? – уточняю в надежде на точное время. Порой бывают задержки на два-три часа.
– Мы постараемся взять ее как можно быстрее, – обещает Игнатов.
– Хорошо, – соглашаясь киваю. – Тогда буду ждать.
Лечащий врач моей конфеты уходит, а вот его коллега не спешит меня покидать.
– Вам нужно заполнить документы, – кладет передо мной историю болезни. – Знаете как или показать?
– Знаю, – машинально отвечаю. – Но если вы подождете пока напишу, я буду рада, – бросаю в его сторону смущенный взгляд.
Когда Марк рядом, то мне гораздо спокойнее. От него исходит уверенность и власть, которым хочется подчиниться. Невероятные ощущения, словно тебя закутали в мягкое пуховое одеяло и защитили от всего вокруг.
Никогда ничего подобного не испытывала.
– Элли, у отца Дашеньки никогда не было проблем с трахеей? – спрашивает неожиданно.
Останавливаюсь, убираю ручку от бумаги и поднимаю на Марка глаза.
– Если вы хотите исключить генетику по линии отца, то ничем не могу вам помочь, – говорю открыто и честно. – Мы не общаемся. Он даже не знает про то, что у него растет дочь.
– О как, – удивляется. Я буквально вижу как меняется его взгляд. – А у вас? Никогда подобных проблем не возникало?
– Нет, – качаю головой. – Ни у меня, ни у моих родных никогда не было подобных проблем.
– Понял, – многозначительно кивает. Хмурится и поджимает губы.
– Что-то не так? – уточняю с волнением в сердце.
– Разберемся, – спешит заверить и успокоить. – Чем сложнее случай, тем он интереснее, ведь так? – игриво приподнимает уголок рта.
Мое сердце тает.
– Кому как, – пожимаю плечами. – Ни в одной больнице не захотели разобраться с причиной болезни у Даши, – смотрю на мужчину и тону в его изумрудных глазах. Они такие выразительные и проницательные, что порой кажется будто он видит меня насквозь.
– Сказать честно, я этому рад, – своими словами удивляет меня.
– Почему? – ахаю не понимая. Как можно радоваться неразрешимой проблеме ребенка? Неужели он не видит как страдает каждая из нас?
– Потому что в противном случае мы бы не встретились, – говорит с теплой улыбкой. Кладет руку на мою и чуть крепче сжимает, не отрываясь смотрит мне в глаза. – Я разберусь, что с ней. Обещаю.
– Спасибо, – шепчу еле слышно. Я до бесконечности благодарна ему за поддержку и за попытку во всем разобраться. Буду надеяться, что при первой неудаче он не откажется от своих слов.
– Марк! Я тебя обыскался уже! – едва ли не с ноги в палату залетает… Никита. – Элли? – застывает на пороге и смотрит на меня во все глаза.
– Никита! Ну наконец-то! – широким шагом рассекаю расстояние до Скворцова и приветствую друга. Жмем руки. – Я думал, что тебя не дождусь, – добродушно сообщаю ему.
– Дождался? – спрашивает с немым укором во взгляде.
Скворцова всего трясет, он едва сдерживает гнев и я никак не могу понять причину столь странного поведения друга. Он словно наелся белены и обезумел.
Когда мы расставались Ник был нормальным, шутил. А теперь…
Кошусь с опаской.
– Как видишь, – отвечаю настороженно.
Смотрю на резко побледневшую Элли, ловлю на себе полный ужаса ее взгляд и в груди просыпается странное чувство. Я хочу защитить эту девушку, подставить свое плечо и позволить опереться на него.
Очень странное чувство.
Ник сверлит Элли полными ненависти глазами, его взгляд аж пылает. Друг не контролирует себя, его аж потряхивает от охватившей ярости.
Интуитивно делаю шаг в сторону и тем самым встаю аккурат между ним и ей. Если Скворцов окончательно свихнется, то кинуться на девушку ему не позволю.
– Ты с Игнатовым по поводу завтрашнего дня поговорил? – пытаюсь вытащить Ника из странного состояния.
Если он сорвется, то никому не будет хорошо. Игнатову попадет по первое число, а у Никиты начнутся довольно крупные проблемы.
Лишние скандалы в отделении не нужны и без них наша работа напряженная слишком.
– Да, – рычит. Кошусь на ходящие желваки на скулах, на сжатые до побелевших костяшек кулаки и понимаю, мне нужно немедленно спасать друга.
– Мне нужно к нему зайти, – осторожно ступаю вперед. Слежу за малейшим изменением реакции Ника. – Пойдем со мной, – предлагаю ему.
– Иди, – кидает мне, а сам по-прежнему не отрывает внимания от Элли.
Он в ней вот-вот дыру прожжет!
– Не уходи, – с мольбой во взгляде одними губами шепчет девушка.
Тихо зверею.
Не понимаю, что за фигня, но ради нее я готов кинуться на своего лучшего друга. Мой внутренний зверь рычит и встает на задние лапы. Он желает во что бы то ни стало Элли защитить, отказывается кого бы то ни было к ней подпускать, а при взгляде на разъяренного Ника вообще желает вытолкнуть его за пределы видимой досягаемости и конкретно так остудить ему пыл.
Охрененно, блин!
Я даже в самом страшном кошмаре представить не мог, что мне хватит одного единственного взгляда на девушку, чтобы присвоить ее.
– Мы пойдем вместе, – отрезаю безапелляционно, иду прямо на друга.
Ник бросает на меня обезумевший взгляд.
– Я остаюсь здесь, – рыча заявляет. – Нам поговорить надо. Да, Элли? – щурится зло.
Элли становится белее накрахмаленной простыни. Крутит головой в разные стороны.
– Нам с тобой не о чем разговаривать, Скворцов, – говорит пряча за своей спиной сладко спящую дочь.
Ее испуганный, дрожащий голос закручивает мою волю в бараний рог, я не могу не подчиниться велению сердца.
– Нет, ты идешь, – сурово смотрю на Ника напирая на него. Хватаю под локоть и силой выталкиваю из палаты.
Скворцов упирается, покрывает меня трехэтажным и пытается дать отпор. Но разве это возможно, когда за мной преимущество по силе и весу?
– Пусти меня! – рычит сквозь плотно стиснутые зубы. – Ты не понимаешь куда лезешь!
– Разберусь, – не уступаю ему. – Отвалил от нее. Живо! – требую
Стоим напротив, сверлим друг друга убийственными взглядами. Ни один из нас не отступает назад.
Напротив, в любой момент мы готовы кинуться с кулаками на соперника.
Обстановка накалена до предела, аж искры летят. Вокруг нас пульсирует воздух.
– Не лезь не в свое дело! – продолжает упираться Ник. Делает попытку вырваться, но не тут-то было.
Блокирую удар, осуществляю захват. Мой организм натренирован и я действую уже на голых инстинктах.
Разворачиваю Скворцова, впечатываю его лицом в стену, заламываю руку и не позволяю дернуться.
– Чтобы я тебя рядом с ней больше не видел, – гневно рычу ему прямо на ухо. – Ты понял?
– Иди нахрен! – прилетает в ответ.
Чуть сильнее выкручиваю сустав. Знаю, что больно.
Мы оба словно потеряли рассудок и творим настоящую дичь. Не понимаю, что происходит и откуда во мне весь этот гнев, по какой причине я накинулся на лучшего друга.
Но внутри аж пульсирует, гнев кипит. Сдерживать его не получается совершенно.
– Живо разошлись! – за спиной раздается суровый мужской голос. Мне даже не нужно оборачиваться, чтобы понять кому он принаджежит.
С этим человеком лучше не спорить.
Появление Саши Хмельницкого срабатывает на меня как ушат студеной воды. Моментально отрезвляет и возвращает рассудок.
Разжимаю захват, отпускаю Никиту и делаю шаг назад. Перекрываю собой возможность беспрепятственно проникнуть в палату.
– Пожали друг другу руки, – Саня давит нас взглядом.
О проекте
О подписке