– Сынок, ну когда ты уже женишься, – матушка в очередной раз наседает со своими нравоучениями. Ей до дрожи в коленях хочется, чтобы я остепенился и жил как все.
Мама никак не может понять, что с моей работой брак будет настоящей обузой. Да и я не понимаю зачем он мне?
Практически все женские функции сейчас выполняет техника, по дому самому делать ничего не приходится. Ну а на что не хватает техники, есть помощники. Доставщики, клининг, а с сексом… Так мне проще найти женщину чисто для него.
Стиральная и сушильная машины, посудомойка, робот-пылесос, доставка еды, уборка и глажка на дом… В конце концов за доплату они еще приготовят первое, второе и компот.
Нет скандалов, нет упреков и какого бы то ни было недопонимания. Мне одному больно уж хорошо.
– Ириша уже второго внука родила, – продолжает причитать матушка. – А ты, – смотрит на меня и обреченно вздыхает. – Сынок, мы с отцом не молодеем, – снова давит на возраст и делает жалостливый вид.
Не трогает.
Раньше я переживал, много думал и пришел к выводу, что материнские манипуляции излишни. Это моя жизнь и я ее буду проживать так, как считаю нужным.
– Я людей спасаю, мам, – пытаюсь до нее достучаться. – С утра до ночи в отделении. Какие мне дети? Чтобы они отца видели только по фото? Спасибо, но нет, – высказываю свою точку зрения. – Может быть потом, но точно не сейчас.
– Потом будет поздно, – категорично произносит отец присаживаясь за стол. – Сын, время бежит слишком быстро, ты и оглянуться не успеешь, как отдашь работе все свое время. Жизнь слишком скоротечна, чтобы так глупо ее прожигать.
– По твоему спасать детей глупо? – уточняю у него с легкой ухмылкой на губах. – Что ж сам не вылезал из отделения и появлялся дома лишь по праздникам? М?
– Не смей так разговаривать с отцом! – возмущенно ахает матушка.
– Леночка, не принимай близко к сердцу, – успокаивающим жестом отец, опускает руку поверх ее ладони. – Вспомни, я тоже когда-то был таким, – говорит ласково.
Смотрит на матушку проницательным, нежным взглядом… Она расцветает в улыбке и опускает голову ему на плечо.
Я в очередной раз поражаюсь силе их любви. Жаль, что такие яркие чувства остались в прошлом, в нынешнем времени женщинам нужны лишь личная выгода и деньги. Больше ничего.
– Сашенька, я ж как лучше хочу, – признается печально поджав губы.
– Мам, лучше у каждого свое. Кому-то для счастья нужна большая семья и признание, а кому-то достаточно крыши над головой, – в очередной раз пытаюсь донести свои мысли. – Мне хорошо одному. Не беспокойся, все в порядке.
– Но ты все-таки подумай про семью, сын, – со знанием дела обращается ко мне. – Без нее ты не справишься с нагрузками и с трудностями, которые тебя ждут в нашей сложной профессии.
– Как-то сейчас же справляюсь, – отмахиваюсь от его слов.
– Сейчас ты молод и глуп, – твердо говорит папа. – Поверь мне, как хирург хирургу, жизнь не ровная, тебя ждут взлеты и падения, от них никуда не деться. И если на взлете ты сможешь сворачивать горы, то когда случится падение, – бросает на матушку многозначительный взгляд. – Без поддержки семьи выбраться будет очень и очень трудно.
Мой отец в прошлом отличный хирург и знает о чем говорит не по наслышке. Я с детства смотрел на него и тоже мечтал когда вырасту стать врачом.
На протяжении последних трех лет он сидит дома и из-за болезни не может оперировать. Выйти на пенсию его вынудил тремор рук.
– Я как-нибудь разберусь. Не переживайте за меня, – прошу родителей. Чувствую звонок телефона, смотрю на экран и вынуждено прерываю беседу. – Скоро вернусь, – говорю поднимаясь из-за стола.
Выхожу на балкон и только после этого принимаю вызов.
– Марк! Ты где? – крайне эмоционально интересуется друг.
Никита говорит достаточно громко, он взбудоражен.
Интересно, что же такого случилось, почему мой друг так сильно завелся? Скворцов сейчас совершенно не похож на себя.
– Что у тебя? – спрашиваю сохраняя внутреннее спокойствие. Я не стану поднимать голос в доме родителей и вызывать чрезмерный интерес к беседе, ведь отец не по своей воле вышел на пенсию. У него не осталось выбора.
Если бы он мог оперировать, то не вылезал бы из операционной! Для отца его болезнь отдельная боль.
– У Кирилл Саныча необычный случай, – воодушевленно сообщает. – Ты такого еще ни разу не видел! Приезжай давай.
– Ты прикалываешься? Сейчас? – удивляюсь хмурясь. – Поздно уже. Пока до вас доберусь, так вообще!
– Без тебя тогда будем думать, – грозится мне. – Такой шанс выпадает раз в жизни!
– Да ну, – не верю ему. – Что-то дико сомневаюсь в редком и необычном случае, с которым не могут справиться, – хмурюсь.
– Сомневайся или нет, дело твое, – не успокаивается друг. – Но я сейчас в медцентре у Игнатова и просто в шоке, – признается. – Представляешь, случайно зашел и попал на такой случай классный!
– Я завтра к нему заеду и мы поговорим, – обещаю Нику. – Сегодня, увы, никак. Я у родителей, – все-таки сообщаю ему.
– Ааа, – протягивает. – Тогда все с тобой понятно. Можно даже не пытаться.
– Ну да, – киваю ухмыляясь. – Ничего, завтра послушаю все, что вы там насовещали.
Смеемся.
– Давай, бро, – прощается со мной.
– Пока, – говорю и отключаюсь.
Вдохнув поглубже свежего воздуха, открываю балконную дверь и возвращаюсь к родителям. Сегодняшний вечер я должен провести здесь.
Обещал.
– Кирилл Александрович, анализы Дашеньки пришли? У нее все в порядке? – накидываюсь с вопросами на доктора как только тот переступает порог.
Я вся в нетерпении, беспокойство зашкаливает, ведь мы лежим здесь второй день, а мне ничего про состояние доченьки не рассказывают. Врачи словно не понимают насколько неведение ужасно для материнского сердца.
Особенно, если учесть, что фантазия-то у меня ого-го! Я за время болезни Дашеньки уже чего только не понапридумывала…
Только все равно справиться с ее состоянием это не помогло.
– Анализы пришли, там все в порядке. Ничего критичного, – сообщает Кирилл Александрович оставаясь спокойным и уверенным в себе. Он всегда такой, я в очередной раз поражаюсь его выдержке.
Не понимаю, как в условиях масштабного стресса и “нам надо было сделать это еще вчера”, он не поддается эмоциям. Честно.
Порой мне кажется, что он гораздо больше, чем обычный человек.
– Как они могут быть в порядке, если Даша болеет? – недоумевая смотрю на него.
– Для ее состояния анализы в норме, – терпеливо поясняет специально для меня. – Не переживайте, нет ничего такого, с чем бы мы не знали как справиться.
Последняя фраза врезается в сердце сотней острых иголок и причиняет острую боль.
– Значит, плохие, – выдыхая сажусь. Внутри все оседает, становится еще страшнее за дочку. Как же мне хочется, чтобы у нее все стало, наконец, хорошо.
Боевое настроение и былой оптимизм превращаются в полный ноль, я не могу себя собрать в кучу, все падает из рук.
Мой оптимистичный настрой рассыпается как карточный домик на ветру.
Если не разберутся здесь, то у меня не будет никакого другого варианта, кроме как обратиться к Никите. Я этого делать не хочу, но скорее всего придется.
Скворцов хоть и последняя сволочь на этой планете, но он все-таки отец Дашеньки. Пусть только биологический и не знает про дочку, но все-таки он отец.
Ради доченьки я готова на многое и признаться Нику в отцовстве тоже. Пусть он меня после этого возненавидит, но хоть может быть дочь спасет.
Моей конфетке нужна помощь самых лучших врачей, ведь никто из тех, к кому я обращалась, не в силах разобраться с ее болезнью. Только разводят руками и говорят ерунду, лишь бы я поскорее выписалась и уехала.
Никому не нужны проблемные пациенты, никто не хочет напрягать мозг.
Я вообще в шоке от нашей медицины! Стоит только уехать хотя бы на пару часов от крупного города, так такое впечатление, будто медицины просто нет.
Все, что могут предложить врачи, это лекарства и обследования тридцатилетней давности, которые совершенно не подходят для нас.
Ну а поскольку без связей во врачебных кругах и посторонних с “улицы” не берут в сильные заведения, так пусть Скворцов сделает хоть что-то для своей родной дочери. В конце концов, он несет точно такую же ответственность за ее жизнь, как и я.
– Состояние не простое, не стану скрывать, – продолжает делиться Игнатов. Понимая, что разговор будет не быстрый, он присаживается на стул напротив меня. – Ваша дочка в надежных руках, мы обязательно во всем разберемся, – спешит меня обнадежить.
И я ему верю!
Он уже однажды спас мою малышку, может быть спасет и в этот раз.
– Спасибо, – благодарю доктора от чистого сердца, а у самой на глазах появляются слезы от облегчения.– Я была у многих врачей, мне кажется, мы проехали все больницы города, но никто ничего не находит, а состояние Дашеньки ухудшается. Я уже не знаю, что мне делать дальше. Если вы нас отправите домой…
Всхлипываю.
– Домой вас никто не отправит, – говорит четко и строго. – Вы находитесь в сильном центре, мы обязательно разберемся что не так с Дашей. Даже если будет не просто, то мы все равно докопаемся.
– Думаете? – смотрю на него с надеждой в глазах.
– Поверьте, чем сложнее, тем интереснее, – заверяет с легкой ухмылкой на губах. – Вашей дочкой будут заниматься лучшие из лучших. Мы вас не оставим.
Меня прорывает и я начинаю рыдать.
– Простите, пожалуйста, – извиняюсь за свою острую реакцию. Последнее время мои нервы были на пределе и сейчас, когда я точно знаю, что Кирилл Александрович, не оставит мою малышку, стоящий внутри стержень сильной женщины надламывается.
Я знаю, что моя девочка в надежных руках.
– Все будет в порядке. Но вам в первую очередь нужно успокоиться, – добавляет мягко. – Не нужно лишний раз волновать дочку, она ведь чувствует ваши эмоции и настрой.
– Я постараюсь, – обещаю с виноватой улыбкой на губах.
Кирилл Александрович подходит к Дашеньке, внимательно еще раз осматривает малышку и нахмурившись, уходит. Больше ничего не говорит и не объясняет.
Я остаюсь в полном раздрае. Одна.
Пытаясь отвлечься и выкинуть дурные мысли из головы, вынимаю из сумки книгу со сказками и начинаю их читать Дашеньке. Кирилл Александрович прав, нечего лишний раз заниматься самобичеванием, моей девочке нужна сильная мама и я буду такой. Ради нее.
Мы читаем, гуляем на ручках, смотрим в окошко и я считаю проезжающие мимо машины. Дашеньке нравится следить за движущимися предметами и я пользуюсь этим, чтобы отвлечь дочку.
Затем снова читаем, а следом за книжками достаю игрушки, а когда дочка начинает капризничать, то я кормлю ее и укладываю спать. Не понимаю как засыпаю сама.
День пролетает так быстро, аж моргнуть не успеваю.
Когда в коридоре раздается шум, то открываю глаза и сажусь на кровати. Потираю глаза.
Оказывается я задремала и даже не заметила этого. Так сильно устала.
– Я сам ей скажу, – слышу приятный мужской голос.
– Говори, – во втором собеседнике узнаю нашего лечащего врача. – Только не забудь объяснить, что это лишний наркоз у шестимесячной крохи и я против, – недовольно произносит Кирилл Александрович.
Что-то мне уже не нравится их визит…
– Не лишний, – продолжает стоять на своем его собеседник.
– Завтра и узнаем, – отрезает Игнатов.
Дверь открывается и в палату заходят два врача.
О проекте
О подписке