В отличие от большинства мужчин Хьюстон очень осторожно обращался со словом «любит». Но мог с уверенностью сказать, что самозабвенно любил бокс – абсолютный вызов его физическим способностям. Но страх перед яростью, которая могла в нем возникнуть словно ниоткуда, удерживал его от участия в настоящих боях.

Интересно, такой дефект личности, как беспричинная агрессия, от которой он вроде бы избавился, может проявиться снова в самый неподходящий момент?

«Нет», – уверил себя Хьюстон.

«Да», – раздался в его голове тихий голос, когда из тугого пучка Молли вырвался локон и остался виться около виска.

Она была помолвлена с козлом.

Хьюстон решил, что пойдет вечером в спортзал и станет отрабатывать удары справа и слева до тех пор, пока все тело не запросит пощады.

Он заметил, что Молли смотрит на него озадаченно. Неужели кое-что из его размышлений отразилось на лице?

И неужели в ее глазах мелькнуло сочувствие? Проклятие, а вдруг мисс Вив умудрилась что-то о нем рассказать?

Как бы то ни было, Хьюстон знал, как убрать это выражение с лица девушки, которая явно жила для того, чтобы сделать мир лучше.

Козлу лучше к ней не приближаться! А ей немного ужесточиться не помешает.

– Позвольте мне говорить прямо, – произнес Хьюстон, сосредоточив внимание на лежащих перед ним бумагах. – У «Второго шанса» огромные неприятности. Мне надо все исправить и сделать это очень быстро.

– У «Второго шанса» проблемы? – искренне удивилась Молли. – Но как это случилось? В секонд-хендах, доходы от которых формируют наш бюджет, дела идут достаточно хорошо.

– У них действительно неплохие показатели. Проблема кроется в перерасходах бюджета. Это в ведении вашего отдела?

Вот оно: сможет ли Молли Майклз принимать трудные решения, что станет ее прямой обязанностью, когда она возглавит модернизированный «Второй шанс»?

Безмятежность исчезла с ее лица, сменившись озабоченностью. Уже лучше. Но почему же на душе у него стало так паршиво?

– Нельзя управлять организацией с годовым оборотом в миллион долларов, словно это лавочка ваших родителей. Нельзя каждому пришедшему сюда с протянутой рукой и душещипательной историей давать все, о чем он ни попросит.

– Я так не делаю! – воскликнула Молли. – Я очень ответственно подхожу к выбору тех, кто нуждается в помощи.

Хьюстон заметил, как она вздрогнула от его прямоты, но у него не было другого способа подготовить ее к грядущим изменениям.

– Две тысячи долларов в фонд путешествий хора мальчиков из Флэтбуша^[1]? Во Флэтбуше нет хора мальчиков.

– Теперь я об этом знаю, – смешалась девушка. – Я только начинала здесь работать. Пришли шесть мальчиков. Такие милые, в одинаковых пуловерах. Даже спели мне песню.

– А вот еще. Ежегодно выписывается чек для группы «Ленч для дам» из Бристоль-Холла. Никаких документов, отчетов. Эта группа вообще существует? Чем она занимается? Почему они получают от нас деньги на ленч?

– Так повелось еще до моего прихода, за этим следит мисс Вив.

– Значит, вы руководите проектами, за исключением тех случаев, когда мисс Вив берет инициативу на себя?

– Она тут главная, – произнесла Молли с тревогой.

– А, понятно. – Хьюстон некоторое время ее рассматривал, потом тихо сказал: – Поймите, я не ставлю под сомнение вашу компетенцию. Просто придется немного затянуть пояса. Я хочу проанализировать вашу систему мониторинга за получателями средств.

У Молли был такой вид, словно на нее наехал танк. Теперь он сам вел себя как козел!

– Как быстро вы сможете подготовить отчет? – с нажимом спросил Хьюстон.

– За неделю?

Исполнительный директор должен работать быстрее, ему приходится принимать решения в кратчайшие сроки.

– К завтрашнему утру.

Она буквально испепелила его взглядом. Хорошо. Сопротивляться этому намного легче, чем милой, трогательной беззащитности. При виде гневного блеска ее глаз Хьюстон почти забыл о пушистых волосах девушки и нежном местечке за ухом. Почти.

Он перешел в нападение, чтобы водрузить на место барьеры, разрушенные, когда он запустил руки в ее волосы. Ему не терпелось узнать ее – в профессиональном плане, – чтобы дать соответствующие рекомендации, когда его работа во «Втором шансе» будет завершена.

– Я несколько недель изучал документы фонда и должен сказать, что принял решение урезать некоторые статьи расходов. Лучше сейчас, пока не стало слишком поздно. Я составил небольшой список.

– Урезать? – переспросила Молли недоверчиво. – Несколько моих проектов? Какие именно? – Девушка так побледнела, что стали видны маленькие морщинки около переносицы.

Чувство отвращения к себе только усугубилось, да и Молли реагировала так, словно он требует от нее выбрать, кого из ее детей надо отправить в корзинке в свободное плавание по бурной реке. С некоторым раздражением он уловил проблески незнакомого доселе чувства, которое оказалось чувством вины.

Хьюстон Уитфорд никогда не испытывал вины за решения, принятые ради хорошо сделанной работы! Удовлетворение, драйв, ответственность. Хотя надо признать, обычно он вообще ничего не чувствовал.

Хьюстон попытался говорить разумно, чтобы убедить Молли – да и себя, – что он не козел.

– Нам надо принять несколько практичных решений во имя дальнейшего процветания фонда.

Девушка явно не изменила своего мнения о его истинной козлиной сущности, даже аккуратно ввернутое «нам» не заставило ее думать, что они – единая команда. Молли выглядела возмущенной, потом ошеломленной и снова возмущенной. Все ее эмоции можно было с легкостью прочитать на лице.

– Неужели все так плохо? – фыркнула она наконец. – Как такое возможно? Мисс Вив даже не упоминала об этом. Она совсем не выглядела взволнованной, когда уезжала!

На самом деле он не стал посвящать мисс Вив в масштабы проблем, которые увидел, с трудом разобравшись в записях старушки и ее системе ведения бухгалтерии. Мисс Вив – как и его мама, которая была самым крупным покровителем «Второго шанса», – поверила, что он может все исправить. Он это сделает. Им незачем знать, насколько трудно это будет. Но Молли Майклз должна быть в курсе, потому что ответственность за фонд, скорее всего, ляжет на ее хрупкие плечи.

– Да, все плохо. – Хьюстон захлопнул две из множества разложенных на столе папок и положил их перед Молли. – Закрываем «Охоту за пасхальными яйцами» и «Конкурс поэтов». Еще я подумываю приостановить проект… что-то про платья к выпускному и…

– «Сказка выпускного»? – выдохнула девушка. – Вы не можете! Вы не понимаете, как много это значит для девочек.

– Вы когда-нибудь сталкивались с настоящими трудностями? – холодно поинтересовался Хьюстон. Да уж, ему предстоит тяжелая работа. Придется принимать очень непростые решения. И надо понять, готова ли к этому Молли. Но тут его взгляд упал на ее губы, которые девушка нервно прикусывала. Совершенно ниоткуда возник шокирующий своей неуместностью вопрос: неужели одно из этих непростых решений будет связано с поцелуем?

Молли встретилась с ним взглядом. И перестала кусать губы.

– Мои родители развелись, когда я была еще совсем ребенком, – тихо ответила она. – Думаю, это ужасное испытание. Оно полностью изменило мою жизнь.

Слава богу, она не упомянула своего козла! Хьюстон увидел боль в ее глазах, и ему пришлось напомнить себе, что, возможно, он генетически предрасположен терять голову при виде красивых женщин. Разве это его забота – свет в ее глазах? Но он задумался о том, как заставить их светиться от счастья. И о том, как приятно было бы почувствовать ее мягкие губы.

Ради бога, ну почему его дурная наследственность проявилась именно сейчас? За свою жизнь Хьюстон общался со многими красавицами, и ему всегда казалось, что способность контролировать собственные чувства была следствием пережитого в детстве.

Не увлекаться. Не привязываться слишком сильно.

Исключениями были только бокс и работа. И то и другое подчиняются строгим правилам, следуя которым можно получить предсказуемый результат. И это позволяло безбоязненно увечься ими.

Нет, Хьюстон Уитфорд точно знал, куда надо направлять свои страсть и энергию.

Вот только… отцовское письмо… Он ощутил, как его снова затягивает прошлое, опять начали сгущаться зловещие тени. В этом виновато, конечно, письмо и то, что ему пришлось последние недели корпеть над бумагами, связанными с просьбами людей таких же отчаявшихся, какими когда-то были он и его семья.

От злости на самого себя, на эти мысли, ворвавшиеся в его уравновешенный мир, голос Хьюстона стал жестче, чем следовало:

– Вам когда-нибудь приходилось голодать?

– Нет, – ответила девушка. – Но думаю, могу представить, каково это.

– Да неужели? – саркастично переспросил Хьюстон.

Без предупреждения за высокой и толстой стеной, ограждающей его от детства, замаячило очередное воспоминание.

Как же хочется есть. В доме ни крошки. Войдя в булочную «У Сэма», Хьюстон чувствует, как рот наполнился слюной от запаха свежей выпечки. Сэм стоит спиной к прилавку. Хьюстон хватает еще теплую булку из корзины и прячет ее под курткой. Подняв глаза, он видит, что Сэм смотрит прямо на него, потом молча отворачивается. И Хьюстону так стыдно от этой жалости булочника, что голод напрочь пропадает. Он относит булку маме, которой наплевать и на хлеб, и на то, чего Хьюстону стоило его достать.

Вопрос явно поставил Молли в тупик.

«Хватит!» – приказал себе Хьюстон, но следующий вопрос уже сорвался с языка:

– А знаете, что такое безработица?

– Не думаю, что лето, которое я решила провести, работая волонтером, считается, верно?

– Сама возможность выбора уже говорит о том, что вы не сталкивались с реальными проблемами.

– Но я не стала из-за этого плохим человеком! – резко возразила Молли. – Или некомпетентным для выбранной работы.

– Нет, – произнес Хьюстон, мысленно сделав глубокий вдох. – Конечно же нет. Я пытаюсь сказать, что вы не можете при отборе проектов объективно оценивать степень бедствия обратившихся к вам людей.

Еще одно воспоминание промелькнуло перед мысленным взором Хьюстона. Пьяный, агрессивно настроенный отец, которого снова выгнали с работы. Конечно же не по его вине. Он никогда не виноват. Мать кричит ему: «Неудачник!» И выражение отцовского лица. Ярость. Удар кулаком, звук бьющегося стекла…

Поймав взгляд Молли, которая пытливо, уже без раздражения наблюдала за ним, он почувствовал, что все его способности к самоконтролю улетучились.

– Случалось вам оказаться без дома, ночлега, еды?

– Конечно нет!

Бездомность была понятием из другого мира, Молли не могла даже представить, что такое может произойти с ней. Но и Хьюстон не имел никакого права разговаривать таким тоном, словно это ее личный недостаток. Пусть даже в детстве он столкнулся с подобной бедой.

Прибитое к двери решение суда о выселении. Чувство безнадежности и абсолютной беззащитности, потому что некуда податься. И оно будет только крепнуть: с этого момента жизнь Уитфордов покатится прямиком к катастрофе.

Молли продолжала молчать, но ее огромные зеленые глаза напоминали Хьюстону спокойные озерные воды в жаркий день, обещающие прохладу, отдых и душевный покой.

Девушка изучала его лицо, позабыв о раздражении, словно увидела в нем нечто такое, что нужно понять. Хьюстон совсем не хотел делиться секретами – и чувствовал себя беззащитным под ее взглядом.

– Вы работаете с отчаявшимися людьми и при этом выделяете деньги на платья для выпускного? Вы что, издеваетесь надо мной?

Хьюстон был чересчур жесток. Он велел себе извиниться, ослабить напор, но тут выражение лица Молли изменилось. Из созерцательного оно стало понимающим. А это еще хуже.

Хьюстон почувствовал, что девушка видит его насквозь.

– Вы знаете все это не понаслышке, верно? – тихо поинтересовалась Молли.

Да он лучше голышом пробежится по Центральному парку, чем перед кем-нибудь разоткровенничается.

Но добило Хьюстона то, что в глубине души ему хотелось, чтобы его поняли. Он не сразу ответил на вопрос. Сначала взял себя в руки. Пришла пора установить собственные правила, а Молли послужит прекрасным примером для остальных. Не увлекаться. Не привязываться слишком сильно. Ни к людям. Ни к благотворительным программам. И надо дать ей понять, что она ошиблась. Хьюстон чувствовал себя намного лучше, когда его презирали, а не жалели.

– Проект «Сказка выпускного» закрыт, – холодно сказал он. – Как вы им об этом сообщите, ваша забота.

Молли прикусила губу, посмотрела себе под ноги, а когда подняла голову, в ее глазах блестели слезы.

– Я так понимаю, у нас наметилась проблема, – произнес Хьюстон. – Вы романтик, а я реалист.

Несколько мгновений она просто изучала его. Ему даже показалось, что она не клюнет на наживку из его грубости и запрета на проект, а продолжит цепляться за то, что увидела в нем минуту назад.

Но нет.

– Я не романтик! – запротестовала Молли.

– Любой, кто приходит на работу в свадебном платье, романтик! – возразил Хьюстон, радуясь, что ему удалось сменить направление ее мыслей. Теперь они говорили о ней, а не о нем и его жизненном опыте.

– Я в нем не пришла, – смущенно защищалась Молли. – Это пожертвование, оставленное на моем столе.

– Ну понятно. Конечно, у вас просто не было выбора, кроме как примерить его.

– Именно. Я проверяла, есть ли на нем дефекты.

– Ага, – скептически произнес Хьюстон, – любой, кто делает выбор в пользу платья, когда надо накормить голодающих, романтик.

– Нельзя говорить так, словно есть только черное и белое!

– Для реалиста все либо черное, либо белое. Это романтики носят розовые очки.

– Может, когда-то и можно было назвать меня так, – парировала Молли, гордо вздернув подбородок. – Но не теперь.

Ах да… козел. Хьюстон спрятал руки под столом, чтобы она не увидела, как он сжимает кулаки.

– Хорошо, – сказал он. – Значит, у вас не возникнет трудностей с принятием практичных решений.

Ясно, что Молли обманывает себя, говоря, что отказалась от романтики.

– Может, нам поискать новые источники дохода, вместо того чтобы отказываться от программ?

Да! Именно это он и хотел услышать. Реалистичные идеи о том, как справиться с проблемами, креативный подход к их решению, изучение вопроса с разных сторон.

Впервые Хьюстон подумал, что есть надежда. Может быть, у Молли Майклз и существуют задатки руководителя.

– Поверьте, я рассматриваю все возможности. В этом и состоит моя работа. Но я все равно хочу пересмотреть все программы фонда и закрыть самые сомнительные, чтобы у людей, к которым я обращусь за финансированием, не возникло ненужных вопросов и мы с честью вышли из сложившейся ситуации.

– Думаю, – задумчиво произнесла Молли, – хотя у нас разные подходы к ведению дел, нам стоит попробовать работать сообща, а не друг против друга.

– Что надо сделать, так это все изменить. Я сделал домашнюю работу: изучил документы, подсчитал доходы и расходы. Завтра сюда прибудет группа экспертов для помощи во внедрении новой системы управления. «Второму шансу» нужны компьютерные гении, бизнес-аналитики, бухгалтеры, способные творить чудеса. Фонду необходимо срочное вливание свежей крови. Он должен стать корпорацией с хорошо отлаженным, профессиональным подходом к делу.

– Корпорацией? – в ужасе переспросила Молли. – Это семья!

– И как большинство семей, неблагополучная. – Вот теперь он снова стал Хьюстоном Уитфордом, которого знал и любил.

– То, что вы говорите, ужасно! Вы просто циник.

Абсолютно верно. И этот цинизм вбит в него суровой школой жизни.

– Если вы хотите жить в мире Уолта Диснея, сходите в кино или возьмите кассету в прокате. Я имею дело с реальностью.

– Вы считаете, что любовь и поддержка семьи невозможны в мире бизнеса?

Робкая надежда на то, что Молли сможет сменить мисс Вив на посту управляющего фондом, развеялась как дым.

– Иначе мне пришлось бы признать, что они реальность, а не вымысел. Мисс Майклз, на работе нет места сантиментам.

Молли посмотрела на него так, словно в ней боролись гнев и то, другое чувство – тихое понимание. Хьюстону хотелось, чтобы победила злость. Но конечно же это был не его день.

– Разрешите, прежде чем вы примете окончательное решение по этим программам, показать вам «Второй шанс» так, как его вижу я, – взмолилась девушка. – Вы увидели его в черно-белом цвете, только на бумаге, но все намного многограннее. Я хочу показать вам душу этой организации.

Хьюстон вздохнул: