Она тогда грустно рассмеялась:

«Хэт, ты понятия не имеешь, о чем говоришь».

Он засомневался, что его сердце сделано из железа, когда оказался в одной машине с Морган и легкая вуаль ее духов окутала его.

Хотя и у железа были свои секреты. Оно было твердым лишь до тех пор, пока его не нагревали. Возле огня железо становилось мягче масла. А в такой женщине, как Морган Мак-Гир, огня было куда больше, чем позволяла увидеть ее безукоризненная внешность.

Но Нейт не собирался проверять это. Он надеялся, что сможет оставаться бесстрастным, несмотря на этот нежный аромат духов.

Все просто. В конце концов, Нейту удавалось сохранять равнодушие в присутствии любой другой женщины, которая считала, что они с Эйс нуждаются в ласке, любви и спасении. А он ни в чем не нуждался. И гордился этим.

Иногда казалось, что у него есть только эта гордость – и Эйс конечно же.

Когда они все разместились в его просторном автомобиле, Нейт понял, что не сможет оставаться бесстрастным – он постоянно ощущал присутствие Морган на заднем сиденье, рядом с Эйс.

И он также осознал, что поездка в Гринвилль оказалась очень, очень короткой. Все потому, что Морган согласилась изменить машину, но не свои планы. А она планировала превратить этот день в праздник для Эйс, и ее искренняя забота о дочери смягчила его сердце. И ему это совершенно не нравилось.

Нейт изо всех сил сопротивлялся попыткам Морган вовлечь его в разговор, но чувствовал легкий стыд из-за того, что обычно во время долгих поездок с Эйс просто включал какой-нибудь фильм.

Он искоса взглянул на Морган. Ее глаза сияли искренним счастьем.

Нейт понимал, что после смерти Синди он жил будто во тьме, в постоянном сожалении, в отчаянии от своей беспомощности. Свет Морган пронзал его насквозь, и он не собирался позволять это.

– Мы едем, едем, едем, в далекие края. – Морган Мак-Гир пела с энтузиазмом, который отчасти извинял полное отсутствие слуха.

Она была молода и совершенно наивна и никогда не переживала таких тяжких времен, какие выпали на его долю.

– Мы едем, едем, едем…

Нейт потряс головой, не желая втягиваться в сияющий мир Морган Мак-Гир. Из этого ничего хорошего не выйдет. Когда что-то твердое встречается с мягким, мягкое всегда страдает.

Самое лучшее, что он мог сделать для этой учительницы, которая так заботилась о его дочери, – это не отплатить болью за ее заботу.

И влечение к ней, которое пробуждал ее аромат, ее голос и энтузиазм, могло привести только к страданию.

И он был достаточно циничен, чтобы признать это. А вот она – вряд ли.

Морган бросила быстрый взгляд на Нейта Хетоуэя. За все то время, что они провели вместе в дороге, он не сделал ничего, чтобы изменить ее первое впечатление о нем как о мужчине, который способен укротить железо своей волей.

Он был воином. Покрытым шрамами, полагающимся только на себя, прячущим эмоции за такими высокими стенами, которые невозможно преодолеть. Именно поэтому Морган так и тянуло попытать силы.

Она всю дорогу пыталась вызвать у него улыбку, напевая ужасным голосом, пыталась втянуть его в разговор. Конечно, она объяснила себе, что делала все это для того, чтобы Эйс увидела отца с другой стороны, но это было не всей правдой.

Во время их первой встречи в кузнице Морган заметила тень улыбки на его губах и пыталась вернуть ее. Но у нее ничего не вышло. Чем больше она старалась, тем более отчужденным казался Нейт. Однако она не могла не восхититься тем, как он посматривал на Эйс на заднем сиденье, как терпел все выходки Морган ради дочери.

Да уж, такого мужчину, как Нейт Хетоуэй, едва ли можно было встретить в шумном ресторанчике «Сырный Чарли», где между столиков сновали одетые цыплятами официанты.

Без лишних слов Нейт съел отвратительную еду и сунул официанту-цыпленку чаевые.

– Ну, было весело? – спросила Морган, когда они вышли.

– Да! – воскликнула Эйс. Однако даже она заметила, что ее отец едва ли выглядит довольным.

– Папочка, разве это было не здорово?

– Так же здорово, как если бы меня били молотком по голове, – пробормотал он.

– Звучит не очень весело, – отметила Эйс.

– Вот именно, – угрюмо ответил Нейт.

Эйс побежала к машине, и Морган украдкой вздохнула.

– Как вы только позволили себя уговорить?

Нейт поколебался, потом кивком указал на Сесилию:

– Мы всегда проводим субботу вместе. Это традиция. С тех пор, как ее мать умерла. Сегодня я готов был пропустить один день, но она – нет.

– Да под этим суровым обликом скрывается настоящее золотое сердце, а, Нейт Хетоуэй?

Морган наконец-то получила долгожданную улыбку, но не ту, на которую надеялась. Холодную. Циничную.

– Не обманывайте себя.

Вместо того чтобы пробраться через стены вокруг его сердца, Морган заставила его поставить дополнительную стражу. Это ее просто взбесило. Что ж, если она не могла его развеселить, то, по крайней мере, у нее появился шанс помучить его.

– Что ж, если вам понравился «Сырный Чарли», то от «Шоу-Кэйв» вы будете в полном восторге, – пообещала она.

Нейт бросил на нее мрачный взгляд, от которого по телу Морган пробежала дрожь.

В магазине эксклюзивной одежды для девочек Нейт почувствовал себя в десятки раз хуже. Мрачный, высокий, он казался неуклюжим среди этих нарядов с кружевами и оборками всех оттенков розового.

Игнорируя его недовольство и в то же время наслаждаясь им, Морган и Сесилия с энтузиазмом принялись выбирать, и вскоре их руки были заняты целой грудой блузок, футболок, платьев и юбок.

– Отлично, – сказал Нейт, когда понял, что они больше унести не в состоянии. – Закончили? Можем уходить?

– Она должна все это примерить.

– Что? – Он выглядел как волк, попавший в капкан. – Зачем? Просто купим это все и поедем домой.

Нисколько не смущаясь тем, что она так наслаждается его отчаянием, Морган наклонилась и прошептала:

– Этот магазин очень дорогой. Пусть Сесилия выберет пару вещей здесь, а остальное купим в другом месте.

– В другом месте? – Нейт закрыл глаза и застонал. – Давайте просто купим эту чертову одежду. Не важно, сколько она стоит. Я не хочу идти еще куда-нибудь.

– Так нельзя, – твердо произнесла Морган. – Мы находимся в магазине всего лишь десять минут. Не будьте ребенком.

От удивления у Нейта отпала челюсть. Он поспешно закрыл рот и – Морган была в этом уверена – заскрипел зубами, прежде чем выдавить:

– Ребенок? Я?

– И еще, не могли бы вы перестать ругаться? Сесилия употребляет эти слова в школе.

– Что, «чертовы» – это ругательство? – Нейт был изумлен этим не меньше, чем нахальством Морган, осмелившейся назвать его ребенком.

– Именно, – храбро ответила она.

Нейт посмотрел на нее так, будто она только что свалилась с другой планеты. Он нахмурился, засунул руки в карманы и тоскливо воззрился в сторону двери. И в этот момент к ним, пританцовывая, подбежала Эйс, показывая еще одну находку:

– Смотри! Эти джинсы с блестками просто супер!

Нейт тяжело вздохнул, бросил мрачный взгляд на Морган, на который она ответила беззаботной улыбкой, и позволил Эйс потащить его в сторону примерочной.

Примерочные, как и все в «Шоу-Кэйв», были сделаны к вящему удовольствию девочек. Помещения, украшенные к Рождеству, напоминали сказочный дворец.

И именно там, на розовом, обтянутом сатином креслице, сидел Нейт Хетоуэй. Но, глядя на дочь в новых нарядах, он хмурился все меньше, хоть и не улыбался.

Домой они ехали уже в сумерках. Эйс сразу же уснула на заднем сиденье, утонув в пакетах с одеждой и коробках с обувью. Их можно было бы положить в багажник, но девочка запретила.

Эйс уже надела новую курточку с белоснежным мехом, которая была обречена стать предметом зависти всех школьниц, и блестящие красные кожаные туфельки.

– Она совершенно вымоталась, – заметил Нейт, бросив на нее взгляд. – И неудивительно. Неужели все женщины рождаются со страстью к магазинам?

– Думаю, да.

– Как тогда получилось, что вы ничего не купили себе?

– Мы поехали сюда не ради меня.

Нейт взглянул на Морган, и в его глазах светилась теплота, пробившаяся сквозь все преграды, – но он быстро отвернулся.

Внимательно глядя на дорогу, Нейт включил радио, настроенное на станцию с рок-музыкой. Но, вновь посмотрев на спящую дочь, а потом на Морган, он принялся менять частоту до тех пор, пока не заиграла спокойная баллада.

– Почему вы зовете Сесилию Эйс? – спросила Морган.

Он заколебался, словно не хотел выдавать ей тайны своей семьи, но потом ответил:

– Ее мама звала ее Сиси. Это совсем неподходящее имя для семьи Хетоуэй… Сейчас я жалею, что так серьезно воспринял это.

Его голос был полон раскаяния. Морган знала про аварию. Она представила себе, что вот он, мужчина, который когда-то имел жену, целую жизнь впереди, а потом в одно мгновение все закончилось.

Нейт снова замкнулся в себе, он и так сказал больше, чем следует. Он был из тех сильных духом людей, которые не любят рассказывать другим о своей боли.

Их окутало молчание. Было что-то особенно приятное в том, чтобы ехать вот так, сквозь темноту, слушая тихую музыку, глядя на кружащийся снаружи снег, чувствуя его присутствие рядом.

Обычно, если Морган самой приходилось вести машину во время снегопада, она нервничала, но в этот раз она чувствовала себя защищенной, потому что рядом был мужчина, готовый оберегать тех, за кого нес ответственность.

И то, что он не смог защитить свою жену, окутывало его туманом боли и отчаяния.

Морган знала, что Нейта не было рядом с женой в момент аварии, но все равно он считал себя виноватым. Думал ли он, что ему следовало самому сесть за руль в тот вечер? Или не позволить ей ехать в бурю?

Нет, ей не следует спрашивать его об этом. Пока. Возможно, в другой раз… И почему Морган надеялась на последующие встречи? Только потому, что с ним она чувствовала себя такой защищенной?

Амелия бы этого не одобрила, но было так приятно полагаться на уверенность другого. Даже если это – слабость, Морган наслаждалась ощущением того, что о ней кто-то заботится.

Она посмотрела на решительные черты его лица, подсвеченного лампочками на панели управления. Он был спокоен, несмотря на то что снегопад усилился и дворники с трудом справлялись, очищая лобовое стекло от снега.

Возможно, Нейт Хетоуэй и нечасто улыбался, но Морган вдруг поняла, что, если неприятности вдруг прижмут к стене, именно за его спиной ей хотелось бы укрыться.

Эта мысль казалась необычной для независимой женщины, наслаждавшейся своим одиночеством, и Морган объяснила ее усталостью. И в тот же самый момент, словно стремясь подтвердить это, тепло в машине, радио, снегопад – все это вызвало в ней непреодолимую сонливость. Моргнув, она уже не смогла открыть глаза.

Когда она проснулась, вокруг все было тихо. Радио выключено, машина пуста.

Морган ощутила тяжесть на плече и поняла, что это была рука Нейта. Даже сквозь куртку она ощущала тепло и силу его ладони. Ей снова захотелось спать.

– Морган, мы приехали.

Морган встряхнулась. Нейт стоял рядом, открыв дверцу автомобиля. Обернувшись, она увидела, что на заднем сиденье нет ни Эйс, ни покупок.

– Отнес в кровать, – сказал он, прежде чем Морган успела задать вопрос. – Подумал, что вы сами проснетесь, пока я буду перетаскивать вещи, но вы крепко уснули.

Морган почувствовала, что краснеет. Она очень надеялась, что не бормотала его имя во сне. Что же ей снилось – может, его долгожданная улыбка?

И вдруг, когда меньше всего ожидала, она увидела ее. Да, Нейт улыбался. Слабо, но так ясно, словно солнце, показавшееся из-за туч в ненастный день. Он протянул руку и коснулся ее щеки:

– У вас тут отпечаток от кресла. – Потом он резко убрал руку и отвернулся: – Мисс Мак-Гир?

– Морган.

Он снова посмотрел прямо на нее, но на лице уже не было и тени улыбки.

– Вы превратили этот день в праздник для моей дочки. Давно я не видел ее такой счастливой. Спасибо вам.

А потом он наклонился и коснулся губами щеки, где только что были его пальцы. Поцелуй был таким нежным, что разом отвергал все, что она видела в его глазах.

Нейт отвернулся, вошел в дом и захлопнул за собой дверь, ни разу не оглянувшись.

Морган сидела в машине, ошеломленная, не понимая, было ли это продолжением сна. Наконец она смогла стряхнуть с себя оцепенение и пойти к своей машине.

Ночь была холодной и звездной. Морган дрожала – от холода или от того, что ушло тепло, которое она ощутила от прикосновения его губ?

Только подъезжая к дому, она поняла, что опять забыла о «Рождественском ангеле».

И да, она прекрасно знала, насколько все было глупым и безрассудным, да и вообще шло наперекор всем ее решениям и обещаниям, данным по приезде в Кентербери, оспаривало каждую страницу «Радости одиночества»… Но она все-таки собиралась использовать этот предлог, чтобы снова увидеть Нейта.