Глава 2

Остаток дня я провалялась в комнате на кровати за чтением. Не хотелось никуда ходить и тем более кого-то видеть. Мне, конечно, звонили ребята и предлагали продолжить вчерашний вечер, но почему-то желания не было.

Но от приятного «ничегонеделанья» меня отвлек стук в дверь. Пришлось отложить в сторону душещипательный сюжет любовного романа и идти открывать.

– Привет!

В дверях стоял Антон. Мы познакомились в прошлом году на дне рождения Лауры. Он учился на машиностроительном отделении и был отличным парнем, веселым и общительным. Но я ему сразу дала понять, что ничего кроме дружеских отношений ему не светит, когда тот прямо предложил встречаться. Мои слова его ничуть не обидели, а потому мы изредка общались.

– Привет, – зевнув, отвечаю ему – тебе чего?

– А Лаура есть?

– Ушла догуливать вчерашний день, так что не думаю, что она вернется в скором времени.

Парень тут же сник. Если до этого он радушно улыбался мне, то теперь был похож на побитого щенка.

– Я могу помочь?

Ох уж эта жалостливость! Ну не могу я отказать человеку в помощи, если он вот так вот выглядит.

После моих слов Антон просиял и вновь начал улыбаться во все тридцать два, а я почему-то пожалела о том, что влезла, куда не стоило.

– Можешь! – тут же ответил парень.

И почему я не удивилась? И главное теплилось где-то, на периферии сознания, нехорошее предчувствие, но я его проигнорировала.

Пригласила его внутрь и выслушала слезную историю о том, как с утра пьяный и не в меру болтливый Антон, попал на газа Ольге Александровне, коменданту нашего общежития. Не любила она таких инцидентов, а потому наказывала достаточно строго. В частности Антон, помимо объяснительной в деканат, должен был добровольно-принудительно компенсировать десять кустов роз, которые оборвал, ради того, чтобы вахтерша его пропустила. Благой порыв, который никто не оценил. И ко всему прочему, за свой длинный язык и словоблудие, был приговорен к двадцати часам отработок под личным присмотром Ольги Александровны, что грозило словоблудием в ее исполнении. А наш комендант раньше работала в женской колонии, и что такое нравоучения знала не понаслышке.

Антон, придя к Лауре, надеялся на поддержку в ее лице. А точнее на то, что она замолвит за него словечко. Так уж вышло, что она была племянницей Ольги Александровны, о чем знали все. Хотя пользоваться этой информацией решался не каждый, так как Лаура тетку свою любила, и заступаться за каждого поперечного не собиралась. Она и сама могла «воспитать» убогих, и объяснить почему отработки пойдут им на пользу. Были и такие наивные, которые пытались ухаживать за моей соседкой ради выгоды, но почему-то вскоре съезжали из своих комнат, без права восстановления. На что надеялся Антон я не знала, но ради его же блага решила напомнить о всем известных фактах:

– Слушай, а ты уверен, что она захочет тебе помогать?

– А что мне еще остается? – понуро ответил он вопросом на вопрос.

– Отработать и забыть об этом, как о страшном сне. Не выселяют и на том спасибо.

– Ха! – воскликнул парень, взмахнув от досады руками – Не тебе же придется драить душевые в общаге для иностранцев и выслушивать, как вреден алкоголь для растущего организма!

– А откуда знаешь, что придется именно там работать? – хихикнув, спросила у него – Неужто, не впервой?

Антон виновато отвел взгляд в сторону и начал теребить нервно край своей футболки.

– Было дел на первом курсе…

– Так почему же ты на собственном опыте ничему не учишься? проспался бы, а потом уже шел в общагу. Не пришлось бы розы портить, и к Лауре Петровне на поклон идти.

– Я думал, что все женщины цветы любят…

– Ага, как же!

Я не выдержала и расхохоталась. Это ж нужно было додуматься принести цветы с клумбы, которую наша комендант столько лет лелеяла.

– Что мне теперь делать?

Он схватился руками за голову и потянул себя за волосы. Мне было его немного жалко, но помочь в этой ситуации никак не могла.

– Ладно, когда она вернется, передам ей твою просьбу. Так что заходи утром, а лучше после обеда. Сегодня она если и вернется, то поздно. В отличие от нас, обычных смертных, у принцессы на вход в святая-святых есть карт-бланш.

Антон улыбнулся. Поблагодарил меня и ушел. Думаю, ему хотелось скорее поплакаться на женской груди, нежели получить реальную помощь. Но моя грудь второго размера сильно уступала Лауркиной ровно в половину. На такой не то, что полежать не выйдет, об неё сложно даже слезы вытирать.

После того, как Антон ушел ленивое настроение улетучилось и читать сопливый роман уже не хотелось. Кому-то звонить или далеко ходить и выряжаться, желания не было. А испорченное еще с утра настроение требовало бальзама для того, чтобы его поднять. В общем обуваю кеды, делаю две косы и лишь с кошельком в руках иду в супермаркет, благо он в семи минутах ходьбы от общаги.

Сегодня на вахте сидела тетя Наташа. Она мне вслед прокричала, чтобы я не задерживалась, так как в двенадцать она закроет дверь и до утра не впустит. Вот не понимаю я этих правил, если честно. Как можно мучать человека держа ночью на улице? А если зима и метель? Ну ладно еще не выпускать на ночь глядя, объясняя это заботой о жизни нерадивых студиозов. Но не впускать – это перебор. Хотя, кто на самом деле об интересах студентов думает? Просто тетя Наташа, хоть и считается ночным вахтером, и не должна покидать свой пост, зачастую спит на старом диване в подсобке и ей не очень хочется по двадцать раз просыпаться и впускать ночных гуляк.

В «Овне» (а именно так назывался супермаркет) я медленно прохаживалась вдоль стеллажей с товарами и лениво рассматривала их, решая чего же сегодня хочет моя душа. Но она упорно отказывалась идти на контакт и молчала как партизан. Стоило мне подойти к полке, на которой стояли вина, как та самая партизанка, которая до этого молчала, прямо таки взбудоражилась. Взгляд упал на бутылку в зеленом стекле с белой этикеткой моего любимого белого полусладкого, и рука непроизвольно потянулась к ней. Я поднесла ее к лицу, покрутила, решая, хочу ли сегодня любимый напиток, или все-таки поставить ее обратно? Но от этого тяжелого решения меня отвлек мужской голос у левого уха и теплое дыхание, которое его щекотало.

– Любишь мускат?

Это был Аполлон. Он прижимался к моей спине и, наклонившись к уху, рассматривал бутылку. От такой неожиданности я вздрогнула и чуть было не упустила бутылку, но его рука быстро ее перехватила, проскользнув под моей. А второй рукой он нагло обнимал меня за талию. Сердце начало бешено стучать и к щекам прильнула кровь. От волнения и неловкой позы у меня вспотели моментально ладошки.

– Максим Сергеевич? – зачем-то переспросила я, как будто и так не понятно, кто мог себе позволить такую наглость в поведении.

– Он самый… А ты одна? К романтическому свиданию готовишься? – он прильнул ко мне еще плотнее, прижимая руку к животу, и я ощутила, как тепло растекается по телу от места к которому он прикасался. И я поняла, что нужно поскорее вырываться из этого плена, пока не явились нежданные свидетели. Резко вывернулась. Выхватила у него свою бутылку и сунула себе в корзинку. Встала сбоку от него и, откинув выбившуюся прядь волос, изобразила на лице раздражение.

– Что вы себе позволяете?

Он улыбнулся. Прищурил немного глаза, как делают это довольные жизнью коты, и повернулся ко мне полностью.

– Просто интересуюсь твоими планами на вечер.

– С чего бы это? – фыркнула я в ответ.

Он сделал один шаг на встречу. А мне, чтобы сохранить дистанцию, пришлось сделать один шаг назад.

– Мне просто любопытно с кем это ты будешь распивать бутылочку полусладкого, на ночь глядя? – он сделал еще один шаг навстречу, а я один назад.

– Ни с кем! – поспешила я зачем-то оправдаться перед ним – Просто захотелось посидеть в тишине за бокалом вина, пока время позволяет. Когда начнется учеба, мне будет не до этого.

– Правда?

Он пристально стал всматриваться мне в лицо, от чего было жутко неловко, и я отвела взгляд в сторону. Максим сделал еще один шаг мне навстречу, а я по инерции сделала один назад и почувствовала, что отступать некуда, позади стена. Он сделал еще один шаг и уже стоял напротив, уперев руку в стену. Навис надомной, как коршун над жертвой. Смотрел сверху-вниз. Отвечать не хотелось. Я судорожно соображала, как бы сбежать от него и при этом не попасться никому на глаза. Хотя в такой час посетителей в супермаркете не много, но есть вероятность, что какой-нибудь залетный студент как я решит прикупить вкусняшек на ночь глядя.

– Максим! – послышался женский голос где-то неподалеку.

Носитель этого славного имени напрягся и выругался тихонько. Тут вновь послышался женский голос, который звал его по имени, и я поняла, что голос этот мне знаком. А когда в проходе между стеллажами мелькнула и тут же исчезла фигура Раисы Александровны, осознала, что слова Лауры были если не правдой, то где-то рядом.

– Я же сказал ей жать в машине. – пробурчал он почти шепотом – Ладно, сегодня поверю тебе. – уже более расслабленно и четко проговорил он мне – Но я хочу компенсацию!

Блеснули его глаза и довольная улыбка. Он схватил меня за талию одной рукой, а второй за голову, и не спрашивая разрешения поцеловал. От такой наглости я совсем растерялась и первые пару секунд широко открытыми глазам смотрела на его лицо. Затем пришло осознание происходящего, и я попыталась вырваться из его объятий, но он лишь прижимал меня крепче, нагло вторгаясь языком в мой рот. От этого страстного и грубого поцелуя внизу живота начало сжимать, и приятное тепло растекалось выше по телу. Он не отпускал меня пока голос Раисы Александровны раздражено не прокричал его имя вновь. Как вор, украдкой оглянулся, и вновь повернулся ко мне. Прислонился лбом к моему, и с прикрытыми глазами промолвил:

– Будь хорошей девочкой и иди домой. Ночью одной опасно. – резко развернулся и ушел.

А я стояла на трясущихся ногах и подпирала стену, чтобы не упасть. Его наглое поведение, и эти неожиданные поцелуи выводят меня из привычного баланса. И самое страшное, что мне это нравиться. Как бы сильно я не убеждала себя, что мне некогда крутить шашни с парнями, но именно этот наглый подонок мне нравиться. Вот только гордость не позволит ему в этом признаться. Да и зачем? Ведь неспроста же он был здесь с Климовой. Не просто так она его искала. У меня в груди сжалось сердце от неожиданного чувства ревности. Хотя какое я имею право ревновать? Одна случайная ночь и его непонятные заявления еще ничего не значат. Если он действительно спит с Климовой ради карьеры, то со мной хочет просто развлечься. Нашел себе забавную смазливую игрушку и развлекается за мой счет.

Не люблю строить предположения лишь по внешним умозаключениям, поэтому одергиваю себя, беру корзинку и иду к кассе. На предкассе беру плитку черного шоколада и иду рассчитываться. Как послушная девочка (как он меня назвал), никуда не сворачивая, быстро вернулась в комнату. В голове было слишком много мыслей и все связанны с ним. И почему он так зацепил меня? Наглый, самовлюбленный, упертый баран. Который даже не пытается меня услышать. Но его сильные теплые руки все еще обжигают мое тело.

Хорошо, что Лаура сегодня гуляет, и вернется не скоро. Беру стакан, наливаю вино до краев, и сажусь на подоконник. Для комнатки размером три на три метра, окно занимает почти всю стену. Старые деревянные рамы давно прохудились, стекло треснуло и зимой из него сильно дует. Но сейчас, когда ночи еще теплые, широкий подоконник становиться моим убежищем. Еще год назад, когда я только заселилась к Лауре, то первым делом облюбовала его.

Выключила в комнате свет, чтобы с улицы меня не было видно, подложила подушку под спину и придалась невеселым мыслям. Сегодняшний день был слишком переполнен Максимом. Я, раз за разом, вспоминала его прикосновения и поцелуи, и тут же делала глоток из своей тары, чтобы отогнать наваждение. Но это не помогало.

Лаура вернулась далеко за полночь, раскрасневшаяся, немного помятая но очень довольная. Пошатываясь, она вошла в комнату и попыталась тихо закрыть дверь, не включая свет. Но наша старушка была слишком капризной, чтобы тихо поддаться неуверенной руке моей соседки, а потому Лаура шепотом ругалась, и дергала за ручку, пытаясь ее закрыть.

– Не утруждайся, я не сплю. – слегка охмелевшим голосом говорю ей, отодвинув рукой штору.

От неожиданности моя соседка встрепенулась и неудачно наступила на ногу, от чего чуть не повалилась на дверь ванной комнаты.

– Фу! Напугала! – выдохнула она и погладила себя по груди – Чего сидишь без света?

Она, как следует, хлопнула дверью, и та закрылась. При этом на весь коридор разлетелось гулкое эхо, которое услышали все, кто не спал в это время.

– Да так, меланхолю… – витиевато выразилась я.

– С чего бы это? – она принялась снимать туфли – Утром злилась, теперь в печали… Неужто из-за Макса?

Когда надоевшая обувь осталась у входа, моя соседка присела на свою кровать и уставилась пытливым взглядом, ожидая подробностей. И так уж вышло, что и у меня было настроение «поговорить», а точнее поплакаться.

– Оказывается он у меня теперь преподавать будет. Сегодня узнала эту приятную новость. – мысли путались – И я ему нормально так говорю, давай забудем то, что случилось вчера. А самое обидное, что я не помню, что там вчера было. И знаешь что?

– Что?

Лаура тоже была под шафэ, а потому с пониманием кивал на все мои несвязные речи.

– Он отказал! Видите ли я в его вкусе. А сам с Климовой в магазины катается. Главное меня целует, а потом к ней бежит…

– А я тебе говорила, что он подонок! – нравоучительно подняв палец к верху, говорит она мне – И про Климову я тебе тоже говорила.

– Говорила… – разочарованно подтверждаю ее слова и слезаю со своего насеста. Любимое место свое дело сделало и мне пора спать. Веки потяжелели и я начала зевать. Не спеша переползла на кровать, которая стояла недалеко от подоконника, и обняла подушку.

– И что будешь делать? – спрашивает меня Лаура и тоже не раздеваясь ложиться на свою кровать.

– Ничего! Мне все еще некогда… – глаза сами закрывались, но я вспомнила про Антона и усилием воли заставила их открыться – К тебе Леший заходил, помощи хотел…

– Антон? Опять тете Оле на глаза пьяный попался? – тяжело вздохнув, спросила она.

– Хуже, пьяный с розами приперся к вахтерше…

Лаура даже привстала на руках и уставилась на меня.

– Только не говори, что клумбу ободрал?

– Не говорю, но ободрал…

– Идиот! – на выдохе выдала она свое заключение и легла спать.

И я провалилась в сон. Тревожный и неприятный сон, в котором меня разрывали на части, а я бессильно кричала и даже отбиваться не могла.