Кто эта женщина?! Кто еще будет писать письма и ехать в замок в надвигающуюся метель? Впору было запаниковать, однако Люсиль Джеймисон, казалось, не представляла никакой угрозы. Она просто выглядела грустной и… подавленной.

Стефано охватила необъяснимая потребность разузнать, в чем причина печали синьорины Джеймисон, и устранить ее.

– Послушай, я ехала много часов подряд, чтобы добраться сюда. Теперь я нахожусь в жутком замке, один на один с его хозяином-графом. – Люсиль взглянула на него с улыбкой: – И не говори, что это не похоже на фильм ужасов!..

– Ну и юмор у тебя. – Стефано немного расслабился. После нескольких дней одиночества его воображение разыгралось не меньше, чем у гостьи. – Но замок вовсе не жуткий.

Взгляд синьорины Джеймисон скользнул по просторному вестибюлю, стены которого были увешаны портретами ныне покойных графов Моретти.

– Взгляни на портреты – твои предки такие высокомерные и все одеты в черное. Я бы описала атмосферу как… похоронную, – договорила Люсиль шепотом и снова прикусила губу, которая, к счастью, немного порозовела.

– Мой отец сказал бы, что это можно расценить как предупреждение каждому, кто войдет под своды замка с недобрыми намерениями.

– Ну, это не совсем похоже на теплый прием.

Глаза у Люсиль были большие и широко раскрытые. Каждая часть ее тела казалась напряженной, она все еще прижимала к себе футляр, словно в целях самозащиты.

– Я не могу обещать, что в моем доме больше не будет портретов моих «высокомерных предков», но, поверь, я – не порождение ночи. Здесь тебе всегда рады. – Ложь о том, что ей рады, сорвалась с его языка довольно легко. У него не было ни малейшего желания пугать девушку. – Пожалуйста, следуй за мной.

– Спасибо.

– Гостеприимство Лассерно известно всем. Я намерен поддерживать эти традиции.

Теперь ему нужно было сделать достойную попытку проявить гостеприимство, на которое он претендовал. Стефано направился через холл в гостиную, ощущая спиной ее взгляд, отчего становилось жарко.

Он поставил сумку синьорины Джеймисон на пол, подошел к камину и положил несколько поленьев на тлеющие угли. Пошевелил кочергой, и вскоре пламя вспыхнуло ярче.

Люсиль остановилась у входа в комнату, словно обдумывая услышанное, затем сняла шапку. Со взъерошенными волосами и румяными щеками она выглядела так, словно только что выбралась из постели…

Стефано невольно залюбовался ею, но тут же взял себя в руки и отвел глаза. К счастью, Люсиль не заметила его пристального взгляда, она смотрела под ноги – на лужицу грязного растаявшего снега.

– Извините, я наследила. Мои ботинки в полном беспорядке. Надо было их снять.

Все в ней казалось напряженным. Даже ее комментарии о жутких замках, графах и фильмах ужасов. Неужели синьорина Джеймисон боится его? Он никогда не пугал женщин – никогда. Напротив, когда-то он умел быть нежным и добрым. В описании его герба были слова: «Щит Короны», означавшие, что он готов защитить каждого, кто оказался в сложной ситуации. Как бы его ни раздражало ее присутствие, инстинкт защитника был сильнее. Он постарается оказать ей достойный прием и быть любезным до тех пор, пока не сможет отвезти в деревню.

– Нет необходимости в извинениях. Садитесь, пожалуйста.

Люсиль сделала шаг, покачиваясь от усталости. Чего доброго, она может упасть, а у него нет никакого желания ловить падающую в обморок женщину. Подхватить ее стройное тело, ощутить приятную тяжесть в своих руках. Почувствовать, как ее голова ложится на его плечо, как ее дыхание овевает его шею, пока он несет ее к дивану…

Нет. Близкого контакта следует избегать, хотя от этой мысли ему становилось восхитительно жарко. А может, всему виной огонь, разгоравшийся в камине?..

Наконец она добралась до дивана, ближайшего к камину, осторожно положила рядом с собой черный футляр, затем сбросила ботинки и попыталась согреть ноги у огня.

Стефано протянул ей пушистый плед.

– Я позвоню Бруно, попрошу его отбуксировать машину и отвезти тебя в пансион.

– Машина взята напрокат. – Она смотрела на пылающий огонь, отблески которого золотили ее бледное лицо. – Думаю, мне нужно поговорить с компанией.

– Если ты скажешь название компании, мы решим этот вопрос.

Девушка смотрела на него так, словно он был решением всех ее проблем. Но Стефано не был тем человеком. Он больше никогда не будет прежним. И все же вера в ее глазах заставила его почерневшее сердце биться сильнее.

– Мой дед был прав насчет гостеприимства Лассерно.

– Он бывал здесь?

– Об этом я и сообщила в своем письме. Он был штурманом во время Второй мировой войны, однажды его самолет упал. Он пересек границу Италии и оказался в Лассерно. Я… я полагаю, ваша семья могла приютить его, пока он не смог вернуться в свою эскадрилью.

Стефано замер. Неужели Вселенная улыбнулась, приведя незнакомку на его порог?! Он готов был наброситься на нее с расспросами, но, пожалуй, правильнее сначала напоить и накормить гостью в лучших традициях Лассерно.

– Как его звали? – с замирающим от волнения сердцем спросил Стефано, стараясь не выказывать особого рвения.

– Артур Хантер. Друзья называли его Артом. Вы когда-нибудь слышали о нем?

– Надо подумать.

Его прадед писал об одном человеке, давшем обещание доставить драгоценное сокровище в безопасное место через подземелье, когда враг выбивал дверь замка. Все, что Стефано знал об этом австралийце, – имя: Арт Каччиаторе.

Неужели все так просто?

На испанском Каччиаторе означает «охотник», а если перевести это слово на английский, то получится Хантер. А если Арт – это сокращение от Артур…

Похоже, Люсиль Джеймисон не вернется в деревенский пансион. Нет. Она останется здесь, пока Стефано не получит ответы на все свои вопросы.

Глава 2

Люси чувствовала себя очень уютно в этой удивительной комнате с обтянутыми шелком стенами, золотыми медальонами в простенках и фресками на потолке.

Граф выглядел так, словно был героем готического фильма: черные как смоль волосы аккуратно зачесаны назад, глубокие черные глаза, казалось, видят ее насквозь. Многодневная щетина лишь добавляла шарма.

Она рассчитывала, что встреча пройдет по-другому – у нее было красивое платье в сумке, она хотела предстать перед ним стильной и ухоженной… Но все пошло не так, как она планировала.

На самом деле все пошло не так отнюдь не сегодня. Это началось достаточно давно. Сначала ее дедушка, сохранивший самые теплые воспоминания о Лассерно, стал все больше мучиться чувством вины. В чем он был виноват, никто в семье так и не понял, но вина давила на него все сильнее… Не это ли свело его в могилу несколько месяцев назад?

Отец в последнее время стал несдержанным и все больше скандалил. Из-за этого родители развелись, и пришлось потратить много денег на адвокатов, чтобы не позволить ему завладеть всем имуществом семьи.

Предметом раздора, помимо прочего, стала скрипка. Прекрасный старинный инструмент, который оживал в ее руках. Она вошла в состав оркестра Зальцбурга, став в двадцать четыре года самой молодой первой скрипкой в Европе. Иногда Люсиль думала, что все это благодаря инструменту…

Но карьера тоже рушилась. И в этом помог Виктор…

Ее бывший оказался не только изменником, но и предателем. После того как Виктор был уличен в измене, он решил испортить ей карьеру.

Одним словом, в ее жизни все было плохо. Слезы подступили к горлу, и Люсиль плотнее прижала к себе футляр с драгоценной скрипкой. И вот она здесь, в древнем замке… Замерзшая и растрепанная, потому что у нее хватило денег лишь на аренду машины экономкласса, которая сломалась, не доехав до места.

В Лассерно были ответы на вопросы, которые она была вынуждена задать. Дедушка забил ей голову рассказами о доброте, с которой отнеслись к нему жители страны во время войны. Это было место, где он побывал более семидесяти лет назад и никогда не забывал.

– Приношу свои извинения, синьорина Джеймисон. Вы проделали долгий путь и, должно быть, устали.

Его голос ласкал ее слух. Люсиль вздрогнула, но не от холода. Все, чего ей хотелось, – откинуться на спинку дивана и слушать, как он говорит, нежиться в роскошном очаровании его голоса, как в горячей ванне.

– Спасибо, граф Моретти. Или правильнее говорить «ваше сиятельство»? Я посмотрела в Интернете, как правильно к вам обращаться, но боюсь ошибиться.

– Нет нужды в титулах, синьорина. Пожалуйста, называйте меня Стефано. И кажется, мы уже перешли на «ты».

– Хорошо. Можешь называть меня Люси.

Называть его по имени казалось слишком интимным.

– Люси.

Ее имя звучало чудесно, когда граф произносил его.

– Что еще ты искала в Интернете?

Она долго думала, как объяснить ему происходящее, но так и не ответила на его вопрос. Повисла неловкая пауза.

Стефано поднял красивую черную бровь. Несколько мгновений он смотрел на нее холодно и пристально, и ей захотелось тут же выболтать все свои секреты. Все.

Но если она решится рассказать, это может занять некоторое время. Она понятия не имела, как он отреагирует, учитывая, что некоторые из этих секретов касались его семьи. До тех пор, пока она не сможет понять, какой может быть его реакция, ей лучше молчать.

Люси просто пожала плечами:

– Надеюсь, вы сочтете Лассерно достойным вашего визита, – не дождавшись ответа, церемонно добавил граф.

Она тоже на это надеялась. В ее жизни царил хаос. Она нуждалась в ответах, и для начала следовало разобраться с прошлым ее семьи.

Их глаза встретились, и Люси тут же забыла о пронизывающем до костей холоде, который, как она думала, никогда не покинет ее. Ее неверный бывший… Неопределенность на работе… Все то, что она считала прочным, оказалось неустойчивым.

Но здесь и сейчас были только она, он и огонь, пылавший в огромном мраморном камине. Это было словно волшебство…

Стефано отвел глаза, нарушив магию момента, и уставился на непроницаемую завесу снегопада за окном.

– Хочешь чего-нибудь горячего? Ты наверняка проголодалась.

– Да, пожалуй…

За последние двадцать четыре часа она почти ничего не ела, не считая перекуса на заправке по дороге из Зальцбурга. У нее не хватило духу ни на что, кроме побега.

– Я отправил прислугу по домам, когда объявили о надвигающемся снегопаде. И хотя я могу поручиться за свои навыки приготовления напитков, еда будет простой.

Теперь понятно, почему он сам открыл дверь. Они здесь одни.

Люси старалась не думать об этом.

Разумеется, граф позвонит в деревню и, как только метель стихнет, попросит отвезти ее в пансион. Затем она назначит подходящее время для разговора, такое, когда она будет выглядеть как знающая себе цену женщина, – нарядная и ухоженная, а не как бродяжка.

– Я должен спросить: у тебя есть какие-нибудь пищевые предпочтения, антипатии, аллергия?

Неожиданная забота выбила Люси из колеи. О ней давно никто не заботился.

– Меня устроит любая еда, спасибо.

Стефано кивнул и направился к двери. Теперь она могла без смущения смотреть на его широкие плечи под темно-синим шерстяным свитером. Созерцать великолепие его торса, которое говорило о силе.

Поскольку исполнительская карьера ее матери в струнном ансамбле давно закончилась, мама подарила скрипку Люси. История скрипки была почти так же драгоценна, как и сам инструмент, потому что она спасла жизнь ее деду во время Второй мировой войны. Он замаскировал свою истинную личность, скрываясь под видом скрипача, играющего в оркестре. Никто не расспрашивал артистов, и он отправился в безопасное место с инструментом, который должен был стать наградой за какие-то героические поступки – по крайней мере, так гласила семейная история.

Все это оказалось ложью.

Эта скрипка была гораздо больше чем просто часть истории ее семьи. Все, кто хоть что-то понимали о музыке, отмечали, какой это необычный инструмент с великолепным звучанием. Ее дед утверждал, что это копия, что бы ни значилось на выцветшем этикете внутри. Бесценная из-за своего возраста и мастерства исполнения, скрипка была восхитительна. Из-за этого отец Люси пытался заполучить ее в свои жадные руки при разводе. В конце концов, он украл у своей семьи все ценное – почему бы не украсть и это?

Только когда мама наконец начала наводить порядок в доме дедушки после его смерти, разбирать дневники и бумаги, плотно упакованные в старый чемодан под кроватью, она узнала правду. Скрипка, которую Люси держала в руках на каждом концерте, на которой играла с любовью, не была копией.

Подлинный Страдивари.

Дрожащими пальцами Люси расстегнула дорожный футляр, чтобы проверить, но скрипка лежала целая и невредимая на черном бархатном ложе. После звонка матери она почти боялась снова прикоснуться к инструменту. И еще более ужасающей, чем осознание того, что эта скрипка почти бесценна, была реальность того, что дедушке ее не подарили…

Люси привезла с собой копии некоторых дневниковых записей, сделанных в самый страшный период войны, когда ее дед боялся, что не успеет. Упоминание о какой-то женщине, Бетти, сопровождалось разговорами о его пребывании в Лассерно, а затем о побеге.

Читая дневники, Люси узнала много нового о нежном, заботливом мужчине, с которым часами говорила о жизни и любви. Которому она писала, путешествуя по дальним странам, потому что знала, как он искренне радуется ее открыткам и письмам. Она обожала деда и именно его считала идеалом мужчины и хорошего человека, потому что отец всегда подводил их.

Теперь Люси понимала, что семье преподнесли обеленную версию его прошлого. Дневники поведали гораздо более мрачную историю. О любви, отчаянии и… краже в военное время.

Скрипка – сердце Лассерно… Ее дедушка получил нечто бесценное для защиты семьи, скорее всего, семьи Моретти, и присвоил это. Бежал со скрипкой, чтобы спасти себя.

Люси знала, как больно, когда крадут семейные реликвии. Однажды отец взял золотое колье жены и заложил его, чтобы сделать ставку на скачках. Он взял клятву с дочери хранить эту историю в тайне. Люси видела слезы матери из-за того, что не смогла найти обручальное кольцо бабушки. Но эти вещи были просто безделушками по сравнению со Страдивари. Потеря столь драгоценной семейной реликвии глубоко ранила бы семью.

Теперь отец пытался забрать скрипку.

Это была еще одна причина, по которой она приехала в Лассерно после того, как ее жизнь стала рушиться. Адвокат, которому она немало платила, сказал, что ее отцу будет трудно доказать, что скрипка не была должным образом подарена Люси. Но если ее мать не сумеет вычеркнуть это из бракоразводного процесса, Люси знала, что истинная ценность инструмента будет раскрыта. Адвокаты ее отца уже запросили оценку.

У нее было два варианта, и оба были ужасны: потерять скрипку в суде или вернуть ее семье, у которой ее могли отобрать три четверти века назад.

Люси не могла жить с мыслью, что ее скрипка была не подарена по доброй воле, а украдена. Бесчестность отца научила ее истинной важности этого качества. Она никогда не будет такой, как он. И этот замок, и Стефано Моретти, возможно, скрывают правду о том, что ее Страдивари был передан не в знак щедрой благодарности, а на самом деле был военной добычей.

Она не знала, что делала бы, если бы это было правдой, потому что самые важные моменты ее профессиональной карьеры произошли благодаря этой скрипке. Потерять скрипку – все равно что потерять часть себя. С таким же успехом она может отрезать себе руку. Но…

Дверь открылась, и вошел Стефано с подносом в руках. Все мрачные мысли были сметены восхитительным ароматом, наполнявшим комнату. У нее потекли слюнки. Стефано поставил поднос на стол и протянул ей чашку с густым темным горячим шоколадом. На тарелке лежали щедрые ломти местной ветчины, сыра и хлеба. Он закатал рукава свитера, обнажив сильные мускулистые руки. У пианиста в оркестре были такие же предплечья после многочасовых репетиций. Ее никогда по-настоящему не привлекали накачанные парни, по крайней мере, она так думала, но этот мужчина с загорелой кожей и темными волосами… Она могла часами сидеть и смотреть на него.

– Благодарю вас.

– Не за что. Но у меня печальные новости.

Он сел в кресло, вальяжно закинул ногу на колено – воплощение мужественности. Вопреки сказанному – на лице ни тени огорчения, на губах легкая ухмылка.

– Я позвонил Бруно, и он сказал, что, пока идет снег, он не сможет забрать ни машину… ни тебя.

– И как долго?

Стефано пожал плечами:

– Несколько дней. Во время метели дороги непредсказуемы. Тебе придется остаться здесь, пока они не расчистят дороги.

Остаться в замке. С графом наедине.

От волнения сдавило грудь, стало трудно дышать. Она расстегнула молнию пуховика, пытаясь глотнуть воздуха.

– Я знала, что есть веские причины ненавидеть зиму.

– Мне очень жаль. Как только на небе появятся просветы, Бруно заведет свой снегоочиститель, но пока мы во власти стихии.

– Это не твоя вина, – сказала она. Хотя мужчина перед ней выглядел таким властным, что она не удивилась бы, если бы ей сказали, что он способен управлять капризами погоды одним движением руки. – Там, в Австралии, я думала, что снег – это так романтично. Все чистое, белое и мягкое на вид. Мне не терпелось увидеть его в реальной жизни, а не на фотографиях.

Но реальность слишком отличалась от ее фантазий о том, как она проводила бы время перед ревущим огнем, пила горячий шоколад, как сейчас, и жарила зефир. Всепроникающий серый цвет запал ей под кожу и лишил счастья. С того самого дня, как она вернулась в их крохотную зальцбургскую квартирку и обнаружила, что Виктор топит камин с кем-то другим. Что еще более унизительно, эта женщина была альтисткой из оркестра.