Глава 3.

Со своего поста Жанкевски созерцал, как "Арамис" парил, готовый влиться в объятия туманности. Пока ещё молочную точку, обозначающую земного посланца, окружала лишь тьма чернее чёрного. А как уже все признали, голубей голубого, океан совершенно инертных, но, тем не менее, люминесцирующих частиц не иначе как готовил скатерть-самобранку.

И… Вот! Слева направо черноту прорезали струи лазурного взрыва, сначала тонкие и прерывистые, затем более уверенные и насыщенные. Черноту за иллюминатором словно смыло. Оба корабля уже плыли в предрассветном мареве земного лета и, в унисон этому, стены "0-21" обозначили восходящее солнце. Переглянувшись с Денисом, Даниель заулыбался:

– С приездом?

Тоже посветлевший Шеметов так и не подобрал ответа. Конечно, настроение поднялось. Какая бы не была мода на чёрный цвет, он во все времена оставался символом тьмы, и во все времена человек во мраке спешил зажечь хоть какой-то огонь, подсознательно уменьшая пространство, заполненное ночью.

– Планета номер один. – Отчеканил Даниель, поймав взглядом гладкий буроватый шарик. – А почему мы на неё садимся? Потому, что – ближе?

– Так решили. А она могла оказаться и дальше.

– Что-то сегодня ночью нас вызывали с "Арамиса". Я, правда, пока подошёл – вызов пропал. Включил их экран: никого. Уж не забарахлила ли система?

– А ты их не вызывал больше? Давай вызовем.

Сказано – сделано. На экране появился Файр.

– Кто сегодня будил нас ночью?

– Я не знаю, спрошу сейчас.

Несколько минут Тима не было. Потом подошёл, пожал плечами:

– Никто что-то не сознаётся. А вам ничего не говорили?

– Кто?

– Ну, кто вас вызывал.

– Я пока подошёл к экрану – уже никого нет.

– Видимо такая важная тема была, что раздумали разговаривать. Хотя по ночам шутят редко. Сейчас, подождите ещё, я у Ван Шао спрошу – он дежурил сегодня у пульта.

Выяснилось, что и Ван Шао конвойников не вызывал да и не слышал об этом.

– Рей там не бодрствовал? – почему-то спросил Жанкевски.

– А почему именно Рей?

– Медик всё-таки, может, что удумал…

Вреж подошёл поближе к экрану.

– Я вас приветствую. Не болят ли у вас зубы? – как и у всех тонус поведения у него теперь был "вестимо здешний".

– Да кто-то вызвал нас ночью, да вот не можем найти кто. Или опять чудеса начались?

– Не знаю, я спал как убитый, давно так не было. Но, насколько я знаю, происшествий, вроде, никаких нет. Значит, скорее всего, это вам спросонья показалось. Такое иногда случается и у абсолютно здоровых людей.

Недоумённые конвойники выключили экран, почти поверив в то, что этой ночью никакого вызова не было, а новая теперь обстановка опять загладила недоумение. Они, так же как и все, немного суетливо стали готовиться к орбитальному режиму и спуску. Где-то на краю бескрайнего света две звёздочки земного происхождения стали вращаться вокруг планеты, покоящейся в своём тумане, как слива в компоте. Что-то непонятное и явно благотворное проникло в астронавтов, но после назначенного сеанса связи у двоих настроение быстро пропало. "0-21" остается на орбите" – официальная радиограмма легла перед Жанкевски. Денис включил музыку погромче и повеселее.

– На вторую-то планету ведь сядем? – Толи подумал вслух, толи спросил Даниель.

– А на обратную дорогу топлива нет; никуда мы не денемся.

– Поступит с Земли что-нибудь невпопад.

– Да? И как же такое исполнить? Подойди к экрану. Сейчас, кажется, нам начнут сочувствовать.

Шеметов не ошибся. Несколько искусственно грустящих физиономий выглядывали с экрана. Им можно и погрустить, они-то скоро будут ходить по твёрдой земле.

– О, сколько эмоций, ребята! И какие же вы, оказывается, чувствительные, – опередил арамисовцев Даниель.

– Даниель, ты не расстраивайся, ну как ещё на горючем экономить? – это говорила Моника, а Даниель не хотел перед ней огрызаться.

– Пожалей получше…– он сделал детскую гримасу.

– На второй планете пожалею, а пока будь умником и спасай нас – если что. И ты Денис тоже. – Она перевела взгляд на подсеменившего Шеметова.

– Да ну… А мы и не хотели-то садиться. Рисковать ещё! Там, слышал, волки водятся, питаются арамисовцами…

– Ну, значит, вас бы они и не тронули.

– Во сколько точно посадка?

– Место выбираем, но не позже, чем через три часа.

– Вы экран не выключайте, мы посмотрим на вас суетящихся.

– Ну, пока? Да? – Моника элегантно подняла руку. Ей, возможно, было действительно жаль Даниеля с Денисом.

Два часа конвойники развлекались хаосом, действительно воцарившимся на корабле соседей. Затем экран погас: Уэддоу и на этом уже экономил.

Далеко за иллюминатором "Арамис" всё больше и больше удалялся. Он шёл на посадку… И, вот он, сигнал! Денис нажал клавишу, и луч малого экрана уже поймал покоящийся "Арамис". Вокруг него – несколько необычная серо-голубая равнина, туманность, облегающая атмосферу, служила светофильтром. Ясно, что оранжевого там не увидеть.

А арамисовцы тем временем, покинув кабины, собрались у компьютера, переваривающего информацию о месте посадки. Ждали не долго. Состав атмосферы включал кислород, но в малых количествах, много паров странного по составу, но опять-таки инертного соединения – видимо производной всё того же тумана. Грунт – мелкая уплотнившаяся пыль, преобладающий элемент которой – кремний. И… Есть следы аминокислот?! Это обнадеживает. Необходимый уровень защиты астрокостюма – №2, то есть условия в месте посадки, предположительно для человека малоопасные.

Первыми ступили на планету Файр и Фернандуш. Хотя размер планеты и меньше земного, двигаться по ней было трудновато. Видимо масса Земли всё-таки меньше. Все положенные в таких случаях формальности заняли ещё два часа. Началась колонизация дочери "шестёрки" (это по словам Ренальдини).

Арамисовский вездеход, перепархивая через ухабы чужепланетного бездорожья, с экскурсионной скоростью двигался в научно-обоснованном направлении. Направление это полностью совпадало с направлением взгляда Майкла Уэддоу: он был у руля. Все уже просмотрели панораму планеты сквозь свои светофильтры – нет, привычной для землян гаммы цветов здесь никак не увидеть. А местность совсем однообразна и, видимо, безжизненна. Напоминает обветренное поле в малоснежную зиму. За скафандром, правда, не холодно – плюс 32, причём эта температура отмечена с самых первых наблюдений, ещё задолго до посадки. Опять-таки и туман мог тормозить теплообмен.

– Если температура постоянна – это хорошее условие для распространения жизни. – Зимогляд чаще других поглядывал на информатор. – Но вокруг – ни одного предмета, температура которого отличалась бы от плюс тридцати двух. Делать тут нам, скорее всего, нечего… – Он посмотрел на молчавших командира и Уджаяни. Последний что-то записывал.

– Склероз?

– Да нет, некоторые параметры маршрута записываю.

– А машинам не доверяешь?

– Понимаешь, в машинах – программы направлений и все текущие замеры привязываются именно к ним. Но мы же делаем кое-где хоть и небольшие, но объезды. А за бортом, между прочим, концентрация паров иногда чуть меняется. Вот я и отмечаю направления, в которых должна находиться вода на наших участках объезда.

– Вода? Здесь? Наверно газированная…

– Если и не именно вода, то "жидкость по-местному". Гидрооснова должна в ней быть. На, вот, посмотри…

– Да я в твоих делах… не очень…

– Так я, вот, и объясняю. Температура на планете одна, давление атмосферы, уже знаешь – постоянно; тогда откуда тут зародиться ветру? А если так, тогда чем ближе источник, тем больше концентрация его паров. Вот мы объезжали неубедительное на вид поле, а цифры на гидрографе прыгнули. Я же записал, в какой точке какое направление желаемо избрать для близкой экскурсии.

– Но информатор бы сам сказал о близости водоёма.

– На такое незначительное колебание он не настроен сейчас, его программы и так перегружены. Речь не о водоёме, а может, о простой луже. Молчавшему до сих пор Уэддоу, почему-то, действительно захотелось увидеть лужу. Земное, всё же, родное. Его неуверенный взгляд заметили попутчики:

– Слушай! Давай, действительно погонимся за максимальной концентрацией пара. Может, и покружимся на месте, но нужное направление всё равно найдём. Будем двигаться всё время в сторону наибольшей плотности паров, и, может даже, наткнёмся на озеро…

– И искупаетесь, – прошипело в динамике – их на связи держал Сандро. – Все трое станете благородного голубого цвета, на Земле вас будем показывать за деньги.

Если бы Ренальдини не сказал бы ничего, то командир наверняка заупрямился бы, ссылаясь на программы, а теперь он остановил свою герметичную машину и повернулся к обоим попутчикам:

– Где там, большая концентрация? Давайте направление.

Желание сделать назло Ренальдини сделало доброе дело. Теперь, глядя со стороны, вездеход шёл по бессмысленному маршруту.

– Майкл, Майкл, – заговорил динамик. – Слева от вас движущийся предмет. Ренальдини можно было бы не поверить, но его голос был слишком серьёзным. Все трое сразу повернулись, но ни где ничего не увидели.

– Что за предмет? Размеры?

– Ну, этого я не знаю, но есть слабое перемещение метрах в двухстах от вас. Так! Опять движение! Это от вас в 210 метрах. Будьте внимательны!

Спустя минуту:

– Дисплей выдает совсем малую величину. С такого расстояния вы его, может, и не увидите. Отвлекайтесь от своих луж.

– Мы уже отвлеклись.

Вездеход медленно двинулся в сторону, указанную с "Арамиса". И вот впереди матово блеснул какой-то шарик. Подъехали ближе.

– Сандро! Здесь движение?

– Да, здесь, вы около движущегося предмета. Что там?

– Шарик, сантиметров семь в диаметре. Но он, кажется, недвижим. Множество манипуляторов окружило инопланетный колобок и, не найдя ничего страшного, подняло его.

– Итак, что это… – Уэддоу постучал по клавишам, – Угу… Вероятно, просто спрессованная пыль, а внутри большая концентрация аминокислот. А как же все это двигалось? Кто его катил?

– Поставь его на место, посмотрим. – Зимогляд пытался увидеть за бортом ещё такой же, но безуспешно.

Манипуляторы положили шарик, он скатился в едва заметное углубление, а затем медленно вернулся почти в прежнюю точку. Яш подумал, что, может быть, между шариком и парами есть взаимосвязь, между ними идёт реакция, обмен и от этого шарик перекатывается. С этим сдержано согласились. Не очень склонный к эмоциям Зимогляд вдруг стал сентиментальным:

– Вот так было в самой колыбели нашей матушки-Земли. Может так выглядели наши миллиард-прадедушки.

– Тогда на Земле так спокойно не было. Вулканы, вихри…

– Да это понятно. Но всё же… Может это идеальный вариант.

Время ушло, надо возвращаться, и лужи дали возможность найти следующим тройкам. Прошло двое суток. Люди вопреки ожиданиям уяснили, что от пребывания на этой планете веселья не прибавиться. Вокруг всё почти в одном цвете, любые оттенки – тоже голубоватые. С таким связывается, обычно, что-то положительное, но есть предел, и всё охотней и охотней смотрелось на свой корабль, как единственный источник других, хоть и не ярких расцветок. Жаль, что "0-21" на орбите: уж он-то бы тут посиял многоцветным корпусом.

После того, как поиски луж ничего не дали и желание их искать сошло на нет, запросили конвойников, не видно ли им чего интересного сверху. Они, в конце концов, сообщили, что планета во многих местах покрыта сине-фиолетовыми точками, а в двух, по крайней мере, местах имеются такого же цвета и большие пятна. Несмотря на то, что с орбиты цвет планеты выглядел другим, скорее бурым, пятна эти обнаруживались с трудом. Туман искажал тона поверхности планеты, а испарения сгущаясь над озерами, прятали последние полупрозрачными облаками. По данным с орбиты ближайший предполагаемый водоём от "Арамиса" был далеко, километрах в трёхстах, а то, что могло быть ближайшим морем – в семи тысячах. Сам звездолёт перемещать нельзя, не по энергии эта роскошь, да и не везде удачно сядешь, несмотря на преобладание равнин. Но открытия нужны, даже малые, в этом одна из задач экспедиции, и к предполагаемым озёрам в дальний путь отправятся оба вездехода. Если здесь далее не обнаружиться ничего достаточно интересного, то и оставаться на этой планете бессмысленно; вторая, "зелёная" планета более загадочна, а значит нужнее исследовательской экспедиции.

Всё решено и шесть астронавтов отправились в путь. До ближайшей фиолетовой точки на уже смоделированной карте, большую скорость можно и не включать, а если попадутся шарики, то прихватить парочку с собой не помешает. Но шарики эти, вероятно, всё же большая редкость. За четыре часа движения ничего интересного, и вот уже концентрация паров возросла до максимума. Фернандуш, ехавший первым, обогнул такой рядовой, примелькавшихся размеров холм и вот, наконец, перед ним фиолетовый горизонт! Море… Озеро? – Как угодно! Вокруг, похоже, был кратер, только неправильной, вытянутой формы. И в кратере этом волнами перекатывалась вода, но только очень тёмная. Здесь было даже подобие прибоя – вот тебе и безветрие.

Вот уже и все шестеро молча любовались достигнутой панорамой, первым открытием полёта по линии поверхностной географии. По-видимому, долгий голод по всему элементарно земному притупил положенную осторожность. В результате земляне разбежались вдоль кромки прибоя, оставив оба вездехода с открытыми дверцами. Дисциплина при долгих полётах всегда весьма условна, но ведь прямо накануне полёта их всех информировали о случае с одним транспортным кораблем. Тогда гружёный транспорт сделал техническую остановку на вполне знакомой планете. Но когда его экипаж проявил повышенное любопытство к весьма впечатляющему экземпляру местной растительности и обступил его, их огромный корабль просто исчез. Пропали и звездолёт, и его, ценный груз, пропали бы и астронавты, если бы шедший с ними в паре транспорт не сел бы именно в этом же районе. Куда девался тогда корабль так и осталось тайной…

До фиолетовой воды хотелось дотронуться, ну хотя бы рукой в скафандре. Густоватый прибой немного пенился тонкими белыми барашками. А почему барашки, не существующего здесь, белого цвета? Может всё-таки это вода? Ничего необдуманного так и не сделав, вернулись к раскрытым дверцам. Постучали по клавишам: в атмосфере в этом районе больше кислорода и паров воды. – Вот же! Плотность некоторых других соединений также выше. Активное местечко. Подъехали к самому краю озера… Нет, не вода это: большинство составляющих этой жидкости на Земле вообще не встречаются, но известны в других системах. Все составляющие элементы в соединении довольно инертны (тут такое привычно), земным созданиям данный рассол опасности не представляет. А пары в атмосфере – действительно продукт этих морей. Одним словом, здесь можно было бы ходить и без скафандра, допустимо и искупаться, если бы было чем дышать.

Вдали на фиолетовом горизонте, приборами разглядели шарики. Здешние обитатели семейками покачивались на воде. Если в фиолетовых глубинах каким-то чудом рождаются аминокислоты, и сами шарики рождаются здесь? Теперь уже ответ когда-нибудь будет. Вреж, всю дорогу чего-то опасавшийся, вдруг встряхнулся. Он почти неожиданно для себя, но незаметно для окружающих поставил одну ногу в прибой. Совсем ничего не случилось, просто тонкий слой жидкости, как-то не спеша, деликатно, обволок стопу, словно принимая ногопожатие. Несмотря на свой тёмный цвет, озёрная жидкость была прозрачной, контуры обуви Вреж видел четко. В следующую минуту он услышал возбуждённые слова в свой адрес и поспешно отошёл на сушу, но пять голосов ещё некоторое время были обращены только к нему.

И ещё три дня пробыли арамисовцы на этой планете. Как ни странно, цветовое однообразие стало теперь естественным. Никого это уже никак не коробило, а сквозь окружающую монотонность, стали, как бы пробиваться и зелёные и красные оттенки. Так ли это на самом деле или нет, но глаза становились всё более зоркими. А впрочем, кто прав: тот, кто видит камень зелёным или тот, кто его видит синим? Длина отраженного спектра даст ответ на вопрос. Ну, а если этот камень отражает ещё и другой вид излучения, не всеми ощущаемый? Или же световое излучение отражается данным телом с некими фотонными помехами? Словом трудновато стало арамисовцам договариваться между собой: где бело, а где чёрно. Раздал Вреж светозащитные линзы, но их никто не носил.

Ну, вот уже через час старт. Прощай планета рассвета, теперь тебе – быть позади. Впереди осталась одна, зелёная, она, может быть, окажется планетой дня, или же зевсового вечера… А улетать-то не хотелось. А что тут плохого? Вот бы ещё скафандр снять, а всё остальное здесь так естественно. Ничем не мешал даже грунт, ходить по большому притяжению удивительно быстро привыкли. Резюме этому посещению оказалось курортным. Неплохо! На память от землян на берегу озера остался телеглаз, при необходимости дающий полную панораму окрестностей. Бакунц коснулся пульта. Телеглаз откликнулся сразу: вот оно, фиолетовое море, шевелит своим безмолвным прибоем… Ой-ой, и ему цвета стали казаться другими: озеро – красноватое… Ли Даогунь рядом, но он уже два дня – дальтоник. Кто ещё с земными глазами? Моника!

– Синьора Виерра, взгляните на этот экран.

– Да, давно его не протирали…

– Мне море тоже уже кажется не совсем фиолетовым. Ты какой цвет видишь?

– Фиолетово-сине-лиловый.

– Слишком тонко.

– Прежний цвет. Рей, прежний!

– А мне… мне хотелось, чтобы – не прежний…

Несмотря на приближающийся старт Вреж побрел в сторону. Остаться бы, да дома ждут. Не поймут, не оценят. Вдруг через какое-то время здесь возможно перерождение, условия-то, возможно, идеальные. А если на секунду снять шлем и вздохнуть здешнего воздуха? Может им можно дышать! Но с ума Вреж все же не сошёл и нехотя повернул к "Арамису". Жаль на море не слетали, озера от морей отличаются во много раз.

Экипаж "0-21" видел небольшое облачко, поднявшееся в месте старта "Арамиса". Основной корабль был уже на орбите и шёл на сближение для совместного вылета из голубого пространства к планете с искривлённой орбитой. А облачко в месте старта ещё долго было неподвижно, словно застывшее в прощальном жесте.