© Йоко Сан, 2018

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2018

* * *

О себе

Мой дипломный проект в университете назывался «Творческий поиск журналиста». Сейчас мне была бы интересна тема «Творческий поиск в поэзии». Перечитывая великих авторов, осознаешь, как ты ничтожен и все же, что заставляет нас карабкаться на Парнас? Искать свою рифму, свое слово?

Как осеняет обыкновенного человека, что в его ушах начинает звучать мелодия и увлеченный ею Роберт Уоринг Дарвин, отец ученого, играл на флейте своим цветам. Это так трогательно. Вот вам пример поэтического вдохновения.

Что может служить его источником? Образ, мысль, то бессознательное, что существует в летаргических снах, глубокой коме, когда тело и душа по разные стороны баррикад, ведь не зря все пишущие подвержены рассеянности, уходу в себя.

Примерно такое же состояние у влюбленности, то есть вывод естественный, что это сродни катарсису. Именно в момент наивысшего подъема духа: необыкновенной радости или глубочайшего горя, – рождаются шедевры. Примеров в классике довольно. Это Петрарка, Пушкин, Бальмонт, Гете, Лорка… всех не перечислишь.

Каждая эпоха рождает свои имена в поэзии, и они как рождественские свечи, по которым мы находим дорогу к себе и плывем. Наш небесный корабль состоит из звуков гармонии и полон запахов миндаля и роз, в себе мы открываем удивительный райский сад утонченных неизвестных цветов. Есть поэзия Данте, где ты познаешь Божественную комедию, есть чеканный Мандельштам, напевный Окуджава…

Жизнь без поэзии – это как еда без соли, пресная. Есть утро, но нет солнечных лучей и пения жаворонка, есть день, но он без полутонов и шороха листвы, нет вечера с его таинственным сумраком и ночи без соловьиной трели. Поэту дано видеть мир другими глазами, он лира, извлекающая звуки, тоскующий дудук, аккорд органный мощный. И в голосе травы он слышит землю, тоскует по неведомой глуши, он болен болью окружающего мира и слышит одному ему дарованную песню.

Мечты сбываются

 
Хай! Я Йоко, та, что рисовала
На тонкой рисовой бумаге
Снег, луну и цветы…
Воображая узнать,
Где прячутся
Солнца дневного лучи…
На носу спущенной на воду яхты
«Да Винчи» стою перед милым
Ожившей кариатидой,
Свежий ветер полощет, играет
Фок-мачтой моей бригантины:
Я счастлива, слышишь, господь мой,
Я люблю, я любима!!!
 

Банзай

 
Когда моего прадеда ставили
К расстрельной стене,
Кричал ли он Банзай Ниппон
Да здравствует Япония,
Мне неизвестно –
Потому что вскормили меня
В чужой для него стране
Потомки тех, кто расстреливал.
Свой среди чужих,
Чужой среди своих –
Так иногда я чувствовала
Себя в детстве,
Когда стакан наполовину полон,
Тебе совсем не одиноко
Ты чувствуешь себя в гармонии
С целым миром и когда видишь,
Как солнце входит в красный круг
Над белым флагом,
В твоём сердце не стучит пепел Клааса,
Потому что его давно развеяли
Над рисовыми чеками средней Азии
И транссибирской магистралью…
Я человек мира, как Велимир Хлебников,
Но корни не пропьешь, как рубль целковый,
Когда гармонией нельзя упиться, и
Видя несправедливость, достаешь катану,
Право выжить достойно холодного меча,
Банзай, Россия, вдогонку, на прощание,
Путь самурая долог, и свет луны прозрачный
Напоминает мой далёкий дом – Банзай!
 

Дождь на Сен-Жан-Кап-Ферра

 
Засентябрила осень.
Бронзовое тело.
Без рук, без ног и головы
Эпоха арт. Владычица искусство
Сбегает дождь по ню
Намеком женщине – слезами
Одиночества, смывая все следы,
И это откровение небес, ушат воды
Над головой, желание пуститься в пляс
По обнаженным улицам, где музыка
Звучит и день и ночь, желание
Зарыться с головой в уют подушек дрёмных
Потом глинтвейн горячий с корицей и
Гвоздикой, – прощанье с летом и с жарой,
Начало жизни, горечь, радость
Нежность и тоска одновременно
И запах зеленеющих садов, плоды янтарные
На тяжелой мокрой ветке,
И кажется, что земля сейчас закрыта
За плотной шторой серебристой
Там далеко листва и тишина лепечут песню
А сердце постигает сущность в золотом
 

Фиеста

 
Выходит море из берегов
Девятый вал
Запечатлеть волну повыше
Держи штурвал
В краю магнолий и японских сосен
Нежданно осень
Дробь барабанных палочек дождем
Кашне и трости
Огонь жаровни ярче и сильнее
Рука в руке, дарящее тепло
В фиесту сон похожий на бессмертие
Когда сухой бессмертник ложится на ладонь
 

За моим окном

 
Осень на Кап-Ферра –
Дозревает хурма
Кисти бананов вместо красных рябин,
Гроздь виноградная
Готовится стать вином –
Скрипач фламандской кисти
Смотрит в мое окно.
И стих летит, трепещет
Весь в лазури
Застыв в кантате Бенуа
Когда душа обнаженная
Расцветает и жертвует собой,
Тогда начинаются чудеса
 

Бабье лето

 
Снялись с рейда большие корабли
Грустная картина. Осень.
Мне ль печалиться, не знающей зимы,
Но чего-то все равно грустится очень.
Сколько ещё вёсен мне осталось
Чтоб любить тебя сильнее сильного,
Беспредельно море, нет предела чувствам
Каждый день как чудо, попытка избавленья
От лени и желаний, несвойственных уму…
Три лунные ступени, калитка в ночь
И чтобы любовь казалась мне живой
Иглою в сердце память приторочу
Как переметную суму к седлу возницы,
В мешках пастушьих флейта позвоночник
Горбушка хлеба, краешек луны,
И если повезет, ночь долго будет длиться,
То всё загаданное – сбудется в свой срок
 

Осеннее обострение

 
В пустых глазницах нас пугающая тьма,
Словно март на дворе орут за окном по ночам коты,
Нас разделяет пропасть и хождение
За три моря, которыми ходили в старину…
В мире стало так мало интересного,
Одни местоимения и союзы:
Что, где, когда, кто кого
Иногда вопросы: зачем, для чего,
Но это уже идиомы речи.
Старались жить под Бродского
Новый тренд – под Серебренникова,
Для мученика – мало святости,
Для нового героя слишком много френдов,
Герой – он одинок и более несчастен
Когда к нему не органы внимательны,
А отворачивается Мельпомена,
Слепая Муза – семь пятниц на неделе,
Но все стараясь угодить, по мер сил,
Способностей, привносят новое на
Жертвенный алтарь: кто печень, почку,
Но сердце кажется никто еще не подносил,
Разве лишь Шекспир: как символ – череп…
И то, как выясняется, не всеми понят был…
Иные времена, иные нравы…
Я из толпы, стою с букетом для кумира,
Так дайте ж, сударь, откровенье века!
И эти пересуды, что Карл у Клары украл
Кораллы – мне по барабану и до одного
Известного всем места,
Когда б не плакала ночами лира и
Не орали под кустом бродячие коты.
 

Сентиментальное

 
Вас любит ямб,
Хорей к вам благосклонен.
Но жизнь такая язва,
Что всегда найдет чем уколоть.
Хочу сентябрь без катаклизмов,
С бабьим летом: погожий, дивный,
Прощальное тепло…
По Млечному пути косые ливни
Падучей, яркою звездой
Под чужим небосводом,
С перевернутым месяцем,
Как кораллом по сердцу
Твоя боль обожжет изнутри,
В аквамарине лагуны морской
Отразится сияние вечности
И в глазах неразгаданных серо-зеленых
Вспыхнет пламень вечерней зари…
Твоя честь мне порукой – я забудусь
В объятиях нежности –
Милый, самый близкий мне человечек,
Ты поверь, что потеряный рай
В полумиле от нашей любви.
 

Мой полуостров

 
Разбирая шкаф рискуешь
Наткнуться на мужской скелет
В море ядовитые медузы, но жалят они
Только тех, кто тронет их…
Каждый вечер, обходя полуостров
Очарованная его изгибами
Понимаю, что похож он на большую
Подводную лодку, обнаженную наполовину
Здесь под ногами щебень
И рыжая земля
Кусок земли ничейный, где при желании
Историю переписать и сочинить
Способен тот, кому не лень
Преодолевать ступени вверх
Где круче кажется земной абрис.
И птицы звонче, но хор цикад умолк
До будущего лета, под аркой подвенечной
Брачующихся слышен трепет сердца,
И голос падре звонкий: Аллилуйя!
Выходит замуж дочь короля
В наряде пышном – торжество момента
И лепестками роз усыпана дорожка
Все как обычно в это лето,
Хотя на календаре уже сентябрь,
Лишь попрохладней ночь указывает это
А в остальном цветение и буйство зелени
Нет изнеможденности печати
И та печаль, что сопровождает осень
Здесь приказала долго жить весне,
Когда на родине очень депрессивно
Мечтаешь о земле, где круглый год тепло
Под ноги б сыпалась спелая черешня
Из-за ограды улыбался желтый абрикос
Теперь смоковница мне перебегает путь
И Олива кудрявая плодами темными
Смотрит в облака, где даль уходит
Прямо в небо, к Богу,
И каждый ищет в ней себя, свою дорогу
 

Мягкий квадрат

 
Ты будешь смеяться моим тайным желаниям:
Стать еще более рыжей как в Пятом элементе
Мила Йовович, сделать цветное тату
На плече – дракон на мече – летящим
К белоснежному облаку,
Научи меня делать двойное сальто
Стоять на голове долго-долго
Когда в очередной раз рак свистнет
Скажи ему, что он свободен…
Заключенная в оболочку слов: неприлично,
Держать спину прямо и ряд стройнее,
Иногда хочется вырваться из бутылки джинна,
Чтобы не уподобляться девушкам из высшего общества –
Джин+тоник приятный коктейль и хорош
От малярийных укусов
Можно как Черчилль – чистый джин со льдом –
Обнаженный мартини, когда на столе
открытая тобой бутылка вермута,
Едва уловимый, тонкий такой аромат…
Что хочется снова влюбиться
В тебя заново, когда при виде меня
Тебя било мелкой дрожью как лист осенний…
Отправиться снова в путешествие свадебное
на немыслимо далёкий
Тропический остров и глядя в иллюминатор
Тебе хотелось прожить эту жизнь снова и снова
И ускользнув от бдительных стюардов
Заниматься любовью неистово так
Словно завтра тебя ждет расстрел перед строем
 

Линии судьбы

 
Десять вещей про себя,
Которые держат в секрете – уже не тайна
Мир стал прозрачным и хрупким как стекло
В час икс когда луна скользнёт за косогор
Сметливый дворник собирает мётла,
Брошенные ведьмами, боль отступает,
Висит хрустальный и прозрачный воздух
Одно видение тебя преследует…
По гулкой мостовой звонкая повозка,
В ней гроб, лошадь пугливая несется,
Ящик падает, рука покойного свисает
О, страшно боязно, но ты завороженный
Уставился в открытую ладонь,
Ты хиромант, читающий все линии судьбы
Как вдруг…
Рука покойника тебя хватает за лицо…
Тот ужас и смертельная тоска, твой
Бег ночной, заводит сердце с ненормальной
Частотой, такой, что вынужден проснуться
Холодный пот, смертельная тоска
Ты будто в двух мирах, они пересеклись…
Твою земную ипостась возвращает солнце,
Но взгляд твой обращен по прежнему к Луне
Она источник беспокойства,
Ей подчиняется морской прилив
И тьма послушная нам посылает козни,
А тайна скрытая и непрочтенная той ночью
Была близка как никогда к открытию
Секрет Полишинеля прост: ты видела свою
Ладонь и бывшее некогда синим
Падало с неба ажурным дождем