28 августа 1940 года Бабушо передал еще три записи: копию меморандума итальянского правительства о политике Словакии в отношении «церквей и религиозных сект», расшифровку речи словацкого премьер-министра Туки и газетную вырезку с речью «Меры в отношении евреев», произнесенной министром внутренних дел Шанё Махом²³.

Речи Туки и Шанё Маха показывают, как быстро страна скатывалась в оголтелый антисемитизм. 24 августа 1940 года премьер-министр Тука ясно дал понять, какое будущее ожидало словацких евреев:

«Евреи несовместимы с национал-социализмом, потому что они либо капиталисты, либо коммунисты. Именно поэтому мы должны радикально решить еврейский вопрос. Мы не хотим убивать евреев, но нельзя позволить, чтобы еврейский капитал с каждым днем все сильнее опутывал Словакию своими щупальцами. Мы больше не можем мириться с тем, что наша экономическая и торговая жизнь отравлена еврейским духом, и не можем допустить, чтобы наши литература и искусство оставались под их влиянием. Говорят, что евреи необходимы для деловой жизни и потому их нужно терпеть. Это совершенно неверно. Мы можем без них обойтись, так что я больше не хочу слышать о том, что нам без них никуда»²⁴.

На следующий день Шанё Мах произнес речь под названием «Меры в отношении евреев», выдержанную в том же угрожающем тоне.

В то же время внутри словацкого епископата становились все более натянутыми отношения между сторонниками Тисо и нацистами и теми, кто считал неприемлемыми их позицию и заявления. Один из самых рьяных приверженцев Тисо, каноник Кёрпер, занимал различные государственные должности, в частности он был депутатом парламента, капелланом Глинковой гвардии (военизированного крыла Словацкой народной партии – эта так называемая президентская гвардия существовала с 1938 по 1945 год) и чиновником министерства народного просвещения. Кёрпер стал объектом нападок со стороны влиятельного в Словакии католического журнала «Католицки Новины», который финансировался епископатом. В одной из статей священник обвинялся в том, что бесстыдно наживался на своих государственных должностях²⁶. Хотя он был одним из ключевых союзников Тисо, нацисты отвернулись от него. Опала Кёрпера неожиданно предоставила им возможность избавиться не только от него самого, но и от многих католиков, работавших в государственных ведомствах.

Поверенный в делах Бурцио все это предрекал. В очередной депеше он сообщал, что рано или поздно национал-социалисты устранят всех католиков, даже тех, кто им симпатизировал и разделял их расистскую идеологию.

Работая в посольстве Италии при Святом Престоле, командор Бабушо всегда передавал в Бюро сведения из первых рук. Он не колеблясь делился своими отчетами по ситуации в Словакии:

«Национал-социализм непросто совместить с принципами Глинки (основанными на католицизме) и внедрять в стране, где церковь, религия и священники всегда играли первостепенную роль… Протекция со стороны нацистской Германии не может осуществляться частично: это целостная система, которая организует жизнь страны во всех деталях. Нужно либо принять ее целиком, либо полностью от нее отказаться»²⁷.

* * *

Новое обострение ситуации в Словакии произошло 21 января 1941 года, когда Тука провозгласил «Словацкую национал-социалистическую программу», состоявшую из четырнадцати пунктов. Название было лишь дымовой завесой, которая должна была создать впечатление, будто страна действовала совершенно независимо, не разделяла нацистских крайностей и не намеревалась, по словам самого Туки, «устранять евреев». Однако, как показали дальнейшие события, в своих публичных выступлениях непреклонный президент Тисо, разумеется, лгал.

Экземпляр этой программы, опубликованной в близком к нацистам журнале «Словакише Рундшау», попал в Бюро. Кто-то – возможно, сам кардинал Мальоне – подчеркнул красным карандашом пункты 13 и 14.

«13. Религия, служащая основой любой нравственной жизни, пользуется защитой государства. И служители Господа будут получать от государства жалование. В соответствии с элементарными принципами социальной справедливости доходы священников должны делиться между всеми служителями данной религии. Словацкое духовенство всегда было орудием словацкого национализма. У словацких священников всегда было словацкое сердце, они доказали это в прошлом, доказывают сегодня и будут доказывать в будущем».

Слова «в будущем» здесь далеко не безобидны. Подрывая традиционные идеалы словацкого национализма, они подслащивают новую идеологию и жестокость нацизма. При новом словацком порядке религия, быть может, будет находиться под защитой, но в обмен она должна будет придерживаться общей линии.

Название четырнадцатого пункта, лишенное какого-либо политического флера, было предельно откровенно: «14. Окончательно решить еврейский вопрос»²⁸.

Методы, при помощи которых нацизм пытался кооптировать словацкий национализм (и часть словацкой церкви), отчетливо прослеживаются по подробным выпискам из немецких газет, присланным Бурцио и ныне хранящимся в архивах. В одном из отчетов он цитировал статью из газеты «Фёлькишер Беобахтер», официального печатного органа НСДАП. Бурцио подчеркнул некоторые ключевые фразы: «Религиозный вопрос в Словакии намного важнее и весомее, чем в других славянских странах, где государство и религия едины… Молодой словацкий национализм должен будет решить эту проблему, хочет он того или нет»²⁹. Статья «Не все дороги ведут в Рим» была перепечатана в других газетах.

Пропагандистская машина рейха стремилась создать такие условия, в которых словацкие политики, да и все общество, были бы вынуждены поверить в то, что нацизм ничем не отличается от их понимания национализма. Однако перейти на сторону нацизма означало отказаться от всякой религиозной совести. Как и предсказывалось в статье, по этому пути последовали многие словацкие священники, отошедшие, к сожалению, от Рима.

Словацкий еженедельный католический журнал «Католицки новины» отважно продолжал критиковать нацистов. В его статьях подчеркивался нарастающий раскол внутри страны, а нацизм характеризовался как ложное пророчество:

«Возможно, они предъявят в пропагандистских целях одного, двух или трех священников, которые отреклись, и ложное течение унесло их от Церкви в океан недовольства и тягот. Однако эти священники более не являются истинными служителями Господа, их дальнейшие действия покажут, что они – отступники и ренегаты»³⁰.

Тем не менее новая «национализация» Словакии протекала быстро и безостановочно, как неизлечимая болезнь.

В словацкой национал-социалистической газете «Гардиста» высказывалось сожаление, что «многие еврейские предприятия, которые давно следовало бы уничтожить, сумели избежать правительственных мер благодаря высокопоставленным чиновникам»³¹. Под последними автор имел в виду епископов и других представителей духовенства, выступавших против нацизма.

В своем отчете Бурцио также цитировал статью газеты «Словак» под названием «Подготовка к перемещению всех евреев за пределы Европы», в которой объяснялось следующее:

«Правительство ликвидировало все еврейские предприятия и организации… на их месте была организована одна еврейская фабрика, состоящая из девяти цехов. Эта центральная фабрика начала работать несколько дней назад, на ней занято уже 144 сотрудника. Предполагается, что их численность достигнет 250 человек. Все евреи должны стать работниками этой центральной фабрики, чтобы проживать в Словакии на законных основаниях».

Фактически эта шокирующая мера вынуждала всех евреев, проживавших в городах и селах Словакии, покидать свои дома, чтобы работать на новой центральной фабрике. Очевидно, что рано или поздно их низвели бы до положения нацистских рабов. Таково было прямое следствие речи, в которой Тисо исказил слова Моисея.

Далее в статье утверждалось следующее:

«Центральная фабрика станет учебной базой, где все евреи смогут обучиться ручному труду, который пригодится им на новой родине. Предполагается, что всех евреев вывезут из Европы через два или три года после окончания войны. Возмещение расходов на это переселение будет возложено на страны пропорционально числу евреев, проживающих на их территории. В Словакии, где проживает 85 тысяч евреев, издержки составят 40–50 крон. Если стоимость для государства окажется слишком высокой, то богатые евреи должны будут оказать помощь своим более бедным сородичам»³².

Этот леденящий душу текст выдает подлинные намерения словацких властей. После его прочтения не остается сомнений, что они хотели только одного: низвести евреев до положения рабов, использовать их труд, а затем выдворить из Словакии.

В это время в Риме отец Влодзимеж Ледуховский, глава ордена иезуитов, передал в Бюро содержание телеграммы, которую Тисо отправил Гитлеру, чтобы поздравить его с 52-летием. Трудно найти более пылкое признание в любви и преданности рейхсканцлеру³³ и его программе:

«День Вашего 52-летия стал еще одной важной вехой в борьбе за будущее наших стран, за победу войск Вашего Превосходительства. Прошу Вас принять мои самые искренние и преданные поздравления и пожелания, чтобы Господь благословил германскую армию, сражающуюся за правое дело»³⁴. Премьер-министр Тука также отправил телеграмму, в которой заверял фюрера в своей «верности и твердой вере в правильность дела [их] жизни».

Чуть позже монсеньор Ференчик, католический священник и депутат словацкого парламента, написал еще одну статью, в которой воскурял фимиам Гитлеру. Для Пия XII все это было неприемлемо. Ему пришлось смириться с наглым неподчинением Войташшака и других представителей словацкого духовенства, которые вошли в состав национал-социалистического правительства вопреки его воле, но на этот раз чаша терпения переполнилась. Он исключил имя монсеньора Ференчика из списка придворных прелатов Его Святейшества^[3]35, тем самым подав четкий сигнал другим словацким священникам: с такой публичной поддержкой нацистов Рим мириться не будет.

Бюро получало из Словакии всё новые данные. Особое внимание привлекло сообщение иезуита из города Гринёвы³⁶, который описывал Словакию как «нацистскую колонию, в которой три четверти промышленности находится в руках нацистов. Пятьсот вагонов с мукой пропали, никто не знает где, в то время как мы едим только черный хлеб. В столице хлеба нет уже три дня». Он также сообщал, что Словакии «пришлось принять десять тысяч молодых немцев (из гитлерюгенда), которым запрещено входить в церкви, даже если они были воспитаны “в христианской вере”. Эти молодые люди ведут себя заносчиво. Когда они маршируют, то должны петь эти строки: “Иисус был сыном еврея, а матерью его была Мария Кон”». Марией Кон, упоминаемой в песне, была героиня еврейского сопротивления Марианна Кон.

Далее иезуит писал: «В нацистских школах Христа рисуют жалким евреем, а советник по немецкой пропаганде проводит лекции о том, как нейтрализовать и свести на нет влияние Церкви. Премьер-министр Тука хотя и причащается каждый день, но превратился в слепое орудие в руках немцев. Достойные люди все больше отстраняются от участия в общественной жизни и управлении, тогда как священники-отступники, масоны и другие темные личности приобретают все больший вес в государственной сфере и получают заоблачные оклады свыше 40 тысяч крон в месяц. Вступление Словакии в войну сильно взволновало население, особенно если учесть, что эту войну объявил священник»³⁷.

В одном из своих докладов это отмечал и Бурцио, описывавший не только атмосферу страха, но и явное отвращение, которое вызвал у многих католиков тот факт, что Тука и другие явные союзники нацистов по-прежнему отправляли таинства.

* * *

В сентябре 1941 года, на исходе лета, ситуация ухудшалась с каждым днем. Редакции католических газет опечатывали, журналистов, в том числе главного редактора «Католицки Новины», арестовывали. По указанию из Берлина журналистов и репортеров в тюрьмах допрашивали с пристрастием³⁸. Средства массовой информации существовали в условиях жесткой цензуры, которая терроризировала католических журналистов. Менялся и сам язык прессы. Например, такие термины, как «неоязычество» или «неоязыческий дух», заменялись на «мировой дух». Было запрещено цитировать папские энциклики, особенно те, в которых речь шла об ошибках современного человечества³⁹. Выступления Святого отца также находились под запретом, особенно те, в которых он призывал к единству человечества или высказывался против несправедливости – для нацистов было немыслимо допустить в печать любые заявления, противоречащие понятиям «высшая раса» и «раса господ»; католическая пресса оставалась единственным источником, через который население получало послания Рима и слышало голос Пия XII. Однако и этот источник становился все более опасным и труднодоступным.

Узнав об этих ужасных переменах и ограничениях, Бюро тут же направило Бурцио сообщения, которые он должен был опубликовать в словацких средствах массовой информации, вместе с приказом информировать госсекретаря о ходе выполнения миссии по распространению папского слова в Словакии и ее результатах. Ему рекомендовали воспользоваться своим дипломатическим статусом в случае, если правительство Тисо начнет чинить препятствия или угрожать ему. Агрессия в отношении Римско-католической Церкви шла рука об руку с растущей ненавистью к евреям.

Все в том же сентябре 1941 года Бурцио передал в Бюро подробный отчет о публикации в Словакии «Еврейского кодекса»⁴⁰. Папский поверенный в делах подчеркивал, что многие его положения были практически тождественны первым нюрнбергским законам, которые по странному стечению обстоятельств были введены в нацистской Германии тоже в сентябре, но шестью годами ранее⁴¹. Единственная несущественная разница заключалась в трактовке «полукровок», или евреев, состоявших в браке с христианами. В нюрнбергских законах между ними не проводилось никакой разницы, тогда как в словацком «Еврейском кодексе» еврей считался человеком только в том случае, если он вступил в брак с неевреем после 20 апреля 1939 года.

В то утро, когда пресса возвестила о принятии Кодекса, поверенный в делах Бурцио нанес официальный визит президенту Тисо. Монсеньор Бурцио мог лишь высказать свое сожаление и выразить глубокое несогласие с положениями Кодекса⁴².

Сразу после введения «Еврейского кодекса» начались расправы. Рим получал из разных источников информацию о злодеяниях, совершенных в период с конца 1941 до весны 1942 года⁴³.

20 марта 1942 года монсеньор Бурцио передал в Бюро просьбу будапештского раввина о том, чтобы Святой Престол заступился перед словацким правительством за евреев, которых должны были депортировать в оккупированную польскую Галицию⁴⁵. На той же неделе, 24 марта, раввин Будапешта посетил Анджело Ротту, папского нунция в Венгрии, и умолял его обратиться к понтифику с просьбой спасти тысячи молодых словацких евреек, которых насильно отправили на фронт в качестве проституток для немецких солдат⁴⁶.

Новость о депортации девушек легла на стол Пию XII, который был потрясен до глубины души судьбой невинных дочерей Божьих. Он немедленно приказал кардиналу Мальоне вызвать посла Словакии при Святом Престоле, чтобы «известить его о деле и попросить повлиять на свое правительство»⁴⁷. Осознавая всю важность поручения, Мальоне выполнил его утром 25 марта. И уже в 7 часов 55 минут поступила срочная телеграмма, в которой Бурцио сообщал, что словацкие власти прекратили депортацию евреев после вмешательства Святого Престола. Однако в той же телеграмме Бурцио передавал ужасающие известия: «Вчера вечером множество еврейских женщин в возрасте от шестнадцати до двадцати пяти лет были оторваны от семей, чтобы, по всей видимости, быть отправленными в качестве проституток на русский фронт»⁴⁸. Информация была спешно передана на самый высокий уровень государственного секретариата. Минутант Делл’Аква был отпущен и в растерянности вернулся в свой кабинет, ожидая, когда этой проблемой займутся высшие чины. Он записал: «Его Превосходительство преподобный монсеньор Тардини сказал мне, что Его Высокопреосвященство срочно связался с представителем Словакии при Святом Престоле». Приняв в тот день словацкого посла Сидора в своем кабинете, кардинал Мальоне отметил, что эта короткая дипломатическая беседа «была посвящена самым насущным вопросам»⁴⁹.

«Я вызвал посланника и попросил немедленно связаться с его правительством, чтобы положить конец этому ужасу, лишенному всякого смысла»⁵⁰.