Глава четвертая

Я уже пересекла Бродвей и еще несколько улиц, о которых никогда не слышала, когда поняла, что ушла слишком далеко. «Матча Питчу» располагался в кофейне на углу улиц Лафайетт и Ист Форс. А я добрела до Второй авеню и уже рисковала опоздать, если не поспешу.

Ругая себя за то, что не взяла такси от школы и сделала выбор в пользу натурального дезодоранта в такой жаркий день, я наконец влетела в «Матча Питчу», запыхавшаяся и совсем не в духе.

Меня встретил мужчина лет пятидесяти, представившийся Сетом и похожий на одурманенного кофеином бывшего панка. Предложив мне холодный чай и шапочку с логотипом компании, он повел меня по ступенькам. Я поплелась следом, любуясь его окрашенными в блонд волосами и шеей, увешанной украшениями из стерлингового серебра.

Офис представлял собой опен-спейс в психоделических цветах, полный разных безделушек на инопланетную тему, похожих на те, что можно купить в придорожном киоске в Розуэлле в Нью-Мексико^[9]. Он напомнил мне комнату одного парня, с которым я тусовалась за бесплатную травку, когда училась в колледже. Стеклянная стена отделяла несколько рядов столов от ярко освещенного конференц-зала, который служил также тестовой кухней.

– Мы все еще чайный бренд, но, я бы сказал, процентов сорок нашего бизнеса сейчас – это КБД – каннабидиол. И, надеюсь, доля продолжит расти, – сказал Сет. Пока он говорил, его слишком густо накрашенная монобровь поднималась и опускалась.

– Мы делаем брауни, лосьоны и всякий китчевый трэш, типа масел для члена и мятных конфеток, но мы обнаружили, что на рынке есть еще одна свободная ниша, – он криво улыбнулся (возможно, это было результатом неудачного укола ботокса или микроинсульта). – Никто не придумывает товаров для мамочек! А ведь они делают восемьдесят три процента всех бытовых покупок. Это же идиотизм! – воскликнул он, подавая мне шар, словно слепленный из мела. На этикетке было написано, что он содержал двадцать миллиграммов экологически чистого каннабидиола. – Вы много знаете о КБД? – спросил он.

– Кое-что слышала, – соврала я, все еще пытаясь понять, зачем кому-то покупать то, что я держала в руках.

– Это бомбочка для ванны, – заявил Сет гордым тоном человека, который знакомил меня с первой лампочкой. – Так вы всегда хотели стать копирайтером? – спросил он, на мгновение проявив интерес к кому-то, кроме себя.

– Да, – ответила я. – То есть это не было моей детской мечтой, но это то, что у меня здорово получается. А я люблю что-то делать хорошо, – улыбнулась я. Кажется, ему понравилось то, что он услышал.

Я могла быстро придумать рекламный текст, но моим главным талантом была способность читать людей. Лишь один раз взглянув на человека, я точно знала, чего он хочет. И точно так же, как людей, я умела понимать бренды и сразу же говорить от их имени.

Все началось в колледже, когда мои соседи по комнате стали заставлять меня писать за них биографии на «МайСпейс» и статусы в «Фейсбуке». После учебы я переехала в Лос-Анджелес в надежде устроиться на съемки какого-нибудь ситкома. Я устроилась работать хостес на неполный рабочий день в ночной клуб «Сэддл Рэнч», на бульваре Сансет. У меня было два дерьмовых пилотных сценария и три сертификата по писательскому мастерству, полученных в колледже Санта-Моники, когда я наконец обрела голос. Я все утро накачивала себя латте из ближайшего Старбакса, потом возвращалась в свою квартирку на Мартел, садилась за компьютер и фонтанировала шутками, к которым никто не мог придраться.

Мое представление о копирайтинге ограничивалось образами рекламных агентств шестидесятых, которые я видела в сериале «Безумцы». Но однажды вечером соседка, работавшая в Brigman Stern, одной из самых престижных компаний западного побережья, пришла ко мне в панике из-за странички веганских бейглов, которой она должна была заниматься. Фейглам (или фейковым бейглам) нужен был слоган, и я предложила такой: «Попробуешь фейглы, забудешь о бейглах». Он был дурацким, и я в жизни не думала, что ему удастся выйти за пределы нашего внутреннего дворика. Но клиент был в восторге, а мою соседку вскоре повысили до старшего копирайтера. Она была так благодарна, что подкидывала мне фриланс, когда была возможность. В основном я работала с фасованной продукцией, придумывая тексты для «альтернативных пищевых брендов». Я узнала даже больше, чем хотела, о подсластителях из архата и сорговой муке, но со временем мне стало скучно, и я жалела, что хотя бы вполовину не так же хороша в написании сценариев. Старший креативный директор компании, который работал над аккаунтом «Кока-Колы», заметил мой пессимизм.

– Ты можешь продавать обычную воду с пузырьками, но если ты не веришь в свой продукт и не думаешь, что меняешь мир, то ты никогда не убедишь других его купить, – сказал он мне. Так я научилась верить. Или хотя бы представлять, что верю.

Сет усадил меня на красный бархатный диван в форме губ, продолжая болтать о том, как его продукты «взорвут пространство». Я не очень понимала, о каком именно пространстве он говорил. В электронной почте он был сдержанным, но сейчас наверстывал упущенное. И хоть я и была вполне уверена, что рынок каннабидиолов и так был переполнен и удовлетворял чьи угодно запросы, от мамочек до миниатюрных шнауцеров, я все равно сказала Сету, что его бизнес кажется мне чем-то «взрывным».

Возле Сета материализовался его деловой партнер, Виго, который был ниже и моложе, и носил волосы, уложенные шипами, похожие на результат удара током. Он ничего не говорил и не смотрел, а лишь внимательно слушал напыщенную речь Сета. Эти двое немного напомнили мне человеческую версию Власа и Еника^[10]. Часть меня хотела верить, что они любовники.

– Типа вместо того, чтобы вечером выпить бутылку белого вина, просто кинь в ванну одну из наших «Мамочкиных бомб» и расслабься, – сказал Сет с клоунской ухмылкой. Виго сидел с непроницаемым лицом. Мне становилось все сложнее смотреть на них и не представлять их поющими песенку «Rubber Duckie» в шапочках для душа. На мой взгляд, хотя он и никому не был интересен, каннабидиол был чем-то вроде лаванды. Хорош как концепт, но не способен реально повлиять на уровень стресса. По крайней мере, такого стресса, как тот, что испытывала я.

– «Мамочкины бомбы»? – спросила я, надеясь, что это было лишь рабочим названием.

– Ты знаешь, что я изобрел матча-латте, да? – спросил Сет.

– Не знала, – ответила я, глядя на Виго в надежде, что он оспорит авторство.

– До меня его всегда называли «чай». Посмотри, на моей страничке в Википедии все есть.

Я вежливо кивнула, делая вид, что не знаю, что любой человек может редактировать там собственную страницу.

– Рынок каннабидиола сейчас переполнен, – сказала я в попытке ослабить их уверенность. Я видела раньше, как некоторые рекламщики так делают, чтобы заставить клиента поверить, что ему нужны их услуги. Однажды я видела, как целая пиар-кампания сухофруктов поддалась одному не особо талантливому копирайтеру, который убедил клиентов, что после диеты южного пляжа^[11] все женщины боялись бананов, и единственным выходом был полный ребрендинг самого фрукта.

– На рынке уже представлено много похожих продуктов для ухода за собой, разве нет? Поэтому, думаю, моим первым вопросом будет следующий: чем он отличается от всего остального? Почему вы лучше, чем ваши конкуренты? – спросила я.

Сет оживился, радуясь, что может переманить меня на свою сторону.

– Смотрите, разве эти женщины не могут просто использовать соль для ванны с сульфатом магния и добавить туда пару капель КБД, чтобы получить похожий эффект? Конечно могут! Но не делают этого, потому что в этом нет ничего прикольного. Люди хотят получить волшебное секси-лекарство, а не унылое средство из магазина здоровой еды. Успех этого продукта зависит от того, как мы его продвигаем. Вы знаете это лучше, чем кто-либо ещё.

– Продолжайте, – сказала я.

– Возьмите базовую потребность, добавьте немного шрифта без засечек, поместите на фон приглушенно-розового цвета и продайте идею роскоши по доступной цене. Вот так все и делается, правильно, Виг?

Бесстрастный человек кивнул, и Сет продолжил.

– Мы просто идем на шаг впереди, потому что наши бомбы – не дерьмо какое-то. На самом деле, они вполне себе волшебные. Их делают маленькими партиями с добавлением эфирных масел и каннабидиола высшего качества. Не говоря уже об упаковке, от которой кончить можно.

– Что, простите? – спросила я, решив, что мне послышалось.

– Но я не хочу, чтобы это был какой-то фейковый статусный символ, который будет стоять у тебя на раковине рядом с дорогим мылом. Я хочу, чтобы это стало движением, точкой невозврата в индустрии! – продолжал Сет, похожий на харизматичного священника с модной прической, служащего в церкви рок-н-ролла. – Чел из Dirty Lemon придумал, как сделать лимонад сексуальным. А знаешь, как дешево и просто делается лимонад?

Сет подошел к раковине и открыл кран. Я увидела, как он достал лимон из корзины с фруктами и разрезал его пополам.

– Вот, – сказал он, напыщенно кидая половину лимона в стакан водопроводной воды и ставя его передо мной. – Я только что его сделал.

Я улыбнулась и поднесла напиток к губам.

– Очень вкусно, – сказала я.

Он кивнул и посмотрел, как я сделала еще глоток.

– Мы думали нанять Black Reindeer, но они запороли запуск нашего шоколадного молока с азотом, потому что убедили нас перенести список ингредиентов с задней части упаковки на переднюю. А знаешь, сколько гребаного сахара в шоколадном молоке?! Никто НИКОГДА не должен видеть этой информации!

Я посмотрела на Виго, который взял ноутбук и начал лихорадочно печатать. Моя интуиция подсказывала, что он был тем, кто стоял за всей деятельностью, но знал, что лучше не вмешиваться, когда Сет в ударе.

– А у вас есть креативный директор? – спросила я. – Арт-директор? Кто-то, с кем я буду сотрудничать?

– Нет, только мы. Мы практически все делаем сами. Виго занимается стратегией, а я – что-то вроде творческой силы. А еще у меня есть кучка стажеров и чувак, который занимается сайтом, с которым я люблю работать. Но мне нужен мега-копирайтер, и мне сказали, что вы – настоящая звезда. Ну или как минимум лучшая в ценовой категории, которую мы можем себе позволить.

– Очень приятно это слышать, – сказала я, но в голосе моем слышались нотки недоверия. Как он может быть у руля компании?

– Мы тут всегда готовы к коллективной работе. Если есть идеи, просто высказывайте их, и посмотрим, что подойдет. Самое главное, чтобы это было прогрессивным, но не слишком молодежным. Нам нужен кто-то вашего возраста, чтобы все было как надо.

– Моего возраста? – рассмеялась я.

– Реклама – это что-то вроде модельного бизнеса. После тридцати время уже прошло. Но и наша демоверсия – тоже! И теперь мы хотим произвести впечатление чего-то настоящего, но в то же время амбициозного.

Виго кивнул в знак согласия, после чего продолжил печатать, напоминая судебного стенографиста под амфетаминами.

– Ну, думаю, по поводу аутентичности – вы правы. Надо стараться быть похожим на своего потребителя и не говорить с ним свысока.

– Правильно, конечно, – кивал Сет, пытаясь меня понять.

– И вместо подхода «вот, какой хорошей стала бы ваша жизнь с нами», потребители, особенно мамочки, просто хотят понимания. Они слишком хорошо соображают, особенно миллениалы. Они видят сквозь всю эту мишуру. Вам надо стать потребителем. Говорить, как он, одеваться, как он, и даже шутить, как он. Так создается связь.

Сет посмотрел на Виго.

– У меня мурашки. А у тебя? – спросил он. Виго покачал головой. Мурашек не было.

– Так это предложение? – спросила я. Дерзость не мой конек, но сейчас я чувствовала себя увереннее, чем обычно. Этот мужик был ужасно нелепым, и я просто хотела пойти в «Липп Тейлор» с синицей (или бомбочкой для ванны) в руке.

Сет сжал губы.

– Подождите минутку.

Я смотрела, как Сет и Виго совещаются за стеклянной стеной, что больше напоминало обсуждение футбольной игры. Я представила, как они вернутся, будут умолять меня пойти к ним, а я сохраню спокойствие и скажу, что дам ответ до конца недели. Люди любили получать ответы до конца недели. Если просишь немного больше времени, то это уже очевидный отказ. Но «конец недели» всегда звучало как «да» с долей сомнения, но без отчаяния. Это было лучшим способом исключить последующие встречи и еще лучшим, чтобы назначить новые.

Я вытащила телефон, стараясь казаться равнодушной, но вдруг сердце у меня упало. Человек из «Липп Тейлор» написал мне на электронную почту, что собеседование отменили.

«Мы приняли решение взять собственного кандидата. Мы очень хотели с Вами встретиться и будем держать Вас в курсе будущих вакансий».

Прежде чем я успела ответить, Сет снова ворвался в помещение. У него по щекам стекали капли пота. Он выглядел как светлое пиво, которое только вытащили из холодильника.

– Окей, итак… Когда мы общались по почте, я был не очень уверен, но теперь, когда мы встретились вживую, мы с Виго уверены, что вы – единственный человек, который подходит для этой работы. Вы можете говорить с толпой так, как мы не умеем. И, по-моему, у нас одинаковые взгляды на мир.

– Правда? – посмотрела я на него в замешательстве.

– Эта бомбочка для ванны похожа на любую маму. Ты хочешь сбежать от детей, но не хочешь тусоваться в клубе. Ты хочешь съесть торт, но не хочешь ничего калорийного после девяти вечера. Ты часть этой толпы, которая не считает заботу о себе эгоизмом. Ты привилегированна, но в то же время подчиняешься другим. Ты блаженная, но долбанутая, веселая, но работоспособная…

– Простите, – перебила я его. – Вы говорите обо мне или о «тебе» в переносном смысле?

– О тебе… Но и в переносном смысле о «тебе»! – Он выпучил глаза от возбуждения.

– У нас нет кучи денег, так что оплата будет скромной. – Он закашлялся и посмотрел вниз. – Двадцать штук за полгода. Но возможно повышение.

– На сколько? – спросила я с максимально бесстрастным видом. Мне никогда не предлагали повышения зарплаты.

– Надо смотреть на цифры, – вмешался Виго. Я впервые слышала, как он говорил. Голос у него был низкий и скрипучий.

– Послушайте, – сказал Сет. – Поможете компании встать на ноги, и тогда поговорим.

Я моргала в замешательстве, голова кружилась. Мне хотелось иметь работу. Но готова ли я была сотрудничать с этими двоими? Да еще и за сорок кусков в год?

– У нас есть два слогана! – сказал Сет. – «Депрессия после кесарева» и «TGI-Понедельник»^[12], потому что по понедельникам няня возвращается. Это Виго придумал! – Сет обернулся на Виго, и тот тяжело вздохнул.

– Мы хотим, чтобы всего было пять слоганов. Но уже звучит симпатично, да? – спросил Сет.

– Ага, – сказала я. – Все ясно. – Я кивала и не понимала, реально ли что-то в них увидела или просто очень нуждалась в работе.