Мысли крысами разбежались из моей дурной головы. Осталось лишь стремление все рассказать этому суровому господину. Что я и не преминул сделать, едва только седовласый ослабил хватку. Захлебываясь от желания вывалить все и сразу, я начал говорить. Незнакомец брезгливо слил меня на кровать и застыл, сложив руки на груди. Клянусь, я рассказал все что знал! О трупе Наследника, трупе твари, кристалле и прочем. У меня не возникло ни единого сомнения, что этого седого невежливого господина интересует то же самое, что и давешнего ястребиноносого из кристалла.

И чем больше я говорил, тем мрачнее становился седовласый незнакомец. Похоже, последние пару дней он был занят перебором девочек маман Стефании и был совершенно не в курсе того, что сотворилось в нашем сонном городке. Едва только я упомянул об ужасной кончине Наследника, как седовласый смертельно побледнел. Я даже было забеспокоился о здоровье длинного ублюдка.

– Как, говоришь, он выглядел? – внешний вид мага из кристалла вызвал у него неподдельный интерес.

– Ну, такой, коротко стриженный… черноволосый… глаза карие… вроде… борода… в халате он был, сир!

Седовласый быстрыми порывистыми шагами прошелся по комнате. Туда. Сюда. Откинул полу шторы, зачем-то бросил взгляд на улицу, потом вновь обратил внимание на меня. Пока он думал думы, я лихорадочно соображал, как свалить от этого неприятного типа.

Дай только добраться до Ксадара! Я с удовольствием погляжу на твою высокомерную рожу в каталажке! Да я…

Аска, твою ж мать! Собери мозги в кучу! Какой, к бесам, Ксадар?! Ты так жаждешь объясняться с сиром Далтоном по поводу свистнутого кристалла?

Наконец, перестав сверлить меня взглядом, от которого мне хотелось провалиться в скверну, и что-то надумав, седовласый неожиданно выглянул в коридор, изрядно напугав стоящих там взволнованных товарок Николь.

– Притащите теплой воды. Быстро! – услышал я его команду.

Спустя несколько минут в комнату впорхнула уже одетая Николь, а из-за двери выглянули любопытный нос и шестой размер маман. Николь притащила большой тазик с теплой водой и полотенце. Напоследок седой незнакомец наградил обеих суровым взглядом, как бы предупреждая о вреде подслушивания у двери в отдельно взятый номер. Женщины понятливо улыбнувшись, исчезли. А я немного успокоился. Если маман Стефания не послала за стражей, значит, уверена, что ничего особо страшного мне не угрожает, а раз так, то можно немного расслабиться. Чуть-чуть.

Но расслабиться не получилось. Под взором треклятых зеленых глаз я быстренько умылся, перерыл номер в поисках брэ, в полголоса чертыхнулся, когда нашел их в чем-то подозрительно засохшем, оттер эту пакость, еще раз чертыхнулся, когда мокрые, натягивал их на себя, выругался трехэтажным хореем, когда напялил остальную одежду и, наконец, принял относительно благообразный вид молодого дворянина.

Шелковые, чудовищно модные, бледно-сиреневые шоссы, светло-зеленый пурпуэн, расшитый эльфийским тысячеветником, из-под которого виднелись, сейчас несколько пожамканные, кружевные манжеты камизы; чуть более насыщенного, чем пурпуэн, оттенка, берет с черным посеребренным пером непонятно какой птицы. Говорят, такие береты сейчас таскает половина молодежи Пятиградья! Их доставляют контрабандой из земель последков, мне пришлось отвалить за него чуть ли не четверть годового содержания, что выдает мой треклятый папаша!

Седой хрен скептически осмотрел мою долговязую фигуру и, хмыкнув, вышел из комнаты, даже не проверяя, пойду ли я за ним. Я тяжело вздохнул и поплелся следом.

Едва только мы вышли на улицу, мой нелюбезный спутник коротко приказал:

– Веди.

– К-куда?

– К кристаллу естественно, где ты там его выбросил?

– Под Старым Дубом…

– Ну так веди к Старому Дубу.

Вот и поговорили.

Был чудесный денек, время приближалось к полудню. Бесы в животе, наконец, угомонились, но жутко захотелось жрать. Мы быстро шагали по мощеным улицам, и все шло к тому, что, выйдя из города, я не заморю червячка аж до вечера.

– Сир… – Мой хмурый седовласый спутник все так же продолжал подталкивать меня вперед. – Милорд!

– Ну что тебе? – раздраженно спросил седовласый, как будто я прервал его размышления о судьбах мира.

– Вы, видимо, гость на нашей удаленной от цивилизации ойкумене…

Седой все также вопросительно пялился на меня своими зелеными глазами, в глубине которых прятался огонь.

– Пока вы не покинули сию гостеприимную землю, сир, вам обязательно… ну вот просто обязательно нужно попробовать традиционные базелские блинчики! Я как раз знаю тут одну стряпуху, что держит небольшой прилавок поблизости!

После небольшого раздумья, седовласый нехотя кивнул.

Стряпуха Марпери торговала блинчиками, сколько я себя помню. Неизменный зеленый прилавок на колесиках на пересечении улицы Мастеров с Длинной улицей. Добродушная старушенция в чепце встретила нас привычным причитаньем на тему современной, нестойкой моралью молодежи, которая целыми днями косяками топает мимо нее в дальний конец улицы Мастеров, где расположились два отменного качества шлюшника: маман Стефании и «Дом Всяческих Увеселений мадам Баратес». Потом, видимо, вспомнив, что не видела меня целый год, закудахтала на тему «как я подрос», а затем перешла к теме: «пора бы уже перестать таскаться в шлюшники и жениться на какой-нибудь молодой дворянке, например младшей дочери сира Мелеса, которая уже подросла и стала «ах, какой цветочек».

Я привычно пропустил моральные укоры мимо ушей, а вот мой седой спутник почему-то покрылся легкой пунцой.

Вскоре, держа в каждой руке по очумительному блинчику с яблочной начинкой, мы покинули гостеприимный перекресток и потопали дальше. Но не прошли и сотни метров, как седовласый вдруг, углядев какие-то мощные высокие фигуры вдалеке, схватил меня за локоть и потащил в какие-то подворотни, о которых я и сам уже давно позабыл. Я даже не успел рассмотреть, от кого так мы стремительно ретировались.