Солнце ласково подпаливало взбудораженный город. Известие о случившемся уже разнеслось по улочкам и закоулкам. Мамаши обсуждали страшную кончину сира Рона, присматривая за играющими детьми. Стражники, подрагивая, перешептывались о смрадном трупе серой твари. Купцы и мещане, каждый в меру своей образованности, наперебой строили версии. Крестьяне с хуторов озабоченно хмурили брови и поминали несчастного Наследника.

А я бодро… ну почти бодро, шагал по древней брусчатке, насвистывал «Влюбчивую Дженни» и попивал вино из захваченной с собой бутылки. Бутылку я заполучил чудом, так как меня выперли из клоповника Шата не дав времени даже подобрать наряд, в коем предстояло выйти в город. Я закинул пожитки в соседний номер, натянул первые попавшиеся шмотки и, под внимательным взглядом сержанта Бафара, слинял через кухню, где и прихватил «Хадарский лист».

Несмотря на сумасшедшее утро у меня было хорошее настроение.

Воображение уже рисовало мне арочный эльфийский особняк на берегу безбрежного синего моря, точь-в-точь, как на гравюре в «Странствиях Босого Гамара» сира Лозека, что я прочитал в прошлом году.

И вот нисколько, ну вот нисколечки не волновал меня труп Наследника. «Спас тебе жизнь, бла-бла-бла!» Высокомерный наглый ублюдок! Уж я то знаю, что представлял из себя старший отпрыск старого графа. Это пускай дебелые крестьянки из лесных хуторов стенают по любимому Наследничку, но не я! Мне особняк на берегу моря, а ему трупные черви! Вот чувствую, задницей чувствую, что за бесов кристалл мне отвалят огромную кучу денег. Вся эта магическая хрень о-о-очень дорога.

Пройдя распахнутые ворота с подпитыми стражниками, я направился к Старому дубу. Старый дуб в самом деле выглядел, как Очень Старый Дуб. Высился на вершине холма на опушке леса в километре от городка и с пренебрежением поглядывал вниз на далекий шпиль ратуши, самого высокого здания Базела.

Когда я приблизился к дубу, мелкий оборванец уже был на месте: сидел, привалившись к морщинистому стволу и задумчиво ковырялся в носу.

– Эй, мелюзга! – Я требовательно протянул руку. – Гони флягу.

– Ща, дядька Аска! – Малой извлек откуда-то из-за могучих корней засаленную котомку и, порывшись внутри, протянул мне драгоценную флягу.

– Дядька Аска… а чегой это она?..

– ?

Он с удивление смотрел на флягу в своей руке. Я быстро выхватил ее у него и тут же понял, что озадачило мальчугана.

Фляга ощутимо вибрировала.

– Давно она так?

– Не… вот тока…

– Гм… Так, вали-ка ты отсюда…

– Дядька Аска, а че ет с ней?

– Не твоего сопливого ума дело! – вспылил я. – Вали, я сказал! На!

Я сунул засранцу в руки горсть медяков и при помощи ускорительного подзатыльника прогнал его с лужайки. После чего, держа в руках флягу, со вздохом присел на изгиб могучего корня, выбившегося из-под земли. Вибрация и не думала стихать, даже, кажись, стала настойчивее.

Ох, Аска, Аска. Где же твои мозги?

Естественно, отщелкнув крышку, я высыпал содержимое себе на ладонь! И не успел дрожащий кристалл коснуться кожи, как что-то вспыхнуло, камень выпал из моей руки и над ним возникло туманное марево!

Ох, вепрево колено мне под зад! От неожиданности меня сдуло с корня, поменяв голову и пятки местами. И ведь и вправду – у некоторых в пятках мозгов больше, чем в моей пустой башке! Ибо, когда я, выругавшись, выглянул из-за корня и посмотрел на марево, мне стало дурно, а все выпитое настойчиво застучалось в глотку с другой стороны. Ибо в мареве сидел очень насупленный господин. Вернее, его верхняя половина… Словно в оконце. Магия, твою мать!

– Ты кто такой, отрыжка Ушедших? – спросил я и тут же пожалел о выпорхнувших словах.

Ибо господин явно был не из тех, к кому можно обращаться подобным образом. Черные, как смоль, коротко стриженые волосы, аккуратная бородка утиным хвостом, обветренное лицо с ястребиным носом. Грозный взгляд не предвещал ничего хорошего.

Замерший было в удивлении господин нахмурил кустистые брови и коротко рявкнул:

– А ты кто такой, щенок?

– Я… э-э-э… А вы?.. – Если бы Ушедшие не ушли, то мне было бы на кого свалить свое сегодняшнее тугоумие. Ну вот, что я несу?

Господин, видимо, подумал о том же.

– Ты вздумал со мной шутки шутить, щенок? Быстро отвечай, кто таков, и как у тебя оказался синкляр? – взгляд гневно пылающих глаз сурового господина начал натурально меня прожигать.

– А-а-а… – сказал я и попытался сделать ноги… Правда мне хватило одного мгновения, чтобы понять, что так просто от этой истории я не отделаюсь. Взгляд зависшей в воздухе фигуры пригвоздил меня к месту.

Тут мне по-настоящему стало страшно. Почти так же, как тогда, когда замдекана философского факультета славной университории Белая Цитадель, застукал меня на своей дочери.

О Ушедшие! И глядит этот бородатый господин точь-в-точь, как тот старый таракан!

– Аска! Меня зовут Аска!

– И кто ты такой, хренов Аска?

Уф, это уже лучше. Думаю, прямо сейчас меня убивать не будут. Я немного успокоился и уже более степенно представился:

– Позвольте представиться, уважаемый господин… э-э-э… Меня зовут Аска Фиорентийский. Широко известный в узких кругах виршеплет и сказитель!

– Не больно ль ты молод для «широко известного в кругах» виршеплета? – Взгляд ястребиноносого перестал нависать грозовой тучей. Я немного выдохнул и сумел рассмотреть сквозь мутное марево шикарный парчовый халат, в который был облачен мой собеседник.

– Ну так то «в узких»! В широких, я пока, увы, представлен мало…

– И как у тебя, виршеплет Аска оказался этот кристалл?

Увы и ах, ну не герой же я, что должен молчать под пытками? Пыток этот суровый господин мне пока не устраивал, но что-то мне подсказывало, что мог бы. Где-то даже, наверно, и с удовольствием…

Короче выдал я все, как на духу! И про мертвого Наследника, и про безобразный труп… Я уже было начал рассказывать про скользкие делишки наших стражников, коих было немало… Но суровый господин оборвал меня взмахом руки. И на меня опять накатил липкий страх. Ибо пока я говорю – я жив… а стоит замолчать…

– Гм… – сказал он. И от этого «гм…» душа моя ушла в пятки… Зависшая в воздухе фигура, задумчиво почесав бороду, оценивающе поглядела на меня.

– Что ж, виршеплет Аска. Возможно, ты мне пригодишься. Иди пока. Держи кристалл при себе. Поможешь мне – а я помогу тебе. Заработаешь немного монет… – туманно посулил он.

И исчез.

А я постарался, как можно скорее исчезнуть с этого треклятого места!

Аска, Аска, да куда же ты влип?! Какая-то тварюга укокошивает Наследника нашего любимого графа, а что будет дальше? Могу поспорить на длинные ухи моей мамаши, что это только начало! Клянусь яйцами, этот суровый, не представившийся ястребиноносый господин, является хозяином той вонючей твари, что я нашел утром у себя в комнате. А значит… надо валить! И валить как можно скорее! Хрен с ним, с этим кристаллом, хрен с ним, с этим обещанным мне золотом, хрен с ним, с треклятым сиром Далтаном! В книгах такого свидетеля, как я, угрохивают при первой же возможности. Странно, что этот господин не сделал этого сразу… а может, не смог? А может быть, он вообще за тысячи километров от нас? Кто этих магов знает…

На этой мысли я немного повеселел. И после некоторого колебания закинул кристалл в кусты.

Нахрен!

Завтра же сяду на первый попавшийся корабль и свалю из этой дыры! Хотел же сразу направиться на юг, но нет. Захотелось напоследок стрясти с папани деньжат. Стряс? Козье копыто тебе в зад, старый пердун! И тебе, Аска, тоже это самое копыто в зад! Где были твои мозги, когда ты разжимал треклятую ладонь серой твари? Море, особнячок… твою же мать!

Я не торопясь шагал по утоптанной тропинке и на чем свет стоит клял собственную глупость. Впереди раскинулся городок, позади виднелся лес, высилось скалистое взгорье, в нескольких километрах к северу у которого стоял невидимый отсюда графский замок. По левую руку, на восток, уходили поросшие ярким разнотравьем холмы. Идиллия. Мне что-то стало даже грустно. Увижу ли я снова родную дыру? И захотелось даже что-нибудь сплести этакое… Душевное. Как там говорил старый хрыч Аргилак Ласточкино Крыло? – «Лишь в грусти поэт может зачерпнуть…» А чего зачерпнуть-то?.. Забыл.

Ледяная Гора. Одна из удаленных и на фиг никому не нужных ойкумен Восточного Схарама. Глыба в двадцать километров в поперечнике, висящая в океане скверны – ядовитого Слова Богов, что раскололо наш бедный мир на кусочки. Архипелаг наших удаленных от цивилизации ойкумен находится в самом северо-восточном углу изведанных земель. Нет, дальше на восток, конечно, тоже есть какие-то поселения, но то варварские места, и приличному господину не с руки шнырять по таким. Туда летают только лихие торговцы выменивать какую-то дребедень у тамошних варваров. А еще дальше на восток сохраненные магами древности ойкумены заканчиваются, и начинается Край Мира – пояс голых, покрытых лишайником каменных глыб.

Когда я добрался до ворот, уже свечерело, острые шпили домов отбросили длинные тени. Я протопал мимо перешептывающихся стражников и направился в одно веселое заведение.

В прошлом году, едва я прибыл отдохнуть от учебных дел, меня всецело захватила одна легкомысленная интрижка с дочкой ныне покойного купца Варта Буртольда… и до сего приятного заведения я так и не добрался. Но все предыдущие года ноги сами собой неизменно заносили меня в сию обитель крайне доступных дам. Надо сказать, что за периоды моего отсутствия персонал данного заведения почти полностью менялся. Кто-то спивался, кто-то дурнел и оставлял профессию, кто-то выскакивал замуж и становился добропорядочной миссис, а кто-то сдыхал от скуки. Но благо маман Стефания по-прежнему щеголяет шестым размером и ласкова, словно телушка с теленком. Чудесная женщина и собеседник!

– Аска, мальчик мой! Как я рада тебя видеть! Слыхала я, что ты посетил наш добрый край, и все гадала, увижу ль тебя снова наяву?! А ты все растешь! – засеменила она ко мне, едва я ступил за порог неброско выглядевшего домика на окраине.

Впрочем, спорю на длинный отросток моего папаши – абсолютно все состоятельные господа нашего городка и без всякой вывески прекрасно знают сюда дорогу!

– Маман! Приветствую! Видят Ушедшие, от дурных мыслей меня сейчас спасет только бутылка хорошего вина! Или две…

Маман была мне по подбородок, но имела привычку, при встрече, прислонять головы гостей к своему внушительному шестому размеру, в который она меня немедленно и погрузила. Ох, что это был за шестой размер! Наконец, оторвав меня от себя, она горестно зацокала:

– И не говори! Горе-то какое! Наследничек преставился!.. Ну, ты не переживай, дело это такое… всяк приходит, всяк уходит… – было запричитала она, но взглянув на мою кислую физию, весело всплеснула руками.

– Ну и хрен с ним! Пойдем, мой мальчик, в палаты! Сейчас пришлю к тебе девочек, расслабишься! А потом заглядывай ко мне, расскажешь, как живешь там, вдали от дома!

ДЕНЬ ВТОРОЙ

Волна лениво накатила на песчаный пляж и растеклась, подогнав пенный бурун к моим босым ногам. Мокрый холодок коснулся пальцев и отступил в тот же миг.

– Аска, мальчик мой, ты где?

Я обернулся на знакомый грудной голос. Взгляд сам собой нашарил фасад стоящего невдалеке чудесного, по-эльфийски «летящего», особнячка. Я четко помнил, что уже где-то видел эти знакомые обводы стен, стройные, перевитые белыми мраморными и живыми зелеными, стеблями, колонны. Слепящее солнце, что било прямо в глаза, мешало рассмотреть остальное.

– Аска, милый, да где же ты? – вновь прозвучал голос, и маман Стефания вдруг оказалась совсем близко, на расстоянии вытянутой руки. – Искупаемся?

О Ушедшие, да она была почти обнажена! Руки сами потянулись к тяжелым округлостям, что едва-едва поддерживались подвязанным за шею кружевным, совершенно не предназначенным для купания, лифом.

Бочку пива мне в грызло, я только сейчас заметил, как она молода! Да-да, именно такой я впервые увидел ее еще мальчишкой, лет восемь назад. Да я могу поспорить на мои уши, что тогда на ней был этот же самый бежевый кружевной лиф, который я в задумчивости мял в руках поутру, слагая сонет в ее честь.

– Аска, мерзкий мальчишка! Маман, сегодня он мой! Отпустите его! – раздался где-то рядом нежный голосок какой-то не на шутку взъярившейся особы.

Я обернулся и с удивлением увидел молодую очень красивую девушку, облаченную в едва державшийся на бедрах полупрозрачный отрез эльфийской ткарты. Распавшиеся по груди каштановые волосы не давали разглядеть самое интересное.

Николь? Я не успел даже рассмотреть черт ее лица, как вдруг поднявшийся ветер бросил мне в лицо мои же волосы. В мгновение ока налетевшая буря поглотила мир непонятно откуда взявшейся пылью.

Откуда-то издалека я все еще слышал, как спокойным нудным голосом что-то бубнит Николь.

В глазах потемнело и…

Я проснулся.

Охо-хо-хо… бедная моя головушка. Кто-то немилосердно тряс мою тушку и от этого в голове раскатывался топот атакующей рыцарской конницы.

Сознание медленно просыпалось, вслед за остальными частями тела. Где-то в животе между собой сражались бесы, споря через какое отверстие они покинут мои бренные телеса. А рядом настойчиво заявлял о себе мочевой пузырь.

О Ушедшие, да на кой хрен я вчера так уделался?!

Меня, наконец, перестали трясти.

Если будет суждено мне добраться до сортира, я сложу об этом подвиге поэму!

Продрать веки так же была совсем не тривиальная задача. Но недаром у меня за плечами семь лет обучения в самой уважаемой университории Восточного Схарама! А если университория самая уважаемая, что это значит? А это значит, что она битком набита самыми чванливыми и богатыми разгильдяями всей нашей задницы мира! И вся эта когорта ублюдков обожает веселиться! В общем, к чему это я… К тому, что опыт в пьянках у меня – будь здоров! Нет, мне, конечно, далеко до вершин, что покорял Василивс Три Шара, или Бэзил Длинный… гм… просто Длинный. Эти ребята могли не просыхать месяцами – от сессии до сессии, но и имя Аски Фиорентийского тоже навеки вписано в университорские анналы!

Короче, не прошло и пол минутки, как глаза были продраны! И это был подвиг! И пред моим взором предстала задница. Весьма, надо сказать, красивая и голая, со смачно отпечатанной пятерней. Кажется, эту задницу я драл сегодня ночью…

От сего прекрасного вида было трудно оторваться, но когда я сфокусировал взгляд за этой милой попой, мое настроение быстро начало сдуваться. Ибо у распахнутой двери стоял незнакомый очень недовольный седой господин.

Аска, мать твоя, эльфа! Ну что опять с тобой приключилось?

А господин, кстати, что-то выговаривал заднице… в смысле милой Николь, коей она принадлежала. Правда, я почему-то ничего не слышал.

Тут бесенята в желудке все-таки пришли к консенсусу и постучались наверх, и я, свесившись с кровати, изверг приличную часть ужина на потертый выцветший ковер.

И тут же включился слух.

– …он виршеплет, сир…

– Бу-э-э-э… – сказал я, тем самым прервав лепетание милой Николь.

Седой господин соизволил обратить на меня внимание.

– Вон! – коротко рявкнул он очень недобрым голосом, после чего Николь, даже не забрав тут и там раскиданные вещички, упорхнула, в чем мать родила. А мне, похоже, предстоял еще один не очень приятный разговор… ох…

Проблевавшись, я попытался снова сфокусироваться на господине.

Был он высок, сед и мрачен. Коротко стриженые волосы плавно переходили в короткую бородку, обрамляя благородное лицо. Несколько не морщин, но жестких складок, пролегших по лбу и от крыльев носа, указывали на то, что этот господин привык приказывать и повелевать. Серое сюрко дорогого пошива, высокие походные сапоги, кинжал на поясе. Чем-то он был похож на вчерашнего хрена из кристалла. Да что там похож – их будто отливали в одной плавильне. Оба были каких-то особых породистых, властных кровей. Разве что вчерашний ястребиноносый выглядел на лет сорок, а этот на пятьдесят с хвостиком. Впрочем, возраст ничуть не сказался на его высокой поджарой фигуре.

– Проспался, щенок?! – ласково спросил он, вперив в меня взгляд жестких зеленых глаз. Так сюсюкают с котятами, перед тем, как утопить их в ведре.

О Ушедшие, да у них с давешним хреном в халате даже лексикон одинаков.

– Э-э-э…

«Бац». Я даже не заметил, когда он оказался рядом! Затрещина скинула меня с кровати прямо в… ну в общем в отходы моей жизнедеятельности.

– Где ж ты, балбес, наякшался с темной магией? – заглянул он мне в глаза, присев на корточки возле моего бренного тела.

Таким взглядом рассматривают тлю на подошве сапога.

И тут я что-то прям разозлился! Да с какого это беса этот мудень врывается ко мне в номер и бьет?! Я ему что, прислуга какая-то?!

– Ка-а-акой такой темной магии! Па-а-апрашу… – Я заскользил по вонючей луже, а седой господин поднялся, чтобы не попасть под брызги. – Да, что вы себе позволяете, сир?!

Возмущенно сопя и придерживаясь за драпированную шелковистыми обоями стену, я поднялся и, клянусь яйцами моего папаши, это был подвиг! Я покачивался, стоя на ватных ногах, и мир покачивался вместе со мной. К тому же я заметил, что ни кусочка материи на мне нет. Да ну и что! Мы не из стыдливых! Я гневно взглянул на задумчиво взиравшего на сие зрелище незнакомца.

– Па-а-апрашу оставить мои п-покои! Не то я позову стражу! И, поверьте мне, я не последний человек на этой ойкумене! Чтобы какой-то не пойми кто…

Внезапно седой незнакомец неуловимым движением оказался совсем близко! Я почувствовал, как горло сжало стальными тисками, а мне в глаза впился разъяренный взгляд зеленых глаз. Твою мать, на миг мне показалось, что в его зрачках натурально вспыхнули искорки огня! А-а-а…

– Х-х-х… – только и сумел прохрипеть я вместо крика.

– В Пограничье ты бы уже выл на дыбе, щенок… От тебя смердит темной магией. И я хочу знать почему?