ГЛАВА 10

Самолёт регулярного рейса Ханты-Мансийск – Москва разогнался по взлётной полосе и оторвавшись от земли, стал набирать высоту. Мельников, привыкший к частым воздушным перелётам, тут же заснул. Цибаркину не спалось. В переполненной впечатлениями голове вертелись и не давали покоя разные мысли: «По прилёту в Москву надо будет сразу приступать к опробованию систем, как раз дизель-генератор будет испытан и готов к выдаче электроэнергии. Как себя поведёт центробежный ускоритель, всё ли учтено при его разработке? А вакуумная камера, насколько она надёжна, и справятся ли шлюзовые клапаны на входе и выходе из камеры? И что делать с губительной вибрацией, которая выявилась ещё на стадии лабораторных испытаний? Вот и самолёт этот, венец инженерной мысли, весь полёт потряхивает, особенно когда он входит в зону турбулентности. И ведь самолёт от этой вибрации не разваливается на части лишь при скорости восемьсот километров в час. А согласно расчётам, нам на эллипсоиде придётся достичь скорости до двух тысяч километров в час, чуть меньше, чем на наших сверхзвуковых «ТУ-144» и на французских «Конкордах», на которых проблемы с вибрацией так и не были решены. Ладно, хоть не потребуется первая космическая скорость, когда законы аэродинамики совсем по-другому работают. Да ещё Мельников дополнительную задачу поставил – минимизировать всё. Задача, конечно, правильная и достаточно творческая, даст хорошую тренировку для ума. А площадку так-то он выбрал правильную. И к северному полюсу ближе, где гравитационные поля с учётом центробежных сил больше подходят для стартовых параметров аппарата. И для доставки грузов водный путь имеется, и что немаловажно, место там глухое, что позволит как можно дольше сохранять секретность предприятия. Стратег всё-таки этот Мельников. Ведь чем дольше бюрократы всякие об изделии знать не будут, тем больше шансов на успех предприятия»

От монотонного гула турбин самолёта стало клонить в сон и Цибаркина. Но это был не тот безмятежный сон, в который окунулся его шеф, это была полудрёма на грани между покрытой туманом реальностью и загадочным царством древнегреческого бога Морфея.

***

«Удилище вдруг изогнулось в дугу и судорожно затряслось от резко натянувшейся лески.

– Спокойно Степаныч, не тяни всё время вверх. Подтянул и сделай паузу, леску подматывай, пока удилище вдоль лески не встанет. Теперь медленно подтягивай»

***

– Блин! – Цибаркин внезапно проснулся.

– Ты что так и светишься весь?! – спросил Мельников конструктора, когда они вышли из самолёта по прилёту в Москву. – Доволен, что на рыбалку съездил?

– Доволен Виктор Яковлевич, ещё как доволен! А ведь это здорово, что ты меня в своё Лукоморье вытащил, в сказку окунул. Командировка действительно оказалась творческой. Представляешь, меня осенило! Я теперь знаю, как уйти от проблемы с вибрацией, и это даст возможность всё минимизировать, как ты хотел.

ГЛАВА 11

В центре ангара-лаборатории на установленных рядами стульях и скамейках расселись инженеры и рабочие, за столом напротив сидели Мельников, Цибаркин и недавно появившийся в коллективе новый сотрудник Парыгин Сергей Петрович. Сергея Парыгина, своего ещё со школьной скамьи старинного друга, Мельников подтянул в команду на позицию начальника службы безопасности во вновь создаваемое предприятие.

– Уважаемые коллеги! – начал выступление Мельников. – Прошло два года нашей совместной работы над новым проектом, которому наш главный конструктор и идейный вдохновитель Василий Степанович Цибаркин дал имя «ЛнО». Это был не простой период формирования коллектива настоящих единомышленников, период технических проб и ошибок. Общими усилиями мы добились желаемых результатов – испытали опытное изделие в лабораторных условиях. И не побоюсь заявить, испытания хоть и породили массу вопросов, но всё же дали ожидаемый результат, что вселило надежду на дальнейшее развитие проекта. Теперь же нам предстоит построить уже полноразмерный экземпляр изделия ЛнО с последующим запуском его в промышленное производство. И тогда у нас появится возможность не только тратить деньги на эксперименты и развитие, а уже их смело зарабатывать. Для этого мощности существующей Лаборатории недостаточно, да и политика возглавляемой мною Компании не позволяет в больших объёмах финансировать непрофильный НИОКР*. Поэтому, чтобы дать возможность развиваться нашему научно-техническому направлению самостоятельно и независимо от основной деятельности Компании, принято решение о ликвидации Лаборатории в составе Компании и о создании отдельного предприятия со своим уставным капиталом. По сути, это та же Лаборатория но со своим названием – ЗАО «НПП «Лифнор»**. Цели и задачи Лифнор, сами понимаете, намного шире и масштабней. Повторюсь, нам предстоит построить полноразмерный экземпляр изделия с последующим запуском его в промышленное производство. Скажу сразу, условия работы в Линфоре будут не такими вольготными и менее комфортными, чем раньше в Лаборатории под крылышком Компании. Теперь мы должны будем работать только за счёт своих средств и так, чтобы при минимальных затратах добиваться максимальных результатов. Предстоят длительные творческие и чисто производственные командировки в полевых условиях. И будут не простые полевые условия, будет таёжная романтика, будут комары, будут палатки, будут жилые вагончики. Так вот, в связи с ликвидацией Лаборатории всем здесь присутствующим необходимо написать заявления об увольнении из Компании и о приёме на работу в НПП «Лифнор». У меня всё.

(* – НИОКР – Научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы – совокупность работ, направленных на получение новых знаний и практическое применение при создании нового изделия или технологии.

** – Закрытое акционерное общество «Научно-производственное предприятие «Лифнор»)

– У меня вопрос, – потянул руку сидящий во втором ряду инженер-механик Бочеев, – если Лаборатория ликвидируется, значит, согласно закону, нам полагается компенсация в размере двух окладов и прочее.

– Совершенно, верно, Фёдор Иванович. Всем, кто не пожелает переходить в «НПП «Лифнор», будет выплачена предусмотренная законом компенсация. Но именно всех присутствующих в этом зале и лично вас товарищ Бочеев мы хотим видеть на новом предприятии, поэтому и предлагаем написать заявления.

– А как быть с отпусками? У меня за два года отпуск не отгулян. Второе лето заканчивается, дети на море давно просятся, жена постоянно пилит, – это механик-конструктор Чеботарёв высказал свои опасения на счёт положенного отдыха.

– Да, да! Работаем на износ, не покладая рук, не поднимая головы! – вставил острое замечание инженер-электрик Сергей Бортнев.

По залу тут же прошла волна оживления. Сергей Бортнев, будучи талантливым инженером, слыл среди коллектива ещё и как заводила-хохмач. Мельников с трудом сдерживал себя, чтобы не вступить с этим Бортневым в весёлую дискуссию на счёт «не покладая рук и не поднимая головы», ну и прочее. Но сегодня не тот случай, сегодня собрание коллектива знаковое и можно сказать судьбоносное, так что не до шуток.

– При увольнении из Компании отпускные выплаты, естественно, будут компенсированы всем. Для тех же, кто сильно нуждается, готовы предоставить отпуск на пару недель, не более. А Вам Сергей Андреевич, – обратился Мельников уже к Бортневу, – отпуск вообще противопоказан.

– Почему это?!

– А потому, товарищ Бортнев, что в прошлый раз коллектив, после вашего даже короткого отпуска, вместо того чтобы решать производственные задачи, был на неделю дестабилизирован под впечатлениями рассказов о ваших пикантных похождениях, товарищ Бортнев.

Меткое замечание Мельникова было встречено всеобщим одобряющим смехом присутствующих. На этом собрание коллектива вновь образованного предприятия «Научно-производственное предприятие «Лифнор» было окончено.

Мельников готовил кабинет к передаче своему приемнику, новому генеральному директору компании. Перелистывал пухлые папки с различными бюрократическими документами и расставлял их в книжном шкафу по тематикам и направлениям, извлекал из письменного стола личные предметы и складывал их в картонную коробку из-под канцелярской бумаги формата А-4, ревизировал содержимое металлического сейфа, наполненного ценными атрибутами и прочими наградами ещё со времён бурной комсомольской деятельности и по сегодняшний день. В сейфе на нижней полке он наткнулся на потрёпанную рабочую тетрадь в потрескавшейся от времени дерматиновой обложке, куда ещё в молодости записывал свои размышления о природе, о технике, о космосе и о жизни вообще.