– Анечка, чашку кофе, пожалуйста, и свежий номер «Бизнеса»*
(* – здесь деловой журнал)
– Уже несу Виктор Яковлевич! – ответила ассистент через внутренний коммутатор.
В просторный кабинет вошла с иголочки одетая, длинноногая, зеленоглазая, роскошная блондинка с серебряным кофейным подносом в руках.
«Молодец всё-таки наш директор по персоналу, умеет кадры подбирать, – в очередной раз размышлял Мельников, любуясь грациозностью вошедшей девушки. – Ассистент умница, всё с полуслова понимает, и в тоже время красотка шикарная. Редкое сочетание, однако!»
– У вас сегодня встреча с акционерами, Виктор Яковлевич, в одиннадцать ноль-ноль, а вечером, в шестнадцать двадцать, рабочее совещание по исполнению инвестпрограммы. Ну и, конечно же, вот эта стопка неподписанных документов.
– Спасибо Анечка, особенно за стопку документов. Будь они неладны!
Ассистент ответила лучезарной улыбкой и взяв с письменного стола кожаную папку с ранее подписанными документами направилась к выходу из кабинета. Мельников оценивающе посмотрел ей вслед. Впрочем, он никогда не отказывал себе в удовольствии оценить красивую женщину не только спереди, но и со спины, потому выходя из кабинета они, как говорится, ощущали его пронзительный взгляд даже телом от чего, что не удивительно, бывало и подкашивались ноги, особенно на высоких каблуках. Ощущала телом и Анна, ощущала каждый раз. И пускай не каждый раз, но с ней не раз случались разного рода курьёзы: она могла неожиданно споткнуться о невидимое препятствие; могла промахнуться в направлении и вместо того, чтобы выйти в дверь из кабинета, упиралась в её косяк; могла просто выронить стопку бумаг из рук. Мельникова эти пикантные происшествия лишь забавляли. Особенно когда она, присев на корточки посреди кабинета, собирала с разлетевшиеся по полу бумаги, при этом взору открывались и её красивые коленки, и обтянутые юбкой восхитительные ягодицы, и пышущие из-под блузки овалы роскошной груди.
Как бы там ни было, но эти пикантные минуты рассеянности незаурядной по деловым качествам ассистентки никак не отражалась на результатах её работы – документы, как всегда, были заранее рассортированы по степени их важности, по структурным направлениям, и даже по тематическим признакам. Сразу было ясно, которые из них уже можно подписывать не глядя, которые можно смело разворачивать на доработку, а над которыми следует ещё поработать самому.
«Н-да! С появлением Анны целый груз забот долой с плеч. Не будь она моей ассистенткой, легко бы с ней и амуры закрутил, – размышлял Мельников работая с нескончаемым потоком бюрократических бумаг, – но на работе никаких интрижек. Амуры – явление временное, а ценную помощницу потерять легко».
«Акционерное общество «Союз-Прогресс» предлагает систему автоматизации «Электроника-Космо»», – попалось ему на глаза письмо рекламного характера.
Такие рекламного характера письма обычно сразу переадресовывались его замам, и лишь редкие из них просачивались сквозь бдительный фильтр цензуры его помощницы и попадали ему на стол. В письме, конечно же, ничего оригинального. Стандартные полномасштабные АСУ ТП*, разве что Российского производства, и всё. И всё же в мозгу что-то шевельнулось, само название зацепило. «Космо», «Прогресс».
(* – АСУТП – Автоматизированные системы управления технологическими процессами)
Уже вечером, перед тем как отойти ко сну Мельников включил телевизор, посмотреть, что хоть творится в стране и в мире.
«КОРОЛЕВ /Московская область/, 3 июля. /ТАСС/. Российский грузовой корабль "Прогресс М-28М" отделился от ракеты-носителя "Союз-У" и успешно вышел на орбиту, – Прозвучало сообщение ТАСС из Центра управления полетами, – произошло отделение грузового корабля от третьей ступени ракеты-носителя"
«Прогресс. Сегодня уже встречалось это название. Ах да! Рекламный листок затесался среди бумаг: «Союз-Прогресс», «Электроника-Космо», – повторившаяся за день информация навязчиво засела в голове. – Зачем эта бесполезная информация? Ведь ничего нового, эти грузовые «Прогрессы» древние как мир. Ведь ещё в восьмидесятом, когда в армии на Байконуре служил, видел, как они в космос стартуют. Древние как мир эти «Прогрессы» вместе со своими кораблями-носителями «Союзами»! Стоп! – вдруг осенило Мельникова. – Ведь Серёга Парыгин рассказывал про бывшего коллегу своего, тот якобы толковал, что современные ракеты уже устарели и пора уже разрабатывать другие способы доставки грузов на орбиту. Как же его звали? Циолковский, кажется? Нет, не Циолковский, а Цибаркин. Дядя Вася Цибаркин его звали»
На следующий день, когда Мельников просматривал очередную стопку бюрократических бумаг, как обычно зашла ассистент забрать подписанные документы и пустую чашку из-под кофе.
– Анечка, у меня к тебе просьба.
– Слушаю Виктор Яковлевич!
– Мне нужно найти человека, запишите: Василий Цибаркин, в девяностые работал на электромеханическом заводе, возможно связанным с авиационной промышленностью. Думаю, это был город Тюмень. Больше ничего!
– Да уж, информации минимум! Вы как всегда оригинальны, Виктор Яковлевич!
– Зато огромное поле для поиска!
За повседневными административными заботами Мельников совсем забыл о своей просьбе найти таинственного Цибаркина, поэтому, когда среди вороха бумаг на подпись ему на глаза попал лист-резюме, он не сразу сообразил, что это вообще-то важный документ на интересующего его человека. Он уже по привычке, не заглядывая в текст, отписал эту бумагу директору по персоналу, как вдруг его взгляд зацепился за знакомую фамилию – Цибаркин Василий Степанович. Блин! Ведь это тот самый дядя Вася Циолковский с Электромеханического, разыскать которого он поручал своей ассистентке Анне.
Дядя Вася Степаныч, так звали Василия Степановича Цибаркина знакомые и соседи по дому, Василий Степанович Циолковский, звали его коллеги в те времена, когда он работал в конструкторском бюро на Электромеханическом. Пережив непростые девяностые годы, его родной Электромеханический после неоднократных смен форм собственности и организационных реструктуризаций, наконец становился на ноги. Вроде всё должно стабилизироваться и спокойно работай дальше, но не тут-то было. Руководить производством пришла молодая команда современных менеджеров со своими амбициями, с новым подходом в кадровой политике, и старым опытным специалистам места на заводе не нашлось. Пенсионеров нещадно отправляли на заслуженный отдых, а кому до пенсии оставалось менее пяти лет, выплатили формальную компенсацию и отправили за проходную следом за пенсионерами. Та же участь постигла и Василия Степановича, в его-то пятьдесят пять. И вот он, квалифицированный инженер, держатель патентов на десятки оригинальных изобретений, сидит в мастерской по ремонту бытовой техники и ковыряется во всяких там пылесосах, швейных машинках и прочих так называемых гаджетах и дивайсах. Пытался Цибаркин преподавать, но не находил общего языка с деканатами местных вузов в понимании методик работы со студентами и работы с научным материалом. На промышленные же предприятия города брали лишь в качестве простого слесаря и не более. Мол, возраст не тот, переучиваться на современные специальности уже поздновато, да и молодым специалистам не следует перекрывать путь к профессиональному росту. А ему с его-то амбициями, с его-то своенравным характером делать монотонную работу, да ещё по указке неопытных юнцов, совсем не хотелось.
«Да уж, нынче производством управляют менеджеры юристы-экономисты, а никак не инженеры» – постоянно сверлила досада его наполненный творческими идеями мозг.
Не найдя благодатной почвы для реализации своих необузданных творческих амбиций, дядя Вася за́пил, благо, дети уже взрослые и ведут самостоятельную жизнь, так что на финансовом благополучии семьи это не очень-то и сказалось. Но когда, не выдержав постоянных пьянок мужа от него ушла жена, он за́пил уже по-чёрному и однажды вкусив все прелести алкогольного делирия* угодил в психиатрическую больницу. Там же местные алкаши-сопалатники остряки и юмористы «перекрестили» его из просто дяди Васи Степаныча в дядю Васю Стаканыча. Пройдя курс лечения от алкоголизма, дядя Вася, уже Стаканыч, немного одумался, и стал пить пореже и поменьше, хотя это понятие условное. С трудом устроился в мастерскую по ремонту бытовой техники – с пожизненной стигмой** алкоголика на работу ни где больше не брали.
(* делирий – металкогольный психоз, белая горячка, жаргонное – белочка, связанный со злоупотреблением алкоголем.
** – Стигматиза́ция (от греч. στíγμα – клеймение, нанесение ярлыка-стигмы. Здесь означает учёт в психиатрической больнице)
– Что у Вас? – Не выпуская изо рта дымящуюся сигарету, спросил Василий Стаканыч вошедшего в мастерскую очередного посетителя.
В мастерской кроме него находились ещё двое: седовласый мастер по ремонту холодильников и молодой подмастерье-практикант из местного технического лицея, бывшего ПТУ. В отличие от опрятного вида коллег, припухшее от пьянки лицо дяди Васи украшала трёхдневная неряшливая щетина и на голове лохматилась давно не стриженная нечёсаная шевелюра. На спинке обшарпанного стула, на котором восседал Цибаркин, висел мятый замызганный пиджак неопределённого цвета.
– Добрый день! Цибаркина Василия Степановича могу увидеть?
– Ну, это я! – ответил Цибаркин настороженно.
– Виктор Яковлевич Мельников, – представился вошедший. – У меня к вам разговор.
– Слушаю вас! Что починить требуется? Пылесос, холодильник, телевизор?
– Ничего чинить не надо. Мы можем встретиться в другой обстановке? Вы во сколько заканчиваете?
– Послушайте уважаемый, как там вас! – вспылил вдруг Цибаркин, – я уже говорил вашим дружкам, квартиру не продаю. А если со мной что случится, она полюбому моим детям достанется.
– Вы меня неправильно поняли, я по другому вопросу.
– Если ничего ремонтировать не надо, других вопросов быть не может. Проваливайте, пока я полицию не вызвал.
Седовласый коллега-мастер и парнишка практикант аж рты пораскрывали от удивления. Таким дядю Васю Стаканыча они ещё не видели.
– Извините! – буркнул под нос посетитель и поспешно вышел из мастерской.
По окончанию рабочего дня вышел Цибаркин из мастерской уже «навеселе», о чём свидетельствовали его раскрасневшееся лицо и слегка помутневший взгляд. Как водится, они с коллегой-собутыльником прежде, чем разойтись по домам принимали на грудь по стакану сорокоградусной, благо некоторые клиенты мастерской не отказывали в благодарности за неоценимую помощь в придании новой жизни их казавшейся навсегда потерянной бытовой технике. Подмастерью-практиканту не наливали, молод ещё.
– Василий Степанович! – окликнул его поджидавший у входа Мельников.
– Опять ты?! – сразу вспомнил Цибаркин о дневном визите окликнувшего его гражданина, – говори быстрей, чего надо, а то я тороплюсь.
– Возможно, я могу предложить вам работу, работу конструктора.
– Конструктора говорите?! – слегка смягчил он тон, – пытаетесь зайти с другой стороны?
– Так вы выслушаете меня или нет?! – не выдержал уже Мельников враждебного тона и перешёл на повышенные интонации.
– Ну, говорите!
– Может, где-нибудь присядем? Да хоть вон там, в скверике.
Как только они расположились на скамейке под тенью развесистой ивы, Цибаркин сразу закурил.
О проекте
О подписке