Один артиллерийский залп англичан не достиг цели и рухнул прямо в толпу автоматонов. Куски металла и керамики разлетелись в стороны, частично осыпав защитников. Но последующий удар артиллерии был куда точнее. В воздух поднялась пыль, а отколотые части стены обрушились вниз. И, к ужасу полковника, туда же соскользнула фигура стрелка, заметившего первым английского автоматона-парламентёра.

«Вот она, кровь моих бойцов. И сколько её ещё прольётся?» – с горечью подумал Платон Алексеевич, наблюдая за происходящим.

Неутомимые механические воины шли вперёд несмотря на потери. Задача вражеской артиллерии состояла в том, чтобы проредить ряды русских солдат и дать своим силам возможность закрепиться на стене. Но защитники крепости, несмотря на падающие вокруг снаряды и рушащиеся стены, были готовы стоять насмерть.

Снизу начали вылетать крюки-кошки. Несколько штук забренчали по полу стены и заскользили назад, ища опору и, не найдя её, упали обратно. Но один всё-таки зацепился за выступ. Металлический трос, уходящий вниз, зловеще натянулся.

Платон Алексеевич подошёл к краю стены и бросил быстрый взгляд вниз. Крюки выбрасывали неизвестные ему автоматоны-штурмовики; устройства были вмонтированы в их левую руку. В правой же руке каждый из них сжимал грозное оружие – боевой цеп, зловеще поблёскивающий на жарком солнце. Это мощное и опасное приспособление, состоящее из длинной рукоятки и тяжёлой цепи с шипастым шаром на конце, создавало ощущение неукротимой силы и разрушительной мощи.

Трос тянул зловещий механизм прямо к стене, и штурмовик начал ловко подтягиваться, взбираясь наверх с ужасающей скоростью и точностью. Его механические глаза светились холодным светом, а движения были резкими и уверенными. Враг был настроен решительно и скоро прорвётся сквозь их укрепления.

Один из солдат получил пулю прямо в лицо. Капли крови туманом взметнулись в воздух вслед за опрокидываемым телом назад. Ненависть молнией пронзила разум полковника, и как раз в этот момент из-за края стены показалось массивное по сравнению с обычным человеком тело автоматона-штурмовика. Глаза механизма светились зловещим светом. Трос, к которому крепилась крюк-кошка, затянулся в левую механическую руку.

Металлический воин повернулся всем телом к полковнику и на секунду замер, будто изучая своего противника. Свечение его глаз будто обещало смерть и разрушение. Полковник стиснул зубы и крепче сжал рукоять своей сабли с кристанитовой инкрустацией, способной рубить металл. Он знал, что настал решающий момент.

Автоматон, словно закончив изучать противника, сделал первый выпад. Его боевой цеп со свистом рассёк воздух, направляясь прямо к Платону Алексеевичу. Полковник ловко увернулся, отступив в сторону, и тут же контратаковал, целясь в механическую руку автоматона.

Несмотря на свою громоздкость, автоматон оказался быстрым и манёвренным. В последний момент успев увести руку в сторону, он получил лишь несильный удар, выбивший небольшой кусок металла. Вернув себе устойчивость, механизм снова замахнулся цепом, вынуждая полковника отпрыгнуть от его атаки. Тяжёлый шипастый шар пронёсся в каких-то сантиметрах от офицера и, падая, выбил пыль.

В этот момент появился Карпов. Он выпорхнул откуда-то сзади, поднырнул под руку атаковавшего его автоматона и с размаху ударил по его опорной ноге своей саблей. Как знал Платон Алексеевич, его адъютант ласково называл своё оружие «Гаврюшей». Клинок легко рассёк металл, и механизм с грохотом упал на колени, потеряв равновесие.

Не теряя времени, Карпов отскочил на безопасное расстояние и крикнул полковнику:

– Сейчас!

Старший офицер воспользовался моментом и, сделав резкий выпад, вонзил свою саблю в грудь, где, как он надеялся, было сердце его противника. Лезвие с трудом пробило броню, но всё же достигло цели, заставив механизм заискриться. Автоматон в последний раз пошатнулся и с грохотом рухнул на каменный пол стены, поднимая облако пыли.

Едва дым рассеялся, стало видно, что автоматон больше не двигается. Платон Алексеевич тяжело дышал, его руки дрожали от напряжения, но он стоял, готовый к новым атакам. Солдаты вокруг него, вдохновлённые его решимостью, снова заняли свои позиции, готовые защищать баррикаду до конца.

Новые крюки заскрежетали по камням, и на стене появились свежие враги-автоматоны. Массивные тела заслонили горизонт. Ружейные выстрелы высекали искры из металлических тел, пробивали и выбивали куски, обнажая искрящиеся внутренности, но, словно не замечая повреждений, смертоносные марионетки двигались вперёд. Артиллерия англичан продолжала бить по стенам, сотрясая поле боя, развернувшееся на стенах. Нужно было действовать, и он громко закричал, стараясь перекричать шум боя:

– За Веру, Царя и Отечество!

Он был похож на призрака, что восстал среди развалин. Офицерская сабля поднята над головой, будто божественное оружие, готовое опуститься на головы врагов. Рёв десяти глоток взрывает поле боя не хуже, чем смертельная вражеская шрапнель. Платон Алексеевич всего лишь на миг почувствовал гордость за своих людей, не страшащихся гибели, как раздался новый удар, сбивший его с ног.

Он потерял равновесие и как будто продолжал падать в бездну, как вдруг почувствовал удар. В глазах потемнело, а боль спёрла дыхание, пронзила грудь, как вражеская сабля. А может и вправду его убил автоматон или заряд артиллерии?

Нет, он пока не умер.

Кто-то держал его руку. Ангел?

Офицер наконец-то открыл глаза и увидел встревоженное, молодое лицо, испачканное сажей и чужой кровью. Совсем ещё детское. Про таких говорили, что «на губах материнское молоко не успело обсохнуть». Парень нелепо двигал губами, будто что-то говорил, но полковник его не слышал, лишь глупо лежал, пытаясь прийти в себя.

– … Ваше высокоблагородие! – внезапно ворвался голос солдата в сознание. – Нужно уходить! Стена пала!

Платон Алексеевич с трудом поднялся на ноги, опираясь на руку своего защитника. Возможно, у него было сломано ребро, а может быть, осколок пробил его тело. В такой обстановке некогда было задумываться о своих ранах, когда вокруг гибли солдаты Империи! Ему повезло. Вероятно, его отбросило взрывной волной от края стены, когда раздался взрыв. Оказавшись на ногах, Платон Алексеевич отряхнул волосы от пыли и мелкой каменной крошки.

Стена осыпалась, как будто собранная из песка. Теперь вместо неё была насыпь, по которой без проблем будут взбираться вражеские войска. Солдат указал на противоположную сторону, там, где была лестница, по которой он спускался, когда встречал автоматона-танцовщицу.

– Ваше высокоблагородие, нам туда!

Вместе с солдатом они спустились вниз, где уже формировалась баррикада. Солдаты, напрягая силы, подтаскивали обломки стен, деревянные балки и мешки с песком, чтобы хоть как-то замедлить продвижение врага. В воздухе висела густая смесь дыма и пыли, затрудняя дыхание и обзор. Но атакующие автоматоны пока не приближались. Насыпь из остатков стены пока была пуста.

Командовал всем адъютант Карпов. Он быстро перемещался по импровизированной баррикаде, указывая солдатам, куда складывать материалы и как лучше укрепить позиции. Его лицо было покрыто пылью и потом, но глаза горели решимостью.

– Ваше высокоблагородие! – Карпов заметил Платона Алексеевича и сразу же подошёл к нему, отдавая честь. – Рад, что вы в порядке.

Платон Алексеевич кивнул, оценивая ситуацию.

– Как долго мы сможем удерживать эту позицию? – спросил он, оглядывая укрепления.

Карпов пожал плечами.

– Трудно сказать. Враг пока не атакует, но это лишь вопрос времени. Мы должны быть готовы ко всему.

Видя, что Карпов пока справляется с организацией обороны, полковник обернулся к солдату, который спас его на стене. Юноша уже собирался уходить – помогать своим товарищам.

– Как тебя зовут, солдат? – спросил Платон Алексеевич, тяжело дыша.

– Иван, ваше высокоблагородие, – ответил тот, вытянувшись по стойке смирно.

– Спасибо тебе, Иван, – сказал Платон Алексеевич, положив руку на плечо юноши. – Ты спас мне жизнь.

Солдат смущённо улыбнулся и опустил глаза.

– Это мой долг, ваше высокоблагородие.

Отсалютовав, солдатик тут же убежал. Платон Алексеевич снял фуражку, достал из кармана кителя платок и протёр от пота лоб. На несколько секунд он посмотрел на кокарду в виде двухглавого орла с образом Георгия Победоносца, пронзающего копьём змея.

– Примкнуть штыки! – приказал Карпов.

Солдаты дружно опустились на колено, достав из специальных ножен на поясе штыки. В этот момент раздался грохот новых взрывов, и земля затряслась под ногами. Враг снова активизировался, и артиллерийская канонада извещала о его подходе.

Русские войска теперь откатились за новые баррикады, сам полковник вместе с адъютантом укрылись за одной из телег. Пока автоматоны не показались на насыпи, полковник взял слово:

– Красные мундиры не посчитали за честь скрестить с нами сабли лично, а подослали свои любимые игрушки – женских кукол, в которые привыкли играть дома перед уютным камином. – На лицах солдат, измученных первым штурмом, измазанных кровью и сажей, появились искренние улыбки. Никаким безбожникам не запугать и не украсть их воинский дух. – Так давайте встретим их тем, чем всегда встречали врага наши предки. Огнём и мечом! За Бога, Царя и Отечество!

Едва Платон Алексеевич закончил свою пламенную речь, как на насыпи, оставшейся после стены, появились фигуры врагов.

Новые автоматоны были ещё более смертоносными, чем прежние. Внешне они напоминали людей. К левой руке крепился круглый щит, а в правой руке они сжимали короткие, широкие мечи наподобие гладиуса. Стремительные нижние конечности перемещали машины со скоростью спринтера, а они сами прижимались к земле, будто готовя удар или опасаясь оного.

Винтовочные выстрелы сотрясли баррикады русских войск. Пули ударили в наплывающую стальную волну. К удовольствию Платона Алексеевича, не менее четырёх автоматонов упали замертво. Ещё больше получили повреждения, но были готовы продолжать бой.

Ещё до начала схватки он увидел, как один из автоматонов, приблизившись, атаковал защитника гарнизона. Меч-гладиус пронзил солдата насквозь, вырвавшись из его спины так быстро, что солдат не успел достать пехотный тесак, чтобы защититься.

Два гвардейца зарубили шашками стального убийцу с двух сторон и тут же вступили в бой с наплывающей волной. Началась жёсткая сечь, прерываемая редкими оружейными выстрелами.

Платон Алексеевич не был намерен отсиживаться за спинами солдат. Вынув из ножен саблю, он поспешил в первые ряды, размахивая оружием, как бравый драгун. Едва достигнув врагов, он широким ударом снёс голову ближайшему механизму, который готовился проткнуть своим мечом солдата. Затем ударил по щиту другого, и тот, потеряв равновесие, отступил на шаг назад.

Не давая врагам опомниться, полковник сделал выпад вперед, целясь в сочленение брони на ноге третьего механизма. Сабля, сверкнув на солнце, пробила слабую точку, и механизм с лязгом рухнул на землю. В это время рядом с ним солдат, вооружённый ружьём с примкнутым штыком как пикой, атаковал другого автоматона, попав прямо в центр его корпуса.

Платон Алексеевич быстро огляделся, оценивая обстановку. Солдаты, вдохновлённые его примером, с новыми силами бросились в бой. Вражеские механизмы, несмотря на свою грозную внешность и мощное оружие, начали отступать под натиском решительных защитников крепости.

Но как бы ни были героическими их усилия, гарнизон нёс потери. Несколько солдат лежали на земле, раненые или уже не подающие признаков жизни. Крики боли и стоны разносились по полю боя, создавая мрачный аккомпанемент к лязгу металла и выстрелам. Один из штурмовых автоматонов внезапно запустил свой крюк прямо в стоявшего напротив солдата. Ужасающее приспособление пробило его тело навылет, войдя в грудь и выйдя из спины, ударилось о стену в пяти метрах дальше, испачкав её кровью несчастного и увязнув там.

«Боже, они обучаются!» – мелькнула в голове у Платона Алексеевича мысль. – «Да нет, это невозможно. Скорее всего, какой-то сбой. Разум механизмов – это набор движений из перфокарт с минимальным анализом…»

Нужно отступать. Враг наседал, и ему не было числа. Полковник поднял руку, подавая сигнал горнисту, и над полем боя раздался резкий, тревожный звук, призывающий солдат отходить на заранее подготовленные позиции.

– Отходим ко второй линии обороны! Активируйте заряды! – крикнул Платон Алексеевич, стараясь перекрыть шум боя.

Приказ был ответственному за подрыв солдату, какому именно, полковник не знал, но надеялся, что его услышали. Несмотря на напор механизмов, русские войска отходили достаточно организованно. Раненых товарищей, кого могли, они тащили с собой, не оставляя их на милость врагу.

Платон Алексеевич, видя, как его люди отступают, продолжал руководить обороной, несмотря на усталость и боль, появившуюся после оглушения. Он знал, что каждый шаг назад должен быть продуман и организован, чтобы не превратиться в паническое бегство.

– Заряд не активируется, – проговорил солдат, что привёл его в чувство ранее, появившись прямо после того, как Платон Алексеевич сразил своей саблей ближайшего автоматона. – Видимо, перебило кабель.

– Найди старшего унтер-офицера Бучнева, – приказал ему полковник. – Должен быть способ активировать заряды.

Иван кивнул и тут же исчез в гуще сражения, пробираясь через дым и пыль, чтобы выполнить приказ. Платон Алексеевич глубоко вздохнул, стараясь подавить нарастающую волну усталости. Его тело уже начинало отзываться болью от каждого движения, но он понимал, что сейчас не время сдаваться. Вокруг него скоро с новой силой вновь закипит битва, и, хотя русская армия отступала, они окажут достойное сопротивление механизированной армаде врага.

Иван вернулся вместе с Бучневым в тот самый момент, когда полковник уже собирался попросить адъютанта найти себе пистолет. Старший унтер-офицер выглядел сейчас, как и все они: с гарью на лице и пропахший дымом. Глаза его бегали беспокойно, словно искали что-то важное, но не могли найти. Платон Алексеевич подумал, что это из-за усталости и боя. Лишь торчащий из-за плеча приклад дискового пулемёта намекал ему, что перед ним опытный боец, готовый в любой момент вступить в бой.

– Доложите обстановку, Евгений Дмитриевич, – сказал полковник, обращаясь к Бучневу.

Евгений Дмитриевич прокашлялся и зачем-то перед ответом посмотрел на адъютанта, будто ожидая от него поддержки:

– Взрывная машинка осталась позади! Мы ничего уже не сделаем, кабель где-то перебило. Нужно отступать к следующим баррикадам.

Определённый смысл в словах сапёра был. Если нет возможности активировать взрывчатку, то нужно, сохранив людей, идти на подготовленные позиции. Там были укрытия лучше, чем телеги. Вот только солдат не разделял их мнения.

– Ваше высокоблагородие. Разрешите мне попробовать активировать взрывчатку.

Слова Ивана удивили полковника. Как такое может быть, чтобы солдат знал больше, чем старший унтер-офицер? Вот и Евгений Дмитриевич зло сверкнул своими очками:

– Что ты мелешь, солдат? Тебе было сказано, что подорвать заряд не получится!

Злость сапёра сочилась в самих словах, но Иван и не думал сдаваться:

– Да как же не получится?! Там обычный тринитротолуол. Есть вариант использовать ручной запал.

Иван быстро присел перед полковником, снял свой заплечный мешок и достал из него трубку с устройством на одном конце в виде щипчиков. Полковник был знаком с таким устройством. Нижний конец вставляешь в взрывчатку и соединяешь рабочие части, что приводит к замыканию цепи. Отсюда будет взрыв.

– Подожди, но как же ты?.. – спросил недоумённо Платон Алексеевич.

Но его голос растворился в раскатистом грохоте выстрелов.

Новые ходящие машины появились впереди. На этот раз это были автоматоны в виде рыцарей, с овальными щитами по типу скутума, про которые Платон Алексеевич ещё читал в книгах про военное искусство и конкретно в разделе про римских легионеров и вооружение. Они прикрывали стальных врагов от стрелкового огня. Над верхними краями защитных приспособлений виднелись лишь глаза механических созданий. Все остальные части тела были скрыты. Полагаясь на стрелковый бой, они обрушили на защитников град пуль.

В момент нападения Платон Алексеевич оказался с сапёром за одной телегой. Иван куда-то исчез, едва началось нападение. Укрывшись с Евгением Дмитриевичем, они в первые секунды не могли поднять головы, настолько плотный огонь вёлся по ним.

Один из солдат не успел добежать до укрытия. Теперь у самой телеги его труп лежал в луже собственной крови. Платон Алексеевич при беглом взгляде насчитал не менее семи пуль, что вонзились в спину несчастного. Но его оружие как нельзя кстати лежало прямо рядом.

Полковник перекрестился, отдавая честь павшему, и взял винтовку с длинным, тонким прицелом.

– Стреляйте в глаза! – раздался крик адъютанта. Карпов прятался за баррикадами справа. Автоматоны, словно среагировав на звук, принялись стрелять в мешанину из каменной кладки и мешков с песком, за которыми он прятался. Поднялась пыль и строительный мусор, что осыпал волосы его помощника.

«Моё время», – подумал Платон Алексеевич, приподнимаясь со своего места и ставя винтовку на телегу.