На офицерском совещании стояла тишина. Лишь голос Платона Алексеевича чеканил подчинённым обстановку перед вражеским штурмом. Судя по данным разведки, второй гренадёрский полк практически достиг их расположения. Ориентировочное прибытие передового отделения – два-три часа. Ещё до пяти часов потребуется, чтобы собрать атакующий кулак и направить его на их гарнизон. Каждый из собравшихся знал, чем это им грозило.

Платон Алексеевич говорил им о том, что для него было честью служить с такими офицерами. Просил передать солдатам слова благодарности. Отечество не забудет их жертву, а подвиг останется в веках. Перед тем как разойтись, адъютант разнёс чай в простых металлических солдатских кружках. Погибать нужно было без вина, иначе Апостолы не пустят за ворота рая того воина, что пьяным идёт в бой.

Вот и сейчас, глядя на тёмную жидкость на дне своего стакана, Платон Алексеевич почему-то вспомнил чайный сервис своей жены, что остался от неё в наследство. Красиво расписанные цветами чашки с украшенным золотом дном вдруг вспомнились ему как нечто дорогое и важное. Где-то в груди что-то кольнуло, будто из-за невозможности больше увидеть их, он больше не прикоснётся к чему-то, что любила его Александра. Сашенька…

«Радуйся, скоро встретитесь на небе», – проговорил Платон Алексеевич самому себе.

Но что-то радостно ему всё равно не стало. Ведь по-другому и быть не могло. Его Александра Евгеньевна могла быть только на небе. Туда и ему было суждено отправиться – в это он очень хотел верить.

После совещания офицеры разошлись по своим делам. У каждого был примерно час до того времени, когда им придётся занять свои места на линиях обороны. Кто-то помолиться в последний раз перед иконой, а кто-то решит проверить готовность позиций, вооружение и настрой своих подчинённых перед битвой. Платон Алексеевич выбрал последнее, ведь именно от него зависел весь исход сражения.

В последний раз он посмотрел на триколор Империи с двухглавым орлом, отдал ему честь и отправился вниз.

Вместе с адъютантом они на машине отправились к единственному значимому офицеру, которому из-за важности его дела было разрешено не присутствовать на совещании. Машина выехала за шлагбаум и заспешила по улице, обгоняя группы солдат. Иногда, когда их никто не видел, Карпов нажимал на грушу клаксона слева от руля, и тогда из трубы извлекался характерный звук, похожий на небольшой горн, распугивая отстававших зевак.

Пока они ехали мимо, Платон Алексеевич рассматривал, как солдаты в спешке сгружали мешки с песком и строили из них укрытия. В зданиях, что успели возвести ещё во время строительства крепости, организовывали свои точки стрелки с винтовками с дальнобойной оптикой. Прицелы поступили в войска лишь недавно, но уже показали высокие результаты в дальности стрельбы. Некоторые стрелки умудрялись бить врага на расстояние в целую версту! Жаль, что таких винтовок в его гарнизоне было немного. А так можно было настрелять механизмы ещё на полпути…

Инженерно-сапёрный батальон под командованием старшего унтер-офицера Бучнева Евгения Дмитриевича в тот момент выполнял работы у северных ворот. По тактическому замыслу противника, именно на эти ворота должен был прийтись основной удар английских войск, поэтому основное внимание уделялось их защите.

Платон Алексеевич хотел переговорить со старшим офицером и, когда они приехали на место, вышел из машины, разглядев среди солдат Евгения Дмитриевича. Тот был мужчиной лет сорока, издалека похожий на бочонок на маленьких ножках, с такими же маленькими ручками. Немного нескладный, лысоватый, с взъерошенными остатками волос, он носил густые усы и топорщащуюся бороду. В минуты, когда Платон Алексеевич был в хорошем расположении духа, ему даже казалось, что старшего унтер-офицера можно было причислить к гномам – частым персонажам из немецкой мифологии. Едва мужчина увидел полковника, как его очки блеснули, будто приветствуя старшего офицера.

– Платон Алексеевич, – проговорил главный сапёр, сам пропахший дымом, – чем обязан?

– Вы подготовили заряды? – перешёл сразу к делу полковник.

– Взрывчатка установлена по всей линии наших укреплений. Каждая потеря будет стоить врагу какой-то части войск. Но признаться, – Евгений Дмитриевич поправил очки на переносице, словно они у него съехали, – нам не хватает не только людей, но и бомб. Для англичанина мы будем как приятная закуска перед основным обедом. Проглотят и не заметят.

Платон Алексеевич помрачнел. Ему не хотелось быть закуской. Вот костью в горле – это да, всегда пожалуйста.

– Взрывчатку активируют надёжные люди?

Старший унтер-офицер неопределённо махнул рукой, то ли на свои слова, то ли отмахнулся от несуществующей мухи.

– Все отобраны исключительно по рекомендациям командиров и сослуживцев. Но… люди, это люди. У них есть такое несовершенство, как моральные дилеммы, медленные рефлексы и чувство вины. К тому же не надо забывать, что плоть хрупка. Один маленький хлопок – и вот уже нет человека, чтобы что-то там нажать. Люди, не автоматоны. Без них мы как без рук, ваше высокоблагородие. Они не устают, не боятся…

Злость начала вскипать внутри у полковника, и всё-таки он быстро подавил собственную вспышку гнева:

– Опять вы со своими машинами. Не доверю я жизни людей какому-то там механизму! Не доверю!

Сапёр лишь пожал плечами. Не его делом было принимать такие решения. Он лишь закончил:

– Установка взрывчатки закончена. Мы готовы к заморским гостям.

После разговора с Бучневым Платон Алексеевич поднялся на северную стену. Больше ему не было надобности куда-то идти или с кем-то разговаривать. Лишь только ожидание своей скорой судьбы стало важным.

Сзади подошёл Карпов. Едва полковник обратил на него внимание, как адъютант протянул ему трость – любимую вещицу, которую покрывал изящный орнамент. Латунный стержень, отполированный до блеска, плавно переходил в элегантную рукоять, украшенную замысловатыми узорами. Инкрустация производила впечатление тонкой вышивки на металле. Платон Алексеевич оставил трость в машине, когда провожал Аннушку, и с тех пор ходил без неё.

Забрав предмет, старший офицер гарнизона нажал на потайную кнопку на навершии. Раздался щелчок, и верхняя часть поддалась вверх. Разъединив, он перевёл её перпендикулярно, открыв подзорную трубу. Поставив нижний конец трости на зубцы стены, Платон Алексеевич примкнул к окуляру и окинул взором плато, что раскинулось перед ним.

На протяжении примерно километра или более со всех сторон к ним подступали джунгли, окружая их плотным кольцом зелени. Солнце светило ярко, покрывая всё это зелёное великолепие золотистым свечением. Воздух, который приносил ветер, был насыщен ароматами влажной земли, цветущих растений и лёгким запахом гнили, характерным для тропического леса.

Платон Алексеевич внимательно осматривал плато через подзорную трубу. Его взгляд скользил по каждому изгибу местности, по каждой детали, которая могла бы указать на приближение врага. Но ничего, что позволило бы судить об этом, он так и не заметил. В конце концов он сдался и повернулся к своему подчинённому.

Адъютант сжал своей здоровой рукой металлический протез, словно проверяя его на чувствительность:

– Представляете, ваше высокоблагородие… Иногда она болит, будто настоящая. Я уже думал обратиться к врачам за обезболивающим.

Платон Алексеевич кивнул. Он слышал подобные истории от сослуживцев, что теряли конечности. Потому он проговорил:

– Такое бывает. Кажется, это называют фантомными болями.

– Я знаю, что такое фантомные боли. Но это не они. Эта железка как будто вжилась в моё тело, стала частью меня… И меня это пугает.

Платон Алексеевич посмотрел на металлическую руку подчинённого. Разве такое возможно?! Конечно, нет. Скорее всего, вся эта ситуация, близость смерти так повлияли на его адъютанта.

Не зная, что ответить, Платон Алексеевич снова приник к окуляру. Будто юнец, не находящий слов, чтобы подбодрить товарища, он намеренно уклонился от ответа. И не сразу заметил одинокую фигуру, что появилась из джунглей и медленно брела к ним.

– Кстати, – проговорил Карпов, снимая заплечный мешок, с которым редко расставался. – его высокопревосходительство генерал-лейтенант Алексеев прислали вам подарок. Забрал накануне из почты…

Но тут адъютанта прервали:

– Человек! – раздался удивлённый крик стрелка с винтовкой с дальнобойной оптикой.

– Вижу его! – подтвердил другой солдат, поднимая свою винтовку и внимательно следя за фигурой через прицел.

– Не стрелять без команды! – резко приказал Платон Алексеевич, отрываясь от окуляра. – Посмотрим, что они задумали. Продолжайте наблюдение, если кто-то появится, сразу мне доложить. Карпов, за мной.

Трость вместе с подзорной трубой полковник оставил на стене. Вместе с адъютантом они спустились по лестнице со стены. Платон Алексеевич спиной чувствовал нетерпение подчинённого. Не дойдя до ворот метров пять-шесть, он остановился.

– Пять стрелков сюда, – приказал Платон Алексеевич, не оборачиваясь. – И пусть будут наготове.

Карпов кивнул и быстро удалился, чтобы выполнить приказ. Спустя несколько напряжённых минут он вернулся. Солдаты встали рядом с полковником, крепче сжимая свои винтовки. Напряжение в воздухе нарастало с каждой секундой.

– Парламентёр, ваше высокоблагородие, – крикнул сверху стрелок, заметивший, как и он фигуру.

Конечно. Красные мундиры, как называли англичан в войсках российской империи за их военную экипировку, намеревались взять их заставу без боя. Про лагеря для военнопленных, что радушные душегубы из островной Империи готовили для своих военнопленных, ходили легенды. Но русский солдат и офицер не сдастся, чтобы честь не потерять, не из-за страха перед лишениями и страданиями, конечно.

– Железка просит ваше высокоблагородие разрешить пройти, – продолжил стрелок со стены. – Говорит, что у неё есть какое-то важное сообщение.

На секунду полковник призадумался. Не уловка ли это? Солдаты пропустят автоматон внутрь, а она, пробравшись внутрь, тут же активирует бомбу, повредив ворота или ещё лучше – убив его, то есть командира. Но на такую подлость даже англичане не пошли бы, хотя, как говорится, ещё не придумали такую подлость, на которую они не были готовы. Но всё-таки он сухо бросил:

– Пропустить.

Адъютант кивнул:

– Отворяй! – рявкнул он двум застывшим у ворот солдатам.

Тяжёлые металлические створки медленно открылись. Через образовавшийся проход проникла хрупкая женская фигурка. Вздох удивления раздался над русским войском, когда они увидели девушку, что, исполнив изящный реверанс перед открывшими ворота солдатами, направилась прямо к застывшим офицерам.

Парламентёр, или то, что выполняло эти функции, явилось к ним в одиночку. Ей оказался автоматон в виде самой обычной танцовщицы, что можно было встретить в знаменитой Гранд-Опере где-нибудь в Париже.

Выглядела она подобающе. Точёная, будто из камня, что брал начало из античности. На голове соломенная шляпка, украшенная цветами. Ворот отделан белым кружевным жабо. Бело-синее платье, что дало бы форы любой модной кокетке из Парижа. Но всё это – и изящная одежда, и даже обувь – было разукрашенным и мёртвым металлом и частично керамикой, лишь передающим внешность настоящей женщины.

Едва она вошла, как вздох удивления раздался по строю солдат. Они ожидали смертоносных автоматонов, а тут к ним пришла какая-то гризетка. Пусть она и была механизмом.

Видя всеобщее смятение, Платон Алексеевич громко спросил:

– Что ты хочешь, марионетка? Или твои хозяева прислали тебя заявить о капитуляции? – по рядам солдат прошёл нервный смешок.

Полковник не был уверен, что механизм его понимал. Вдруг она знала только английский язык? Но его опасения были напрасны.

Когда автоматон говорила, то части её лица раскрывались на четыре части, как хелицеры у паука, что было достаточно зловеще. А дополняли всё рваные движения механическими конечностями, подкрепляя каждое слово:

– Верные сыны Русской Империи! – провозгласил автоматон на чистом русском языке женским голосом, с металлическими, неживыми нотками. – Зачем вам умирать за своего царя, если можно сдаться и жить ещё долго и счастливо?! В британском плену вас ждёт трёхразовое питание, хорошее отношение и даже жалование, полагающееся пленным для покупки табака или водки. Сложите оружие, и ваши потомки, дети и внуки, скажут вам спасибо!

Автоматон сделала новый изящный реверанс и рваными движениями закончила его поклоном, медленно выпрямившись.

Вот только Платон Алексеевич почувствовал, как глаза его заволокло тёмной дымкой от ненависти. Сдаться! Эта механическая тварь предлагала ему предать Отечество! Резким движением он выхватил винтовку у стоящего рядом солдата, прицелился и спустя секунду нажал на курок.

Пуля пробила керамический череп, разбив его на мелкие куски. Искрящиеся электричеством внутренности обнажились веером искр. Женская фигура упала на мостовую. Руки-конечности тряслись, будто бились в агонии, и в груди Платона Алексеевича заныла старая рана. Он ненавидел себя за эту вспышку ярости – ведь когда-то учил дочь: «Гнев слеп». Но своим солдатам он сказал:

– Никаких переговоров с английскими крысами! Я не стерплю такого унижения! И уберите это убожество отсюда. Сбросьте со стены, чтобы это видели её красномундирные кукловоды.

Уже за его спиной раздался ружейный выстрел. Видимо, кто-то не выдержал и добил механизм.

Английские военачальники не нашли среди своего сброда достаточно смелого человека, чтобы взглянуть в лица своих врагов, – а это было равно нанесению оскорбления. К тому же это был мерзкий автоматон, а на него не распространяются законы военного времени, запрещающие убивать переговорщиков.

А ведь ему предстоит сегодня умереть. И его адъютанту. Ради Императора и своего Отечества. Ещё вчера осознание этого заставляло сердце биться чаще, а от прилива гордости казалось, что он готов хоть сейчас броситься с обрыва. Вот только сегодня он чувствовал лишь грусть.

Несмотря на убеждение Платона Алексеевича, что атакующие будут ждать части для усиления, автоматонов отправили на гарнизон прямо с марша. Плотные группы смертоносных механизмов неслись по обширному полю, огибая его с разных сторон или напирая прямо в лоб, на огонь бившей по ним артиллерии. Тупые инструменты человеческого гения понесли первые потери в битве, но русский офицер знал, что их взяли в клещи. С запада, севера и юга на них шли английские орды. С востока же их прикрывало море. Или, наоборот, отсекало от возможного спасения.

Пути назад нет. Они были окружены, и впереди их ждала жестокая битва, где каждый метр земли будет орошён кровью, а каждый вздох может стать последним. Платон Алексеевич крепче сжал рукоять своей сабли, готовясь к неизбежному столкновению. На их победу не поставит и самый отчаянный картёжник в Петрограде, не то что взрослый мужчина, разменявший пятый десяток лет. А в плен он не сдастся. Сама мысль об этом отвергалась русским офицером как самая жуткая ересь.

Основная задача всех линий обороны – сбить атакующий потенциал англичан. Потери автоматонов должны стать многократными, а за каждую жизнь русского солдата они должны платить жестокую цену. Но подобная тактика должна сработать с войсками, состоящими из людей. Подействует ли она на бездумные механизмы? Платон Алексеевич не знал заранее, но очень надеялся на чудо.

– Подпустить на сто метров и дать залп! – громко скомандовал стрелкам Платон Алексеевич, стоя на стене и напряжённо всматриваясь в ряды напирающих врагов.

Дружная ружейная канонада сотрясла стены. Густой и плотный сизо-белый дым на секунду скрыл всё вокруг, будто плотный туман. Едва он рассеялся, как русский офицер аж улыбнулся от удовольствия.

«Хорошо! Очень хорошо!»

Передовые атакующие автоматоны рухнули под ноги напирающим рядам, что буквально втаптывали их в землю, не замечая ничего вокруг. В нескольких местах была даже заметна прореха. Проклятые механизмы падали, теряя свои конечности и бессильно пытаясь ползти дальше вперёд. Вражеские инженеры, конечно, исправят это и починят их после боя, но сам факт не мог не радовать.

Но ликование было преждевременным. Ответный огонь артиллерии их врага чуть не обрушил стену. Размещённые на ней бойцы скрылись в клубах пыли. Едва стихла канонада, как с разных сторон раздались стоны и крики раненных.

– Стена долго не протянет, – сказал адъютант.

Слова Карпова не сразу дошли до офицера. В ушах звенело после удара англичан. Несмотря на то, что его не задело, Платон Алексеевич ощутил горечь и боль, ведь подчинённые ему солдаты умирали прямо сейчас.

– Будем держать столько, сколько потребуется, – зло бросил своему подчинённому офицер.

Против русского гарнизона сейчас задействовали разведывательных автоматонов. Они напоминали фигурами людей. Правая конечность сжимала пехотную саблю, в левой они были вооружены обычными пистолетами. Достигнув стены, механизмы принялись стрелять вверх по защитникам, никого, впрочем, не задевая. Но не это было их главной задачей. Нужно было сковать русские войска в бессмысленном бою, так как на задних рядах атакующих уже показались новые враги с осадными лестницами.