Он переводил взгляд с мамы на отца, с одного родного лица на другое: тонул, как в пучине морской, в их добрых глазах, разглядывал морщинки. А потом мама и папа стали таять, как сахарные человечки. Прост всем телом тянулся к ним. Но тут же почувствовал покой внутри, опустился на скамейку, сомкнул глаза, а очнулся в подвале. В стороне Оля разговаривала со связной, оплачивала сеанс.

– Все прошло хорошо? Ты видел родителей? Поговорил с ними?

– И видел, и говорил… Тебе непременно нужно встретиться со своими стариками, Оля.

– В студии все расскажешь поподробнее.

– Закинуть бы в желудок что-нибудь.

– Сейчас запрягу Эльбруса, – улыбнулась Ольга.

И они пошли по солнечной марсианской улице, зажатой между уходящими к куполу небоскребами, к ближайшему кафе «Круассан».

***

В свои законные выходные Тихон иногда в одиночку наведывался в клуб «Новая Земля», а в это время Ольга зависала в интерактивной колониальной библиотеке (КБ12 № 37). Как не уставал напоминать Одиноков, порой нужно побыть врозь, чтобы соскучиться.

Прост со шлемом на глазах комфортно расположился в одноместной капсуле виртуальной реальности «Пилигрим-1» и через пару минут уже перенесся в искусственный ночной порт «Улов».

Желтый свет подвешенных на звенящих цепях фонарей с пирамидальными плафонами падал на проржавевшие до дыр причалы. Около них зависли трапециевидные корабли «Адмирал Рон-цы», «Адмирал Кинт-зы» и другие. Они короткими днищем и килем едва касались угольной морской волны. Пенистые гребни чуть омывали борта из стальных пластин, прикрученных к прочным каркасным балкам. Из правого и левого бортов торчали стволы семидесятитрехмиллиметровых пушек «Трезубец Посейдона». На палубе возвышался застекленный куб – рулевая, или капитанская, рубка, освещенная изнутри холодным раздражающим светом лампы. Суда тянулись до самого горизонта, и линия фонарного света тоже. Самые дальние парящие суда были лишь черными кляксами на пожелтевшей бумаге.

Матросы в полосатых комбинезонах и в очках, врезающихся резиновыми вставками в лица, поливали палубы из красных шлангов. Другие, насвистывая под нос мелодии вроде «Ди-ти-ди-трам-ди-ди-ти-ди», – в строительных люльках, ходивших ходуном от ветряных потоков, балансируя, чистили банниками дула пушек. Третьи, перебрасываясь словцами, распыляли на сварные швы травильную пасту от коррозии. Прост шагал по бетонным плитам с прижатыми петлями-«ушами», и водяная пыль с палуб долетала до него.

На набережной у причалов матросы торговали морскими мутантами. Разнообразие чудовищ поражало. Глазомног – на его спинном плавнике, смахивающем на полотно пилы, на каждом острие было по болтающемуся и подмигивающему глазу, пронизанному красными капиллярами. Злоб – словно ощетинившийся зверь, его золотая чешуя встала дыбом. Шагополз – у него вместо нижних плавников безногтевые пальцы с водяными мозолями и выпирающими костяными наростами. Нюхал – с собачим, влажным и сопливым, носом. Диском – со светящимися усами-клубками, что больше самого мутанта из глубин. Лядыл – напоминает жабу, вымахавшую на гормонах. Патиссон – как летающая тарелка с пузом в ошметках кожи. Вся рыба из ночного улова. Синие ящики стоят друг на друге, рыбины захлебываются воздухом, извиваются как аккумуляторные рыбки-приманки, крупные бьются в сетях, крепящихся к невысоким подъемным кранам.

Прост тормозил у каждого торговца и изучал «франкенштейнов». Торговцы выкрикивали: «Тоюум тин дум яр. Ваш лыю. Дум» – и слизких мутантов предлагали покупателям.

Один вцепился в Тихона и потащил его через отключенный плазменный носовой люк в трюм, а затем умчался. Тут же силовое поле восстановилось, а освещение вырубилось. В полной темноте трюма он обреченно наблюдал, как желтый конус света, проходя через силовое поле, заканчивался у ног.

Рывок. Стоп. Прост устоял, взялся руками за скобовидные ручки, приваренные по бокам люка. Опять рывок. И снова стоп. Полный вперед. Увидел через силовое поле, как полоса света набережной сузилась до черты, а после окончательно схлопнулась. Он ослеп. А потом шторм неистово бушевал, и корабль кренился вправо и влево, откуда-то сверху доносились выкрики экипажа. В лунном свете Прост смотрел через плазменный щит на величественные волны, словно окатывающие с головы до ног. Силовое поле внезапно отключилось, и вода хлынула рекой в заполненный мраком трюм. Он, так и не углядевший точку выхода, только успел вдохнуть воздуха, проплыл через круглый проем и всплыл на поверхность. Волны снова и снова топили его, принуждали беспомощно барахтаться. Очередная волна, грохоча, обрушилась на него, и сознание потухло…

***

Прост очнулся на песке из стекла. Впереди – барханы из прозрачных песчинок, позади – штилевое, без единой волны, розовое, как фламинго, море Хамио. Вишневое солнце пекло голову. Из одежды только штаны, уже сухие. Во рту стояла засуха. Он поднялся на ноги. «Надо найти точку выхода», – устало пробурчал себе под нос. Доплелся до самого высоченного бархана и, обрушивая песок, поднялся на него, чтобы осмотреться. Приложил ладонь ко лбу – словно козырек кепки: бархан за барханом, только на горизонте различалось голубое пятнышко – видимо, озеро. «Пойду на озерцо – хоть какой-то ориентир». Ни ветра, ни живого существа. Наш бедуин то поднимался на холмы, то сбегал, и, казалось, нет подъемам и спускам конца и края. Вдруг зашевелился песок… и громадное белое жало скорпиона-альбиноса асугара вылезло из глубины бескрайней пустыни Плита. Прост пустился наутек. Задыхаясь, он оборачивался и видел, как асугар, покрытый хитиновыми щитками, оказывается все ближе к нему. Он ощутил, как что-то влажное и холодное ударило во вспотевшую спину, как пружина, а затем запекло между лопаток так, как будто его облили разъедающей кислотой. Тихон упал на песок. Скорпионий хвост и острое серповидное жало, шипя, раскачивались над его беззащитным телом, и с жала капали на грудь жгучие, проникающие в ткани капли яда. Тихон приготовился поймать следующий удар и что есть силы зажмурился. Когда он открыл глаза, не было уже ни опасности, ни стеклянной пустыни, а был смешанный лес…

Обычное желтое солнце освещало, как позволяли макушки деревьев, чащу Волчья. «Надо найти точку выхода», – опять пробурчал Прост. Он разглядел сквозь листья и сучья пламя костра: «А вот и она» – это не так уж и сложно. Высоко поднимая ноги, перешагивая через валежник, почти дошел до голубого пламени, как вдруг услышал чей-то хрип и бег за спиной. «Что это может быть?» Недоумевая, всмотрелся в заросший кустарником лес. «Опять какая-то тварь», – недовольно подумал он и в эту самую секунду углядел груга. Он походил на медведя с длинным хоботом, как у слона, или, может, напоминал крупного муравьеда. Груг, громко дыша, быстро пробирался сквозь густо-зеленые заросли. Прост понял, что не успеет добежать до костра, схватил валявшуюся тут же толстую ветку и выставил ее перед собой, как рыцарский меч. Существо сражалось хоботом, а наш геймер бил палкой. И он снова проиграл: лохматый зверь улучил момент и оглушил его сильным ударом по голове. Боль разорвала Проста, и он опять потерял сознание. А пришел в себя высоко в горах…

Холод был диким, и снежный ветер хлестал по лицу. Игрок шел по горному хребту Икар, над крутыми ледяными склонами, а перед забитыми снегом глазами со всех сторон мертво покоились снежные могучие пики и спины гор, озаренные фиолетовыми лучами скрытого солнца. «Наверняка точка выхода на краю хребта. Больше ей просто негде быть!» – подумал Прост. Борясь с бураном и снегом до середины бедра, медленно, но верно он приближался к цели до тех пор, пока не встретил еще одного соперника: горного звездного ястреба. Крупная птица, трепыхая крыльями, опустилась перед ним и, подергивая круглой головой, смотрела прямо в глаза. «Ага, дошел. Жди следующей локации», – сказал он сам себе. Буран не утихал. Серебристый ястреб развел крылья, готовясь к нападению. В тревоге Прост повернулся и около правого склона заметил синий переливающийся круг. «Здесь!» – пронеслось в голове. Он, не раздумывая, спрыгнул – аж душа ушла в пятки – и залетел в диск – точку выхода!

– Пощекотал нервишки на славу! – уходя, сказал Тихон девушке с желтыми прядями волос.

– Еще заглядывайте! Любые желания воплотятся у нас! – доброжелательно, с улыбкой попрощалась девчушка и натянула гарнитуру виртуальной реальности «Небожитель».

– Это точно, – и он двинулся по подсвеченному красным коридору к лифту. Оля, получив оповещение о завершении сеанса, готовилась встретить любимого…

***

– Тихон. Тихон. Постой. Нога не слушается.

Друг внимательно осмотрел бионический протез: он не сгибался в колене, а голеностоп функционировал. Теперь протез смахивал на костыль Джона Сильвера.

– Давай вызову такси.

– Твоя студия совсем близко, я дойду.

– Я вызываю такси.

– Зануда! Я бы осилила…

Тихон взял Олю на руки и плавно опустил на задний диван подлетевшего такси.

– Приятно.

– Я возьму за правило, – по-доброму посмотрев в карие глаза совсем не расстроенной любимой, сказал Прост…

Он с помощью мыслесвязи открыл дверь подъезда куполоскреба, который, казалось, не имел крыши, вызвал лифт, назвал этаж и опять-таки силой мысли, подумав о коде, разблокировал дверь в студию.

– Ты настоящий кавалер. Спасибо.

– Я готов сразиться с разумными ящерами вражеской галактики и вернуться домой, как спартанец Офриад со щитом, лишь бы ты не печалилась.

– Думаю, что это не потребуется пока. Сейчас установлю соединение с мастером.

Перед глазами лежащей под пледом Ольги тряслась иконка смартфона, но хозяин мастерской «Припой» так и не появился.

– Отошел, перезвоним.

Через час повторилось то же самое. Тогда Тихон решил проверить, не свернулась ли мастерская.

– Господин, мастерская неделю как закрылась. Если позволите, найду поблизости другую, – предложила Эльза.

– Жду.

– К сожалению, ближайший пункт ремонта бионических протезов в соседней колонии, в тридцать шестой.

– Часы работы?

– Круглосуточно.

– Оля, я собираюсь.

– Бесполезно удерживать тебя, сейчас сниму протез.

– Эльза, построй маршрут.

– Господин, около четырех часов пути, от подъезда до подъезда… такси на подлете.

Молодой человек чмокнул девушку, погладил пушистого Луча, взял саквояж с бионическим протезом и зашел в лифт.

До края купола Тихон летел по воздушному проспекту, что пролегал между зеркальными куполоскребами, и такси успевало отражаться в стеклах. Затем такси прошмыгнуло с ветерком по воздушному тоннелю «Нить-3637», соединяющему две марсианские колонии. Тоннель был проложен по марсианскому грунту и представлял из себя стеклянную полусферу. Прост через стекло смотрел на грязно-рыжий закат и думал об Ольге. Мегаполис-сосед мало чем отличался от того, в котором проживали Прост и Жизнова, – типичная колониальная застройка. Он расплатился, и такси, управляемое автопилотом, умчалось в ночь, раскрашенную огнями. Подъезд офисного небоскреба был освещен светодиодными мини-прожекторами, встроенными в козырек. На слепящем сенсорном планшете среди прочих мелких контор нашлась и «Мастер Электро». Тихон пообщался с помощником мастера по видеосвязи, тот разблокировал входную дверь и подсказал этаж и номер офиса.

Офис походил на мастерскую двадцать первого века по ремонту смартфонов и планшетов. Левитирующие столы были завалены бокорезами, пинцетами, сплавами, микросхемами и другими необходимыми мелочами. Паяльные станции коптили, и возвышался бокс-мультиметр «БМ авто-9», пищащий время от времени. Мастер Док в синем прожженном плаще, в очках-микроскопе с подсветкой, похожих на две подзорные трубы, внимательно изучил протез.

– Оплачиваете диагностику. Если соглашаетесь на ремонт, эти деньги будут включены в цену ремонта, – объяснил помощник.

– Хорошо.

– Подождите в виртуальной кабинке, там есть бесплатные игры.

Пока Док корпел над искусственной ногой, Прост рубанулся в VR-шутер «Солдаты», поболтал с Олей и заказал такси ко времени окончания ремонта. Ольга сказала, что не ляжет спать одна, пообещала его дождаться. Когда уставший Тихон вернулся домой, она засияла от счастья.

– Пойдем, я примерю его! – опираясь на трость, Оля подошла к табурету.

– Луч, не отставай, – сказал Тихон.

– Прекрасная работа – скорость отклика бионического протеза отличная, – довольно улыбнулась Оля.

– Я рад, – сказал Тихон. – Завтра отметим?

– Обязательно!

***

– Готовы?!! – разорвал наушники Проста и Ольги голос гида; все трое были в алюминиевых скафандрах «Орбита-3», обтягивающих тела; контейнеры с кислородом прилегали к спинам. Запасной кислород покоился в багажном отделении открытого марсохода-кабриолета. Экскурсовод восседал на кресле, словно кучер на облучке, а наши путешественники пружинили на диване за ним.

– Просьба пристегнуть ремни безопасности. Туристическая компания «Открытый Марс» рада приветствовать вас на борту марсохода «Лис М»!

Марсоход прокатил сквозь наземную шлюзовую камеру и оказался за куполом, под солнечным диском. На колесах (диаметром два с половиной метра) он удалялся от колонии, и вскоре его команда после разворота где-то вдали созерцала половину «мыльного пузыря», тридцать седьмую колонию. Кабриолет снова помчался вперед, объезжая препятствия рыжего Марса: валуны с оспинами, рытвины, холмы и овраги.

– Подъезжаем к первому объекту, – проинформировал гид.

Марсоход подъехал к глубочайшей воронке впадины Здоровяк, в которой мог укрыться небольшой городок.

– Дорогие пассажиры, место падения астероида по правую руку от вас. Поразительное зрелище?

Тихон посмотрел на Ольгу через стекло шлема, его знакомый голос прозвучал в ее наушниках.

– Представляешь, какие гиганты летят на нас?

– Не хочу даже думать. Нам преподавали, что после того, как с Землей столкнулся астероид, похожий на тех, что летят к нам – кстати, до сих пор можно постоять на краю кратера Чикшулуб, – небо над Землей стало мраком, температура упала до нулевой отметки. Случилось так называемое мел-палеогеновое вымирание – исчезли динозавры мезозоя, а также морские рептилии – великаны, моллюски-великаны и летающие ящеры.

– А нынешние астероиды, ко всеобщему ужасу, вмиг разобьют вдребезги Землю, Луну и Марс, как пушечные ядра разносят стены.

Марсоход тронулся с места и нырнул в желоб – пересохшее русло реки. Кабриолет, подпрыгнув, вылетел на плато Великой равнины, у которого, казалось, не имелось противоположной стороны – багровый горизонт.

– Перед вами, пассажиры, дно бывшего моря.

Тихон услышал голосок Оли в наушниках, она в скафандре замерла, созерцая бескрайнюю недвижимую равнину.

– Я будто слышу шипение волн, взвизги чаек, гудки лайнеров. Помнишь наш VR-круиз в «Новой Земле»?

– Да.

– Эх! Вот бы сейчас пересесть на такой лайнер и поплыть по курчавой синеве до райского островка.

– Чем бы там занимались?

– Только приятным!

Тем временем вечерело. «Лис М» пропылил с километр вдоль неживого берега и подкатил к отелю, напоминавшему руины древнегреческого города под чистыми небесами: невысокие стены и постаменты, сложенные из блоков, подогнанных друг к другу. Рядом стояла цилиндрическая наземная космическая станция «Марслис-5» на треногах.

Внутри станции Тихон и Оля, сбросив скафандры, приняли тропический душ, горячий, как термальная вода; разогрели лабораторные полуфабрикаты и ели, наслаждаясь, запивая порошковым вином, болтая и смеясь. А потом растянулись в скафандрах на мягкой подстилке на постаменте. Засыпая, глазели через стекла на звезды.

– Доброй ночи, моя звездочка, – сказал мужчина. – Ты сияешь мне.

– Доброй ночи, капитан, – ответила его женщина. – Я иду за тобой…

Жаль, но завтра их недолгое путешествие завершится, и они окунутся с головой в привычные будни перед апокалипсисом, с радостями и горестями, которые они непременно поделят.

***

Разместившись в виртуальной капсуле клуба «Новая Земля», они шли мимо многоэтажек, сложенных из пепельных квадратных панелей. Опущенные рулонные шторы и сведенные жалюзи, не пропускающие свет хмурого дня, скрывали от их глаз одинаковые комнаты этих угрюмых домов. Небо со всех сторон было затянуто тучами, наползающими друг на друга. Лужи попадались повсюду, словно тысяча озер. Встречные люди, одетые в дождевики цвета промокшей земли, не поднимали глаз из-под нависающих капюшонов.

– Прокатимся? – предложила Ольга.

– Ну и допотопный транспорт.

Вклинился мыслегид:

По маршруту трамвая, над рельсами, по которым он катится, протянуты контактные провода. Трамвай поднимает токоприемник, он и провода соприкасаются, что дает необходимую энергию для движения.

У остановки, скрипнув, встал – будто рванули за стоп-кран – бурый, облепленный ржавыми бляшками трамвай, и резко раздвинул двери-гармошки. Прост и Оля поднялись по ступенькам.

– Странно, никого нет? – удивилась Оля.

– Будто он перевозит души, – подметил Тихон.

– Больные души. В таком месте здоровым просто неоткуда взяться, – добавила она.

Двери хлопнули, как артиллерийское орудие, и трамвай нервно помчался вперед. Они едва устояли на ногах – так шатался промозглый вагон. Начался затяжной дождь. Они сидели на жестких, обитых чем-то убого-коричневым сиденьях и следили за каплями, стекающими по широкому стеклу в саже. На горизонте две тучные трубы в голубую полоску закрывали половину неба и дымили «молоком».

– Как можно здесь жить? А ведь теперь на Земле таких районов много, как сырых болот в низинах, – Оля поморщилась. – Смотри!

Девушка указала рукой на двухэтажное бетонное задание, а широчайшие ступени вели к единственному его входу. Над реечной дверью нарисованы граффити «Лягушачья лапка».

– Согласен. Давай перекусим.

Они вышли из вагона и вскоре недоверчиво глазели по сторонам в мрачной кабинке ресторана, разрисованной непонятными иероглифами и людьми в ханьфу, держащими бумажные зонты под бумажными же фонарями.

Вскоре тощий робот-официант в конической шляпе из бамбуковой щепы принес жаренные в масле лягушачьи лапки на деревянном блюде, как подают стейки.

– Вэйкхоу хао! – сказал робот и удалился.

– Что это значит? – спросил Тихон Ольгу.

– Точно что-то доброжелательное, – ответила та, и они принялись уплетать лапки.

После перекуса также на трамвае добрались до кладбища – музея-некрополя «Литераторские мостки», оставшегося со времен классиков. Каменные и замшелые кресты и надгробия, выцветшие имена и фотографии – обычные нецифровые захоронения давно забытого века. Они молча походили по засыпанным прелой пахучей листвой тропинкам между погостами и раздетыми осенними деревьями, чья кора набухла от дождей и стала смоляной. Черные вороны, каркая, прыгали с сухих веток на металлические с желтыми разводами кресты и обратно.

– Здесь очень тихо, как-то по-особенному спокойно и пахнет лесом, – нарушила молчание Ольга.

– Все-таки хорошо, что в итоге мы теряем эту земную оболочку, болеющую среди несправедливостей, насилия, и человек становится окончательно свободным, – сказал Тихон.

Они покинули кладбище и на трамвае-решете с грохотом по мосту пересекли темноводный Окружной канал, одетый в гранит цвета запекшейся крови. Доехали до лимонного дома в четыре этажа, отгороженного от канала стеной. Стена из побитого кирпича кое-где сохранила белесые островки штукатурки, за ней стремилась к небу грязно-желтая башня. На стене вылеплена табличка: «Больница для душевнобольных». А когда Прост и Оля подошли к башне, другая табличка гласила: «Башня дозорного».

– Гиблое место, – сказал Тихон, – в этой локации мне почему-то не по себе.

– Выходим?

– Давай взберемся на башню, попрощаемся.

– Я не против.

Они поднялись по винтовой лестнице наверх – как внутри прибрежного маяка – и, прежде чем осмотреть панораму, поговорили с дозорным. Он был в шляпе с прямыми полями и похож на охотника за вампирами Абрахама Ван Хельсинга.