Глава 3
Твоя мать убийца!

В ночь на тридцатое мая 1976-го года я почти не спала. На следующий день маме должны были вынести приговор. На дворе еще стояли сумерки, а я уже окончательно проснулась и сидела на кровати. Еле дождавшись подъема, я вскочила, заправила кровать, переоделась и, вместо того, чтобы отправиться на завтрак, помчалась в кабинет Виктории Сергеевны. Оказалось, что ее не было на месте. Я прождала около кабинета почти полтора часа, пока она не появилась. Увидев меня, Виктория Сергеевна сказала:

– Ну, чего ждешь? Иди, давай! На воротах я предупредила, тебя пропустят.

– Спасибо большое, Виктория Сергеевна! – обрадовалась я.

– Да не за что, понимаю, – ответила она без лишних эмоций. – Только имей в виду, что к вечеру ты должна вернуться! Не хватало еще мне по башке получить из-за тебя!

– Обещаю, я вернусь!

– Ну все, беги, чертовка! – мне показалось, что она улыбнулась.

В это мгновение все мои обиды развеялись. Вероника была права. Надо просто уметь ждать. В то время отпустить меня за пределы детского дома было рискованно для карьеры Виктории Сергеевны, но учитывая, что был звонок от генерала Жевнаренко, она была смела в этом решении.

Выскочив за ворота, я побежала в сторону своего дома. Впервые за несколько месяцев я вновь увидела город снаружи. Все было по-прежнему, ничего не изменилось: люди торопливо шли на работу, дети – в школу. В воздухе чувствовался аромат запоздалой сирени… А я бежала, наслаждаясь свободой, пусть и временной.

От детского дома до улицы, на которой мы жили, расстояние было приличным. Временами я останавливалась, чтобы перевести дыхание, а затем снова бежала. Мне хотелось поскорее попасть домой и остаться там навсегда, не возвращаться в детский дом. Но там был Алешка, а бросить его я не могла.

Впопыхах я даже не заметила, как добежала до своей улицы и остановилась у калитки тети Зины. Через минуту я уже судорожно стучала по ней до тех пор, пока она не подошла к окну. Увидев меня, тетя Зина бросилась отпирать дверь.

– Ой, Ульяночка! Ты что ли? – воскликнула она и сразу же крепко обняла меня.

– Я! Здравствуйте, теть Зин! Мы успеем? Не с утра надеюсь?

– Успеем! – успокоила меня она. – Отпустила-таки тебя змеюка Сергеевна! Ох, как же тяжело ее было уговорить мне и отцу твоей подруги, но человек же она все-таки! Ты проходи скорее!

– Отпустила только до вечера, – уточнила я, усаживаясь на стул рядом со столом, на котором тетя Зина делала пирожки с рисом и яйцами.

– Маме твоей напеку. Пусть наестся вдоволь. Бог знает, куда ее этапом-то отправят. Я вон ей еще чай черный, папиросок, леденцов купила, – тетя Зина на секунду замолчала, задумалась, – еще белье хэбэшное, теплое, носков побольше. Это самое главное на зоне. У меня отец сидел, я с детства знаю, как собирать на этап. Еще она попросила парочку ваших с Лешкой фотографий. Хотя я не знаю, пропустят ли сегодня вещи, но мы попытаемся. Ну а если нет, то пронесем передачкой.

Я посмотрела на большую сумку, которую собрала тетя Зина, и заплакала. Принять факт, что маму отправят в исправительную колонию, и увижу я ее нескоро, было сложно. Тетя Зина бросила тесто и принялась меня утешать:

– Ну что ты, Ульяша! Она ведь живая, помирать не собирается пока. Пойми, золотко, время быстро пролетит, не успеешь ты и глазом моргнуть, как она вернется домой. Вот увидишь! – слова успокоения не действовали на меня.

– Я до сих пор не могу поверить в то, что все это произошло с нами!

– Ульяша, трудности – это испытание, которое нужно пройти достойно. Учись. Это жизнь, милое мое дитя, – тетя Зина изо всех сил старалась меня подбодрить.

Немного успокоившись, я стала помогать ей с пирожками. Когда они были налеплены, я решила зайти к себе домой, переодеться. До начала суда еще было время.

Мы жили рядом, калитка у нас была общая, хотя другие соседи уже вовсю строили заборы между домами. Мама как-то сказала: «Заборами не закроешь человеческое тепло, в нашем дворе они не нужны». Открыв дверь, я вошла внутрь. В доме было чисто, видно, что тетя Зина частенько убиралась здесь. Переодеваясь, я боковым зрением заметила, что на меня снова смотрит та женщина в черном. Я резко обернулась, но никого не увидела. Это было мое воображение, но, тем не менее, по коже побежали мурашки. Перекрестившись, я продолжила одеваться. Выходя из своей комнаты, я заметила, что по углам расставлены иконы со свечками. Меня это удивило. Вернувшись к тете Зине, я с порога поинтересовалась, почему в нашем доме расставлены свечи и иконы.

– Ну, знаешь, Ульяша, во-первых, это для наших дедов и бабушек, за упокой их души! А, во-вторых, померещилось мне пару раз, что у вас в доме нечисть какая-то ходит в черном. Вот я и решила поставить иконы светлоликие и свечи.

– То есть, как это?

– А вот так! В первый раз это было вечером, то ли десять, то ли пол одиннадцатого по времени. Я сидела и читала у окна. Часом ранее я заходила к вам, поставила свечи. Вдруг, что-то грохнуло у вас на лестнице, было темно, я решила, что мне померещилось, поэтому не придала значения. Буквально через пару минут, отвлекшись от книги, я посмотрела в сторону ваших окон и заметила, что свечи потухли. «Сквозняк что ли?» – подумала я. Надев фуфайку, я вышла во двор, отперла ключами дверь, как вдруг оттуда повеяло холодом. В углу зала я увидела силуэт в черном. Честно говоря, Ульяночка, я испугалась и сразу же вышла обратно. В ту ночь мне не спалось, я все поглядывала на ваши окна, но, слава Богу, все обошлось. На утро, когда стало посветлее, я набралась смелости и вошла в ваш дом, скрепя сердцем, прошлась по комнатам и увидела, что окно в твоей комнате было открыто нараспашку. И тут я поняла, откуда сквозняк в доме, и свалила причину потухших свеч на него.

– А второй случай?

– А второй не такой уж и значительный. На днях я шла поздно домой. Вдруг вижу, тень в черном прыгает в кусты к нам. Я испугалась, не то человеческий силуэт, не то на какое-то чудище похоже. И когда я уже приблизилась, то никого не увидела. Чертовщина какая-то. Вот и решила, пусть иконки осветят дом.

От услышанного меня бросило в жар. Я вспомнила ту женщину в черном, которую увидела при въезде в детский дом. И сегодня она мне показалась. От погружения в раздумья о том, кто это может быть, меня отвлекла тетя Зина, которая сказала, что пора собираться.

В час дня мы уже стояли у входа в здание суда. Полчаса спустя на территорию заехал автозак.

– Ну, все, привезли, – вздохнула тетя Зина. – Идем.

Мы прошли в коридор. В руке я держала сумку с вещами и продуктами. Мы встали около двери и стали ждать, когда выйдет секретарь и пригласит нас на слушание. В коридоре было много народа. Я стояла и смотрела на людей, которые ходили туда-сюда. Неожиданно на меня набросилась какая-то женщина.

– Ах, ты дрянь! Твоя мать – убийца! Вы за все заплатите! Гори ты и твоя семья синим пламенем! Будьте вы прокляты! – прокричала она.

От испуга я выронила сумку. Казалось, что сейчас она ударит меня. За ней стояла какая-то девушка и, закрыв лицо руками, плакала навзрыд. Вдруг этой девушке стало плохо и женщина, оглянув меня злобным взглядом, повернулась к нам спиной и вместе с ней вышла из здания.

– Не обращай внимания, все пройдет, – сказала тетя Зина и обняла меня. Тут вышла секретарь и сказала, что мы можем пройти в зал заседаний.

– Подождите, Ульяна Андреевна, простите, что перебиваю вас. А кто набросился на вас? – спросил Августов, нарушив свое молчание.

– Позже я узнала, что это были бывшая супруга Ларина – Юлия и их дочь Евдокия, – ответила я. – Кстати, на заседании суда их не было. Они ушли.

– Хорошо, – он сделал пометку в своем блокноте.

В зале еще никого не было. Мы прошли и сели на скамью сразу у входа. За пару минут до начала суда конвоиры завели маму и посадили за ограждения. Я не выдержала и бросилась к ней, схватила ее за исхудавшие руки и заплакала. Мама тоже тихо плакала, крепко сжимая мои ладони. Как же это больно, когда ты не можешь обнять любимого человека. Хочешь прижаться, а чувствуешь, как жесткая перегородка впивается в грудь, разделяя вас. Один из конвоиров оказался понятливым и, после досмотра сумки, разрешил передать вещи сразу. За это тетя Зина угостила его пирожками. Помню его счастливое лицо, когда он их увидел. Я благодарна ему за то, что он дал мне возможность обнять маму. Но это продлилось недолго. Зал потихоньку стал заполняться людьми.

– Проходите на свои места, – строго сказала нам секретарь суда.

Мы послушно сели на скамью. Я хорошо помню, как дрожали мои руки, а тетя Зина тихонько плакала. Вошел судья, и все встали. Я с трудом поднялась с места. Ноги стали ватными от одной мысли, что сейчас маме вынесут приговор и отправят за тысячи километров от родного дома и нас с Лешкой в исправительную колонию. Для меня происходящее была сравнимо со смертью. Я не могла самостоятельно держаться на ногах, и тетя Зина все время поддерживала меня. Но это не помогло, не выдержав, я присела на скамейку. В этот момент меня увидела секретарь, которая внимательно оглядела всех присутствующих. Задержав взгляд на мне, она сделала замечание:

– Девушка, вы находитесь на судебном заседании и обязаны встать, когда в зал заходит судья.

Не знаю почему, но ее слова подействовали на меня, как спусковой механизм. В памяти всплыл тот проклятый вечер, когда покойный Ларин приставал ко мне, ночной разговор с мамой, которая пожертвовала своей свободой, вступившись за мою честь. Я больше не могла спокойно реагировать и закричала:

– Послушайте! Она не виновна! Вы слышите? Моя мама не виновна! Это из-за меня она сидит за решеткой. Она не заслужила такой участи! На самом деле все было не так, как она говорит!

Присутствующие в зале стали переглядываться и перешептываться между собой. Кто-то стал высказывать свое возмущение в голос. Судья стукнул молотком и, прищурившись, спросил:

– Тишина в зале суда! А как же все было на самом деле?

– Мама убила Ларина из-за меня! В тот злополучный день он хотел изнасиловать меня. Но тетя Зина успела вмешаться и ничего не произошло. Вы слышите меня? Моя мама не виновата! – меня трясло.

Впервые я высказала все, что столько времени не давало мне покоя. Мама вскочила с места, начала ругать меня и просить, чтобы я прекратила говорить ерунду. От разговоров и перешептываний зал стал похож на пчелиный улей. Прокурор встал и вынес протест. Судья его отклонил. Адвокат мамы, полноватая женщина средних лет, даже не подошла ко мне, она сидела молча, опустив глаза. Хотя мне казалось, она должна уцепиться за мои слова, ведь они меняли ход дела. Судья тем временем обратился к тете Зине:

– Правда ли все то, о чем сейчас говорит дочь обвиняемой?

Тетя Зина медленно поднялась со скамейки, посмотрела на мою маму, глаза которой умоляли, что не нужно рассказывать о том, как все было на самом деле. Она переживала за мое будущее. Но тетя Зина крепко взяла меня за руку и, вопреки обещанию молчать, заговорила:

– Да, все, что сказала Ульяна, чистая правда.

Зал снова загудел, некоторые стали оборачиваться ко мне и задавать какие-то вопросы, суть которых я уже не вспомню. Это продолжалось до тех пор, пока судья снова не ударил молотком.

– Как вы подтвердите правдивость ваших слов? – обратился он к тете Зине.

– Алексей, сын Иры, прибежал ко мне домой запыхавшийся и сказал, что Костя, ее сожитель, на кухне мучает Ульяну. Я помчалась к ним. Когда вбежала, увидела, как он зажимал девочку. Недолго думая, я схватила скалку, которая лежала на холодильнике, и с размаху ударила его по спине и еще попала по лицу.