Глава Б8. Банановый домофон

Поразительно. За этим люком было то, ради чего действительно стоило пешкарусом ебашить целый день через ёбаный лес… Во всяком случая, я надеялся на это, пока шёл до открывшегося в земле отверстия.

Внутри оказалось просторное, ярко-освещённое квадратное помещение, заставленное знакомого вида пластиковыми ящиками…

Точно. Такие я видел у козлоёблых вояк в грузовиках. Вниз спускалась металлическая лестница, а значит уже через секунду по ней стал спускаться я, надеясь, что в ящиках окажутся как минимум крутейшие стволы и умные гранаты, тёплые куртки, нормальный хавчик и квадроцикл, чтобы не возвращаться обратно пешком.

В половине ящиков было точево: овощи, фрукты, мясо, консервы, подсолнечное масло, соль; в других пряталось всякое научное и околонаучное говно: микросхемы, непонятные устройства, колбы, хуёлбы, ноутбуки: ничего из этого не было похоже на оружие, во всяком случае на такое, для использования которого не нужно быть профессором в области всякой непонятной научной хуйни, а я хоть и стал умным образованным мужиком, но не был каким-нибудь ебучим задротом, так что даже пытаться вникнуть в принцип действия чего-то из этого говна не стану. Хотя…

Я взял коробку с какими-то странными закрученными колбами и хуйнул об стену. Они с истеричным звоном разъебались. Кажется, что делать конкретно вот с этим говном я разобрался, хули…

Короче, резюмируя: из того, что можно забрать с собой, в ящиках я нашёл только хуёвые мысли о том, что ебашить мне сегодня обратно на своих двоих, замерзая от холода. Ну, хоть бананов пожру…

Пока жрал бананы, которые оказались очень свежими, несколько раз обошёл помещение, но не нашёл ни дверей, ни стыков, ни чего-либо, что указывало бы на наличие прохода куда-то ещё. Складывалось впечатление, что я попал в ёбаный лесной ящик для хранения еды и научной странной ебанины. Может, козлоёблые не хотели хранить это всё под открытым небом? Типа, боялись, что зверьё растащит? Хуйня: зверьё, конечно, может спиздить яблоки, но нахуя им ноутбуки? Да и вообще, нахуй всё это ныкать в лесу, за пятьдесят километров от дороги?

Стоп. Может быть, это…

Вылез на поверхность и огляделся. Ну точно, блять, вытоптанная тропа не кончается тут, просто сильно сужается. Словно до сюда груз тащила толпа из сорока человек, а дальше заёбывалась только парочка неудачников.

Так, блять, сейчас сыграю в детектива. Козлоёблые притаскивают сюда ящики с разной хуйнёй и меняют на ящики с другой разной хуйнёй. Видимо, обмен происходит тут. Что козлоёблым может понадобиться в лесу и ради чего они проебашат пятьдесят километров? Хуй знает. Раз хуй знает, значит в уравнении это будет неизвестным, то есть X. Получаем уравнение: козлоёблые минус ящики с хавчиком и научным говном, равноX. Не знаю нахуя я это уравнение придумал, так что просто пойду дальше по тропинке и посмотрю, кто там живёт. Только захвачу ещё бананов. Развернулся, взял с кровати кожаный пояс с ножами – в ножнах их было семнадцать: одно место было пустым. Сука, надо его найти.... Отложил пояс, поднял подушку, прощупал одеяло – нету.

Услышал за спиной скрип двери, резко обернулся. В дверях тесной комнатушки стояла голая тощая старуха с кучей грубо пришитых к телу отрубленных синюшного цвета рук. Хотя, не только пришитых: тут были ещё и гвозди – видимо, она вбила их прямо себе в рёбра и примотала к гвоздям некоторые нитки, чтобы руки не висели на одной лишь её и без того обвисшей от старости коже. Руки эти безвольно болтались – шевелить ими она, разумеется, не могла, – но додумалась примотать к ладоням синей изолентой разномастные ножи. Старуху колотило ознобом: плоть вокруг швов и вокруг хуй пойми откуда взявшихся многочисленных резанных ран на ногах, гнила, – жить бабуле явно осталось недолго. Среди ножей я узнал один… Его-то я, блять, и искал.

– Оплодотвори многорукую Сестру Боли или умри страшной смертью от тысяч кровоточащих ран, оставленных её кинжалами… – просипела старуха, смотря на меня ничего не выражающими подёрнутыми беленой глазами. – Ей нужен сын, чтобы съесть его или дочь, чтобы забрать себе её руки…

– Бабуля, блять… – покачал головой я. – У тебя и так более чем дохуя рук. Давай не будем нагнетать: просто отдай мне вон тот ножичек, и я пойду поищу-поспрашиваю: мало ли кто из соседей как раз давно тайно мечтает трахнуть гниющую заживо ёбнувшуюся в край подслеповатую старуху…

– Узри же танец тысячи ножей… Познай ярость Сестры Боли и пределы своих страданий…

И старуха медленно двинулась на меня, крутя телом из стороны в сторону, из-за чего вместе с её мерзкими обвисшими старческими сиськами мотались и руки с ножами. Не скажу, что это выглядело опасно: скорее максимально пиздануто, но да – мрачновастенько… Ножи трепыхались из стороны в сторону, периодически разрезая её собственную плоть – теперь я знал, откуда взялись раны на ногах: ёбаный "танец тысячи ножей".

Ладно, по-хорошему не получилось, сейчас покажу тебе свой танец с ножами… Повернулся к кровати. Передо мной высится открытый люк в земле, вокруг поле и леса…

Опять приглючило, блять… Ладно, пора возвращаться к своему злоебучему походу.

Идти пришлось долго. Чувствовал, что солнце уже уходит. Оказаться ночью в лесу – это пиздец как стрёмно, так что мне пришлось бежать, в надежде, что скоро приду к логову козлоненавистников (уверен, они ненавидят козлоёблых, иначе почему заставляют выгружать ящики с хавчиком хуй знает где и готовы в такую даль за ними ходить?).

Честно сказать, вид деревьев уже заебал. Деревья, деревья, деревья, деревья… Я уже был готов убить кого-нибудь за возможность увидеть хотя бы ёбаную ржавую консервную банку – настолько мне остапиздил вид злоебучих деревьев.

И вселенная, как всегда, оказалась ко мне благосклонна: внезапно я увидел на деревьях краску. Не консервная банка, конечно, но хотя бы что-то…

Многие деревья были окрашены кольцом тёмной краски. Эти окрашенные деревья словно создавали границу, отгораживающую одну часть леса от другой. Странно: на кой хуй кому-то красить деревья посреди леса? С другой стороны, чем ещё, блять, заняться посреди ёбаного леса?

Не тратя больше времени на размышления, перешёл границу и продолжил свой забег хуй пойми куда.

Вскоре я начал подмечать некоторые странности, появившиеся очевидно сразу за границей из покрашенных деревьев. Кости. Человеческие кости. То от руки, то от ноги, то кусок челюсти, то целый череп. Затем стали попадаться трупы посвежее, хотя явно лежавшие тут пиздец как давно. В конечном счёте я увидел даже парочку относительно свежих трупов: старика и старуху, один в брюках и клетчатой рубашке, а другая в сарафане в цветочек. Следов насильственной смерти на них вроде не было… Может, они тоже пришли искать отметку на карте, и тоже не рассчитали, как долго придётся сюда пиздовать? Или заблудились? Хотя, как можно, блять, заблудиться, если тут есть ёбаная тропа… Короче, походу, я попал на какое-то лесное кладбище или в заповедник каких-то пизданутых маньяков, которые кормят белок людьми…

Разумеется, я продолжал путь несмотря ни на что. Подумаешь, наткнулся на горы трупов, рассыпанных в глубине леса: и не такое в жизни случается. Наверняка, это просто совпадение. Или медведи насильники…

От последней мысли я поёжился. В общем, понятно, что гадать смысла нет – ответы я выбью у тех, кого, несомненно, найду в конце этой лесной тропы.

Наконец кладбище под лесным небом закончилось. Закончилось оно той же границей из окрашенных деревьев. После окрашенных деревьев я не увидел ни единой косточки. Странная хуйня, если честно.

Не знаю, сколько я ещё пробежал, но не больше получаса, как мне кажется. Лес снова поредел, впереди забрезжил свет, и вот я снова на ёбаной поляне, только теперь не пустой, а с очередным явно заброшенным посёлком. Двухэтажные многоквартирные деревянные дома, заросшие травой. Многие обвалились, на некоторых я видел следы выстрелов: судя по всему, когда-то очень давно тут случилась нехуёвая заварушка…

Заходить в посёлок я не стал, но приметил один из домов: я вернусь сюда, если не найду что-то поинтереснее до темноты. А до темноты осталось совсем недолго: сейчас, выйдя из леса, я видел, что солнце уже едва выглядывало из-за деревьев.

Короче, забил хуй на посёлок не просто так, а потому что тропа по которой я шёл огибала его слева. Обойдя посёлок, – кстати, от нехуй делать посчитал сколько в нём было домов: тридцать, – я увидел, что тропа тянется к лесу, где на двух деревьях, по сторонам от входящей в него тропы, висят белые тряпки.

И вот я снова в ебучем лесу… Как же он меня заебал…

К счастью бежать пришлось недолго, потому как совсем скоро дорогу мне преградил высокий, метра три, деревянный забор. Ближайшие к нему деревья были спилены.

– Аллё, блять! – крикнул я. – Есть кто дома? Доставочка для вас!

Тишина. Я прошёлся в одну сторону от забора, затем в другую, но так и не нашёл калитки. Вернулся обратно и стал думать, хмуро смотря на забор, словно профессор, смотрящий на сложное уравнение, написанное на меловой доске…

Хотя, хули тут думать-то? Я же теперь ловкий, как росомаха, – сейчас разбегусь и перепрыгну этот ебучий забор нахуй.

Взял разбег, прыгнул на забор, хотел оттолкнуться от него ногой и прыгнуть ещё выше, чтобы ухватиться за верхнюю кромку, но нога соскользнула, и вместо второго прыжка я влепился ебальником в забор.

Упал на жопу. Послышался скрип. Кусок забора приоткрылся…

Оказалось, что в заборе была скрытая калитка…

– Так и знал, сука… – самообманулся я, недовольно потерев саднящий ебальник.

Зайдя за забор, огляделся. Рядом с калиткой стояла трухлявая лестница, криво сколоченная из деревянных перил и, кажется, ступеней.

Живо представил, как какой-то тупой еблан, полдня искал материалы и сколачивал эту лестницу, чтобы перелезть забор и узнать, что всё это время в нём была незапертая дверь. От мысли, что тут, возможно, проходил куда больший дебил чем я, стало тепло на душе.

За забором оказался… Снова лес.

Сама идея отгородить одну часть леса от другой казалась мне вполне здравой: как я уже говорил, в лесу едва ли можно найти дохуя интересных занятий, так почему бы не отвлечься от нахуй никому не нужной покраски деревьев и не захуярить бессмысленный забор?

Хотя, может, кто-то жадный хотел, чтобы вот этот здоровенный кусок леса был только его и только он мог собирать тут грибы? Собственно, на мотивацию строителей забора мне внезапно оказалось совершенно похуй, так что я, поправив рюкзак, пошёл дальше.

Идти пришлось недолго: вскоре я, вот уже в третий раз за день, вышел из ебучего леса. Отличие этого выхода от других было лишь одно: в этот раз я действительно охуел от увиденного.

Белые стены. Такие же, как и в моём родном городе. Высокие, – не ниже любых деревьев в лесу, – кольцом окружали, скрыв от посторонних глаз, площадь не меньше той, что занимал предыдущий посёлок с тридцатью двухэтажными домами. Стены белоснежные, гладкие, словно светящиеся, хотя солнце уже скрылось за деревьями, и его лучи точно не попадали на них. Вокруг стен стояли дома. Много домов. Деревянные, кирпичные, хуй знает ещё какие, но в основном небольшие, одноэтажные. Выкрашенные заборы, аккуратные грядки, почищенные дорожки – всё указывало на то, что этот посёлок жилой. Вот только никаких людей я тут не видел.

Пока шёл к домам и пока заглядывал в окна, не находя внутри никого живого или мёртвого, поразмышлял над ситуацией.

Теперь понятно для кого козломордые притащили еду: для этих вот деревенщин, которые куда-то съебались. Хотя почему "куда-то"? Вариант тут, собственно, только один: за белые стены они съебались. Но зачем? Может, на ночёвку? Видимо, забор этот не просто так тут стоял: местные кого-то боялись. Кого-то, кто не умел пользоваться дверьми – хуй знает, как ещё объяснить отсутствие засова на калитке. Деревянный забор защищал их днём, а белые стены – ночью. Получается, что те трупы и скелеты, которые я видел— всё это боевые потери. Сука, видать там нехуёвая какая-то заварушка происходила… Хотя блять, я не видел на покойниках следов ранений, а в "нехуёвых заварушках" их всегда хватает…

Короче, теперь понятно, куда я шёл: вот к этим вот белым стенам. И теперь есть только одна не очень хорошая новость: я в душе не ебу, как за эти ёбаные стены попасть.

Следующий час я потратил на то, чтобы несколько раз обойти стены по кругу в поисках двери или люка, или домофона, или любой хуйни, которая позволит мне попасть внутрь. Я достаточно знал о подобных хуёвинах, – ведь у меня в городе была такая же поебота, – и помнил, что их нет смысла пытаться распилить, прострелить, взорвать и даже перелезть сверху. В последнем случае воздух будет накаляться, пока ты не вспыхнешь, как ёбаная свечка. Да и пролетая сверху, говорят, видишь только ёбаную дымку, не позволяющую увидеть, что там внутри творится, а попытки что-то туда сбросить, заканчиваются превращением в пыль того, что туда сбрасывали. Короче, эта хуятина была защищена от любого проникновения.

В общем, придётся, походу, ждать утра, и, когда местные начнут каким-то неведомым пока мне способом выходить из-за стен, чтобы полоть ебучие сорняки на своих ебучих грядках, проникнуть внутрь.

Приметил скамейку у ближайшего дома и решил посидеть немного – устал чёт… Потом поищу есть ли тут дрова, а главное спички, и разведу костёр, чтобы не мёрзнуть снова всю ночь. И двери ещё к хуям замурую с окнами, чтобы никто не подкрался, пока сплю, и не трахнул.

Присел, вздохнул, увидел какую-то табличку на длинном шесте, воткнутую неподалеку от меня в землю. Она была отвёрнута от меня, так что я не знал, что на ней написано и написано ли вообще что-либо. Протянул к ней руку. Далековато. Хуй с ней.

Посидел ещё.

Любопытство нарастало, но его было ещё недостаточно, чтобы заставить себя встать.

Наконец, минут через пять, я, человек по натуре любознательный, сдался. Встал, подошёл, развернул.

"В благодарность Лучшим, которые никогда не вернутся, но не будут забыты теми из нас, кто был вынужден остаться, чтобы защитить их. И пусть вашим домам суждено пустовать, но пока мы живы – они будут стоять. Мы живём ради вас и всегда будем это помнить."

Ну пиздец… Нагнали, блять, тумана.

Теперь нихуя не ясно, есть ли теперь смысл ждать кого-то утром, понятно только, что эти дома – какие-то ебучие экспонаты, и очень вряд ли внутри есть ёбаные спички, что в свою очередь значит, что мне снова придётся мёрзнуть всю ночь. Сука, блять, ебучая....

Погоди-ка… А ведь капитан открывал проходы в стенах в лёгкую, просто кладя на них ладонь. Чем я хуже? Он, конечно, говорил, что они не откроются, если хуй пойми кто их тронет, и что только те, в ком течёт кровь Лучших, могут лапать стены эти ебучие и открывать проходы, но он говорил, и что не пидор, так что вполне мог напиздеть и по поводу стен. Во всяком случае там, в поле, люк от моего прикосновения открылся. Может я не "хуй пойми кто"?

Подошёл к стене и смело положил на неё ладонь.

Нихуя…

– Да ёб вашу ж мать… – начал было недовольно ругаться я, но в следующий миг из стены вылезла белая рука и крепко схватила меня за предплечье. Не успел я охуеть от произошедшего, как ещё одна рука схватила меня за второе.

– Пора вспомнить, Чан, – сообщило белоснежное ебало, выплывшее из стены прямо перед моей узкоглазой рожей.

Белоснежный хуй потащил меня в стену, я нырнул в неё, словно в густую холодную сметану. Глубокий вдох, ледяная тягучая жидкость заполнила лёгкие, перед глазами стояла белизна.

"Хорошо, что не голубизна" – подумал я и потерял сознание…