Лёша, цепенея, сглотнул комок, подступивший к горлу. Хотелось слиться со стенкой в единое целое, но стенка не отвечала взаимностью. В голове теплилась надежда, что в комнате был кто-то третий, кого он сразу не заметил, но ни шагов, ни ответа на это обращение не последовало.

– Да, ты! Подойди сюда! Третий раз я повторять не буду.

В голосе Матвея не было угрозы или агрессии, но сразу верилось, что повторять он не будет и лучше было с первого раза исполнить приказ.

Лёша почувствовал: промедление будет стоить дорого, и осторожно вышел из укрытия. Никакой реакции. Только тишина и неподвижность. Лёша понял, то стоит подойти ближе. Он пытался посмотреть в глаза Матвея, но взгляд как-то сам переходил на волосы, свитер и обивку кресла.

Казалось, что Матвей задумался и совершенно забыл о госте. Он сидел молча, уставившись в дальний угол комнаты. Так продолжалось секунд тридцать. Наконец Матвей встряхнул головой, как будто проснувшись, и иронично оглядел Лёшу.

– Да, яблочко от яблони далеко падает. Ни мышц нет, ни характера, одни уши торчат. Что ж мне с тобой, таким, делать? Навызывал на свою голову.

Лёша смутился и невольно пригладил волосы в районе ушей. Конечно, он не считал себя красавчиком, но всё-таки такой оценки не заслужил. Ему было двадцать три года, он был высокого роста, хотя зрительно казался ниже из-за плохой осанки, проявлявшейся, когда парень смущался или забывался. Светлые густые волосы, доходившие до середины шеи и успешно, как ему казалось, прикрывавшие оттопыренные уши, серые добрые глаза и открытая улыбка демонстрировали, что у него не может быть никаких злых намерений. Что же касается характера, то Лёша считал себя пусть и не самым смелым человеком, но тем, кто найдёт в себе мужество и стойкость встретить опасность лицом к лицу и проявить лучшие качества.

Однако под взглядом этих тёмных колких глаз, обрамлённых узором мелких морщинок, каждая из которых только подчёркивала жалящую ироничность хозяина, он вдруг почувствовал себя подростком, держащим ответ перед строгим отцом за первую выкуренную сигарету. Лёша приготовился, что сейчас его лишат карманных денег и посадят под домашний арест, когда Матвей произнёс:

– Ладно, приставлю я тебя к человеку, а сейчас иди с глаз долой. В конце коридора направо – кухня, там тебя накормят, и да, приставай тут ко всем поменьше с глупыми вопросами, если хочешь подольше задержаться.

– Но…

Матвей вскинул левую бровь и убрал руки от лица:

– Ты уверен, что хочешь у меня что-то спросить?

В этот момент Лёша понял, что строгий отец знает не только о выкуренной сигарете, но и о выпитом пиве, и лучшим решением будет сбежать в свою комнату и не показываться ему на глаза, пока он обо всём не забудет. Лёша поспешил убраться из зала и, только отойдя от него шагов на десять, почувствовал себя спокойнее.

Походкой неуверенного подростка он шёл по коридору, то и дело чихая от поднимавшейся пыли. В некоторых комнатах сквозь открытые двери виднелась старая сломанная мебель, игрушки, лыжи, музыкальные инструменты и прочая рухлядь. Дом, если это был он, напоминал лавку старьёвщика.

Лёша дошёл до конца коридора, который наполнял запах пусть чего-то не очень вкусного, но явно съедобного, и осторожно приоткрыл дверь. Это была квадратная кухня площадью метров пятнадцать с закоптелыми стенами, по которыми струйками стекал конденсат от плиты. В центре стоял небольшой квадратный стол, обломанную ножку которого заменили на стопку кирпичей, у дальней стены стояла раскалённая грязная плита и ряд кухонных шкафчиков, собранных из разных, но весьма дорогих кухонных гарнитуров. Вдоль дверных косяков висели связки лука и красного перца, а на потолке – сушёный укроп и прочая зелень. В углу спиной к Лёше стояла маленькая пухленькая женщина с тёмными кудрявыми волосами. Она что-то резала на разделочной доске и мурлыкала себе под нос песенку.

– Кхм… простите…

Лешин голос дрогнул, и извинение получилось таким тихим, что он сам едва его расслышал.

– Простите, я не помешаю? – попытался он прибавить громкости, что получилось весьма неудачно, но женщина оглянулась.

Её лицо опухло и покраснело от кухонного жара. Его украшала приятная улыбка, в которой сверкала парочка золотых коронок.

– О, ты новенький? Проходи, проходи, голодный, наверное. Ещё бы, целую вечность уже не ел. – Она заговорщически подмигнула и принялась очищать стол от грязной посуды.

– Обед, конечно, не фонтан, но что Бог послал. У нас режим экономии, в таких условиях хлебосольным не будешь.

Повариха, судя по всему, любила поболтать, и Лёшу, перед которым поставила миску с варёной картошкой и, предположительно, мясной подливкой, она посчитала достойным собеседником. Как только нос почувствовал запах еды, желудок жалобно заурчал, сообщая о зверском голоде.

Она тем временем продолжила:

– Ты кушай, кушай. Меня, кстати, Кларой зовут. Я тут уже три года кашеварю, здесь ещё есть Сара, уборщица, и старый Томас – что-то вроде местного призрака. Ты его видел, наверное.

Лёша, занятый обедом, угукнул в знак согласия. Обед оказался не слишком питательным, но зато горячим и свежим.

– А тебя как звать?

– Лёфа, – прочавкал он.

– Лёшенька, – распевно произнесла Клара. – Ну ладно, здорово, что ты к нам попал. У нас неплохо. В других Домах, говорят, гораздо хуже, хотя кто знает.

Она грустно посмотрела в маленькое запотевшее окно, на миг застыла и, отогнав мысли, смущённо улыбнулась.

– А что за таблетки, которые мне дали? Это наркотики какие-то?

Поглощённый едой, Лёша даже не понял, насколько нелепо прозвучал вопрос.

– Наркотики?! – Смущённый смех. – Ну в каком-то смысле, может, конечно, и наркотики, но мы скорее считаем их витаминками и энергетическими добавками. Ты скоро всё узнаешь. Не задумывайся пока об этом, ты всё равно всё сразу понять не сможешь. Вот помню я свой первый день, думала, что просто свихнулась. Все эти Дома, Матвей с причудами, остальные. Я решила, что с ума сошла от переживаний о сынишке.

Её глаза заметно увлажнились, она шмыгнула носом и продолжила:

– А потом ничего, привыкла. И ты привыкнешь. Ты лучше сейчас поешь и иди поспи, хоть голова отдохнёт.

– Но мне надо… – дожёвывая последнюю картофелину, возмутился Лёша.

– Ничего тебе не надо! – не оставляя пространства для манёвра, перебила его Клара. – Отстань! Запомни главное: здесь не любят слишком любопытных и надоедливых, они долго не живут. Молчи да мотай на ус. Придёт время – всё расскажут.

– Как-то я начинаю слышать эту фразу слишком часто, – проворчал обиженный Лёша.

– Не сердись, милый, не всё сразу. Пойдём, я тебя отведу. – Повариха с удивительной лёгкостью обогнула стол и направилась в коридор, попутно протянув руку к фруктовой вазе и сунув яблоко гостю.

Лёша больше не чувствовал себя нашкодившим тинэйджером, теперь он ощущал себя скорее пятилетним ребёнком, которому мама не хочет покупать мороженое. Всё же он последовал за Кларой, которая, пройдя метра три, остановилась у двери, достала из кармана передника связку ключей и, повозившись, открыла замок. В комнате стояла узкая кровать с балдахином, шкаф и пара стульев.

– Поспи, пока Матвей не решит, что с тобой делать. Потом нормально поспать уже не удастся. Я тебя закрою снаружи, чтобы к тебе никто не вошёл. Ты пока защитить себя толком не сможешь. Если что – позвони в колокольчик. – Она указала на бронзовый колокольчик, лежавший на столе.

– А вы придёте?

– Ну конечно, приду, милый. Ты на моего сына похож, глаза такие же… – вдруг призналась она.

Клара вышла из комнаты, раздался звук поворачивающегося ключа и её удаляющихся шагов. Лёша расстроенно вздохнул, поняв, что он заперт в неизвестной комнате неизвестного дома, где даже окон не было. Он совершенно не догадывался, что с ним происходило. Никто ему ничего не хотел объяснять, а самое интересное, что это всё как-то его не заботило. Осознав, что сейчас всё равно ничего не может придумать, он лёг на кровать и, понадеявшись, что «утро вечера мудренее», заснул мёртвым сном.

Он проснулся от звука распахивающейся двери и топота ног по деревянному полу. В комнату вбежала Клара, бросилась к его кровати и начала его трясти.

– Лёша, просыпайся, просыпайся! Надо торопиться, она уедет, ждать не будет!

Веки слиплись. Мозг отказывался работать и воспринимать реальность.

– Лёша, Лёша! – Клара начала бить его по щекам.

Он нехотя открыл глаза, зевнул и проворчал:

– Да встаю я, встаю.

– Давай быстрее!

Он встал, хотел уже потянуться, но встревоженная Клара схватила его за предплечье пухлой маленькой ручкой, которая оказалась поразительно холодной, и поволокла вслед за собой. Она вытянула его из комнаты, потащила вдоль по коридору, толкнула зелёную дверь с надписью «Джентльмены, удачи!» и понеслась вниз по лестнице. Они спустились на два пролёта, остановились перед ещё одной дверью. Повариха повернулась и затараторила:

– Дальше я не пойду. Выйдешь через эту дверь, попадёшь в холл, там вешалки, возьмёшь синюю куртку. Именно синюю, понял? И иди на улицу. Там будет стоянка, на ней найди чёрную тойоту, дальше будешь действовать по ситуации. И осторожнее: не зли Лику, это может быть крайне чревато.

– А что это за Лика?

– Торопись, торопись! – Она вытолкала Лёшу в холл, который обилием курток, головных уборов, зонтиков и прочей одежды больше напоминал гардероб Большого театра, нежели комнату в жилом доме. Лёша быстро нашёл синюю спортивную куртку, взял её с собой и направился к выходу.