Подарок с птичьего рынка

Приближался день рождения племянника, и я отправилась на поиски подарка. Мне хотелось подарить ему какого-нибудь зверька, потому что ребёнок должен общаться с животными, заботиться о них, приучаться быть ответственным.

Перед тем как пройти на рынок, я зашла в зоомагазин. Там в террариумах вяло ползал водяной европейский уж, скользил полоз узорчатый и скучно лежал толстый амурский полоз. Их привозят с юга России совсем маленькими.

На рынке я сначала зашла в птичий ряд и там обратила внимание на птицу, похожую на сову. Остановилась, рассматривая её.

– Что за птица, как называется, – спросила я.

– Сычевидная неясыть. Птица весьма редкая, – ответил молодой мужчина.

– Вы её хозяин?

– Да.

– Она такая грустная.

– Полусонная, солнце её пригрело.

– Жалко, пусть бы на воле жила. Поймали её Вы?

– Да. О, знаете, сколько потребовалось времени для её ловли!

Хозяин птицы рассказал, что долго выслеживал и немало потрудился, чтобы поймать крохотного птенца. А теперь ей уже шесть месяцев.

– Берите, всего двести долларов, – предложил он.

– Нет, спасибо. Для чего эта сова, т. е. неясыть в городской квартире?

– А для чего собака? Эта птица хороша для охоты, будете кормить её курятиной.

– Спасибо, но мне её не надо, – грустно улыбнулась я и пошла дальше.

Три маленькие обезьянки грустно и задумчиво смотрели сквозь стёкла своих клеток. Самая большая из них грызла ремешок-поводок, обвитый металлической цепью. А самая маленькая пыталась укусить сквозь стекло пальцы любопытных, которые тянулись к прозрачной преграде. Надрывно кричал попугай жако, беспрестанно карабкаясь по жёрдочкам своей клетки.

Я направилась в сторону многочисленных аквариумов с различными рыбками. Мне хотелось, чтобы будущий питомец племянника не доставлял больших хлопот его родителям.

Маленькие, зелёненькие черепашата, по восемьдесят рублей каждый, копошились в одной половине аквариума, а во второй уныло лежали две большие, с панцирем десять-тринадцать сантиметров, по четыреста рублей.

– Скажите, пожалуйста, они могут размножаться в неволи, в квартире? – спросила я.

– Может быть, – неуверенно ответил продавец. – Но вам придётся долго ждать, половозрелыми они становятся в пять лет.

–А разводите их вы? Где они обитают?

– В Америке и в странах Европы, где вода не замерзает. Я буду посредником. Хотите разводить? За партию – десять тысяч долларов, устроит?

– Устроит, – улыбнулась я и направилась дальше.

Продолжая бродить между рядами, мне попались опять черепашки. Тяжёлый панцирь тянул их ко дну, перепончатые лапы с тонкими когтями расставили в стороны, а длиннющие шеи тянутся вверх, и лишь ноздри выглядывают из воды, это длинношеинные и каймановые, их продавали от восьмидесяти долларов за штуку. Другие, в игольчатых наростах на коже, карабкались друг на друга, дотягиваясь до воздуха. Это особые черепахи из Америки и Австралии по сто пятьдесят долларов за каждую.

На глаза мне опять попались зелёненькие черепашки из Калифорнии.

– Почему вы их не хотите разводить сами? – спросила я.

– Это менее выгодно.

– Неужели прибыльнее из-за границы их приобретать?

– Смотря у кого, можно найти, с кем договориться, – улыбнулся словоохотливый продавец.

– Этим занимаются частные лица или как?

– По-разному, есть и фирмы.

– А почему здесь не разводить?

– Может быть, любители и разводят, но мне неприбыльно. Там проще. Стоит избушка на берегу водоёма. Прошли, яйца собрали, и в инкубатор.

– Посредники отдают только частным лицам или зоомагазинам тоже?

– Зоомагазины мало приобретают, поэтому им выгоднее отдавать тем, кто большие партии берёт.

– Вам, например, да?

Улыбчивый продавец в согласии кивнул. И я решилась купить у него для племянника красноухого черепашонка за восемьдесят рублей.

«Что поделаешь малыш, не плавать тебе в пруду и в тропической речке. Но тебя обижать не будут, не бойся». А черепашонок втянул голову под панцирь, наверное, от страха и только крохотные глазки грустно взирали на шумный и чуждый окружающий мир. А за стенками клеток и аквариумов осталось ещё много питомцев, утомлённых ожиданием своей участи, и скорбные их мордашки тоскливыми взглядами провожали любопытных, проходящих мимо, будто понимали, что им уже не быть вольными.

9 октября 2000 г.

Две ментальности

Я приехала к мужу в тихую и мирную страну, примостившуюся почти на «краю» Земли. Здешние жители дружелюбны и далеки от политического противостояния, так мне казалось до 11 сентября. Но вот случилось невероятное. В этот день террористы захватили пассажирские самолёты и обрушили их на здания, так сообщили в СМИ. Только в фантастическом фильме можно было представить, чтобы рушились небоскребы в Нью-Йорке и Вашингтоне, но никак ни наяву! Вместе с самолётами рухнул стереотип «неприкосновенности Запада». В душах американцев родилась паника и месть. Мирные австралийцы, живущие на далёком материке как, оказалось, считают себя частью Западного мира, они преобразились до неузнаваемости. Оказалось, что согласно пакту, заключенному 50 лет назад нападение на США они расценили как посягательства на интересы их страны. И от трагедии в Америке взрывная волна дошла до них, породив не только бурные валы душевной боли и сострадания, но и возмущения и жажды мести. Словно самолёты террористов упали не за океаном, а на их родные, цветущие и многонаселенные берега.

Куда делись приятные и любезные лица? Вокруг какая-то истерия. В глазах – злость, ожесточение и панический ужас. Всюду слышны яростные призывы к мести.

А мой муж, мой Грин, такой умный и здравомыслящий? Он беспрестанно, в какой-то недоуменной панической задумчивости повторяет: «НАШИ БЕРЕГА БОМБИЛИ, У НАС ВОЙНА, НАШИ СТРАНЫ АТАКУЮТ…» Меня это уже начинает раздражать и возмущать. Да, мне очень жалко погибших людей и тех, кто не успел уйти из рушившихся этажей и тех, кто был захвачен в обречённых самолетах. Но я не воспринимаю эту трагедию как свою собственную. А, вот мой Грин именно так и воспринимает, именно это меня удивляет и раздражает. Казалось бы, где мы с ним и где Америка! Но, видимо жители англоговорящих стран, а может и весь Западный мир осознанно или на бессознательном уровне ощущают себя цельным миром, как единый организм, например, как руки, ноги или другие части тела человека. И где бы, не возникла рана, весь организм реагирует на неё. А я из другого «организма», и теперь стала ощущать, что попала в чуждую среду. У меня с мужем нет общего душевного порыва, и этот факт ввергает меня в грустную депрессию. Взрывы в Америке разъединили меня с мужем, я ощущаю между нами какой-то духовный провал.

Возмущенные и истерические вопли раздаются со страниц газет и с экрана телевизора. Представители правительства решительным тоном призывают к мести и готовности выслать помощь США. Мой «умный и здравомыслящий» муж ходит как зомбированный идиот. А я, пряча своё недоумение умственной слепотой моего Грина, еле сдерживаю себя, чтобы не закричать: американцы погибли по вине внешней политики своего правительства! Террористы – это следствие, а причина – международная политика США! Какая была необходимость сбрасывать атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки? Никакой! Какая была необходимость убивать корейцев и сжигать вьетнамцев? Неужели нельзя было НЕ бомбить Ирак? А Африка и Латинская Америка, Средняя и Передняя Азия, там многие страны на себе долгие десятилетия прямо или косвенно ощущали власть и агрессию этой страны, стремившейся к мировому господству. По какому праву бомбили Югославию и обрекали на смерть сербов? По праву сильного! Но история учит, что на силу всегда найдётся другая сила. Могущество не вечно. Возмездие рано или поздно приходит, жаль, что оно не всегда справедливо и гибнут невинные люди.

Но я молчу, лишь сочувственно поддакиваю. Почему? Я боюсь. Опасаюсь, что, услышав такие слова из моих уст, Грин не поймёт меня, а почувствует ко мне отчуждение, какое я к нему уже испытываю. И наш короткий брак рассыплется, как половинки засохшего и пустого ореха.

Вчера я шла из магазина домой, удрученная отсутствием душевной близости с мужем, как грохот ударов и звон разбитого стекла оглушительно вывели меня из задумчивости. Толпа подростков с остервенением швыряла камни в автобус, окружив его. И это в стране, где как говорил Грин очень, очень хорошо относятся к эмигрантам! Водитель прижался к рулю и безуспешно уворачивался от камней. Автобус, хоть и медленно, но двигался, останавливаться было нельзя, но и набрать скорость без угрозы, того, что будет сбит кто-нибудь из хулиганов, тоже нельзя. Автобус был полон детей черноволосых и смуглых. Сквозь разбитые стёкла я видела, как они, испуганные прятались за сиденья, прикрывая маленькими ручонками головы. Младшие плакали, а старшие закрывали их собой. Да этот автобус был полон мусульман, но мусульман-детей, которые родились в этой стране и никакого отношения к террористам не имели! Вскоре приехала полиция. Заслышав вой полицейских сирен, хулиганы растворились среди ближних домой. Особо их никто и не искал.

Вечером после ужина Грин с другом обсасывал очередные подробности о террористах. Мне тоже было интересно послушать. Конечно же, я согласна, что террористы – жестокие преступники, приносящие в жертву ради идеи, ради своей политической игры не только свои жизни, но и невинных мирных и далёких от политики людей. Но надо им отдать должное, они умны и мужественны, в прочем, к сожалению не организаторы теракта, а только исполнители. Тем не менее, умереть ради идеи, это не просто. Но скольких они унесли за собой на тот свет! Какое право они имели обрывать чужие жизни? У каждого из погибших были свои мечты, желания, планы, семьи, люди, которым они дороги. И всё в один миг оборвалось. Ничего, никого. Их близким остались только боль утраты и вопросы без ответов. С другой стороны «исполнители» скорей всего фанатики, а фанатизм – страшная вещь. Фанатик, всё равно, что умалишённый.

Друг Грина будто услышал мою последнюю мысль и стал говорить о случаях проявления фанатизма среди мусульман. Грин ему поддакивал. Мне стало скучно, ведь и христиане далеко не все праведные, но спорить с ними не хотелось. Я вышла на балкон, уже стемнело, здесь только начинается весна, но на термометре уже +20. Дул лёгкий, свежий ветерок. «Как у нас, летом», – подумала я и взглянула на небо. Но вместо родного ковша Большой Медведицы и сияющей Полярной Звезды – Южный крест. Я вздохнула. Другое небо, другие звёзды смотрят на всё ещё чужую для меня землю и рядом чужая жизнь…

Скоро Рождество, не православное, нет. Только начало декабря, а всех будто лихорадка охватила. Все ходят с таким настроением, словно вскоре их ожидает что-то важное, торжественное, значительное и в то же время радостно приятное. Уже начали заготавливать рождественские подарки. Надо и мне об этом позаботиться, никак не придумаю что купить.