А котенок потом вырос в котяру величиной с хорошую рысь, сменил по ходу дела несколько имен, ни на одно из них не отзывался, потом как-то незаметно в разговорах стал именоваться Чингисханом
Они внимательно посмотрели друг на друга – и вдруг одновременно захохотали. Так и раньше иногда бывало, редко, но бывало. В такие моменты Вера отчетливо подозревала, что мать просто прикидывается слабой и романтичной. Вот интересно – зачем? Впрочем, ведь и сама Вера прикидывалась не той, какой была на самом деле.
– Вообще-то иногда стыдно, я там почти ничего не понимаю, – неожиданно призналась мать и с интересом спросила: – А тебе стыдно?
– Мне? – удивилась Вера. – С какой стати? Я все понимаю.
– Книжки мои не воруй, – посоветовала Вера. – Читай что-нибудь нормальное. О нелегкой жизни американских миллионеров. Или о возвышенной любви юной маркизы и старого бомжа… То есть клошара, у них же там бомжей нет. Сейчас столько переводов появилось, читай – не хочу! А ты в психологию воткнулась. Начитаешься всяких глупостей, а потом: «обделенная материнской любовью»… Тебе хоть стыдно?
– Книжки мои не воруй, – посоветовала Вера. – Читай что-нибудь нормальное. О нелегкой жизни американских миллионеров. Или о возвышенной любви юной маркизы и старого бомжа… То есть клошара, у них же там бомжей нет. Сейчас столько переводов появилось, читай – не хочу! А ты в психологию воткнулась.
За листвой, совсем отдельно от цветка, но в то же время будто живя вместе с ним, и даже не вместе, а просто в нем, не то летела, не то бежала, не то ныряла серая деревянная фигурка, вырезанная ножом, похоже, наспех – поверхность даже хотя бы наждаком не была зачищена, каждый след от ножа был виден.
В здоровом теле – здоровый дух… Она в это не очень верила, насмотрелась уже примеров прямо противоположных. Хотя бы того же Владимира Витальевича взять… Взять за ноги – и об стенку… Но уж очень здоровое тело. А дух – это как-то сомнительно. Туловище – и все. Надо тёзку на него натравить.