– Будь добра. Как же она бросила свою дочь одну среди леса?

– Она ее не бросала! Анна Монро живет совсем близко. Ее дом за Папоротниковым Логом. Дурочка Кэт целыми днями бродит по лесу, никогда не уходит от дома далеко. Ждите, я мигом.

Девчонка пропала и вернулась, ведя за собой высокую, опрятно одетую женщину в чистом чепце на светлых волосах. Женщина была довольно моложава, статна, не успела растерять свою редкую, возродившуюся в дочери, красоту.

– Готов спорить, – шепнул Бойсу Милле, – Лет эдак восемнадцать назад мама нашей крошки попалась на глаза знатному лорду. Тот оставил ей на память о себе драгоценный подарок.

– Катриона! Иди ко мне! – воскликнула женщина, увидев их.

Ее дочь с места не тронулась.

– Сэр, будьте добры отпустите моего ребенка!

– Прошу вас заметить, мадам, я не держу ее. Скорее наоборот. – Бой подвел Катриону к матери, – Она танцевала в лесу. Я и мой друг посчитали правильным не оставлять ее одну. Тем более близится ночь. Вы не боитесь, что девушку могут обидеть?

– Вообще-то, сэр, – Анна Монро приняла у него руку дочери, которая сразу же обняла мать и прилегла головой ей на плечо, – мы живем в четверть мили от холма. Лес прилегает к нашему дому, и вполне естественно, что дочь моя гуляет там. Нас не обижают, вся окрестность знает меня и Катриону, никто не желает нам зла. Другое дело вы, чужой человек…. Как вы умудрились привести ее сюда! Катриона чутка, как зверек, она не показывается на глаза даже знакомым! Встретить ее в лесу почти невозможно!

– Вот уж не знаю, возможно или нет, но от нас она не пряталась, имейте это в виду, – проворчал Бойс, недовольный враждебным тоном Анны. – Распевала себе как птичка, ничуть не таясь. Следите за дочерью лучше, мадам. Идем, Милле.

– Пойдем и мы, Катриона! – Анна Монро погладила девушку по волосам.

Катриона сонно моргая, пошла за матерью. Но сделав два шага, остановилась:

– Бойс!

Они посмотрели друг на друга.

– У сырой грядки, в торфе талом она расселась в платье алом. Стара изгородь, набок кренится. Там колет шип и свистит синица, – забавно щурясь, произнесла девушка.

Бойс не успел ответить. Анна Монро опередила его.

– Идем, дочка! Идем! – взмолилась она. Лицо ее испуганно сморщилось. Женщина едва ли не побежала прочь, утягивая дочь за собой вниз по склону.

Бойс и Милле проводили взглядами две удаляющиеся фигурки.

– Я знаю эту малютку, – задумчиво сказал Бойс. – мать приносила ее, завернутую в одеяльце, в церковь, становилась у задней стены, плакала и молилась. Все, и дети, и взрослые, сторонились Анны.

– Почему? – спросил Милле.

– Анна родила дочь, когда была даже немного моложе Катрионы нынешней. Никто не знал от кого. Анна всегда ходила одна. И вдруг ребенок. Люди рассказывали всякие небылицы об отце. Я, будучи мальчишкой, лично слышал, как служанки в замке трепались, будто бы деревенскую девчонку обрюхатил злой дух. Катриона подросла, начала дичиться людей, а мнение о вмешательстве злой силы окрепло.

– Полная чушь, – пренебрежительно фыркнул Милле, – До чего вы, шотландцы, суеверны. Застряли в темных веках. Катриона – обычная девушка, а не дитя дьявола. Да, немного не в себе. Полусумасшедшая. Если хочешь знать мое мнение, красота у нее ангельская.

– И дьявол может принимать вид ангела света, – таинственно произнес Бойс. – Но не закипай Милле, я не спорю с тобой. Она обычная девушка. Странная, помешанная, дикая, но вполне себе обыкновенная.

– Само совершенство. – Милле вздохнул, – Живи она не в самой глуши, а в цивилизованном людном месте, о ее красоте пошла бы молва. Она бы шествовала по разбитым сердцам. Даже хорошо, что у Катрионы разум ребенка. В противном случае она страдала бы тщеславием. А сейчас, посмотри, бесхитростна, открыта. Квинтэссенция расцветающей женской прелести и чувственности. Офелия.

– Разум ребенка, тело нимфы, – тихо, задумчиво шепнул Бойс. И вдруг хлопнул Милле по плечу, обретая свою обычную веселость, – Пойдем домой, мой восторженный менестрель. Мой очарованный Гамлет. Бал закончен, пора бы и совесть знать. Где Норри, пьяная бестия, куда он дел коней?! Эй, Норри!! Э-ге-гей! Где ты?!

– Вы уезжаете? – ахнула кудрявая крестьянка, которая все это время крутилась поблизости, – Но как же?… Вы говорили мне…

– Уезжаю, детка, – безжалостно рассмеялся Бойс, запрыгивая на коня, которого ему подвел грум, материализовавшийся из дыма костров. – Я говорил, и я не лгал! Прости мне мою спешку! Помни меня, Джун!

– Я Джил! – кричала отчаянно девушка. Но Бойс и Милле, пустив коней в галоп, ее не слышали.

Глава 4.

Нью-Йорк, США, XXI век.

Меру своей усталости Кэт не осознавала, пока сидела в самолете. Оказавшись вне лайнера, в галдящем зале ожидания, среди толкающего, снующего взад-вперед люда, она почувствовала, как у нее дрожат колени, голова гудит, словно осиный улей, а все существо охватывает чувство растерянности и паники. Высокая фигура шотландца, ассоциирующаяся со спокойствием и защищенностью, широким шагом удалялась прочь.

– Джерри, – слабо позвала Кэт в тщетной надежде, что он услышит. – Подожди…

Удивительно, он услышал и вернулся.

– Почему отстаешь?

Кэт прикрыла глаза.

– Я всю дорогу развлекала тебя рассказами. Истощила запас красноречия и актерских талантов. Очень устала. Ты не представляешь насколько. Еле держусь на ногах.

– Хочешь, понесу тебя, – галантно предложил он. – Скажи, куда доставить.

– Ты понесешь не меня, а мои сумки. По старой доброй традиции.

– Хорошо, посиди здесь, в этом вот кресле, – он усадил ее на пластиковое кресло, точно такое же, как в аэропорту Глазго, – Я схожу за твоими сумками, а там решим, что делать дальше.

Джерри ушел в багажную зону. Кэт огляделась, сжалась от неуютного шума. Сонмы звуков отражались от стен, метались под куполом огромного зала, словно испуганные воробьи, действуя на нервы.

– Дальше ты уйдешь, Джерри, – она кинула взгляд на экран электронных часов на стене, – уже почти шесть… Нам обоим пора отправляться по своим делам. Уйдешь…

Она задержала взгляд на парочке, разместившейся по соседству, в паре метров от нее. Жгучий брюнет с профилем хищной птицы держал в объятиях девицу и что-то нашептывал ей на испанском. Кэт ему подмигнула.

– Тебя нельзя оставлять одну, – возникший у кресла Джерард держал ее чемодан, – Я едва отлучился, а ты уже перемигиваешься с чужими мужчинами.

– Он чужой, а ты, значит, свой? – она поднялась с сиденья, передернула толстовку на плечах.

– Вроде того.

– С каких пор?

– С тех самых, когда ты поведала мне в самолете детали своей жизни. Пойдем! – он развернулся и пошел прочь вместе с ее багажом.

– Куда торопиться-то? – она сделала усилие, чтобы успеть за ним.

– Пойдем, выпьем кофе.

– Я не хочу кофе.

– Ну, выпьешь чаю, – он встал на ползущую вверх ступень эскалатора.

– У меня нет времени на кафе, Джерри, – скрипнув кроссовками, она затормозила у эскалатора, чудом избежав столкновения с мужчиной, который тоже стремился на запах свежесваренного кофе.

– У тебя нет выбора, – донеслось сверху, – твои сумки у меня.

На огороженной металлическими перилами круглой площадке располагалось кафе.

Ламинированные столики и стулья стояли пятачком, от чистого прилавка доносился умопомрачительный аромат свежей выпечки.

– Располагайся, – Джерри поставил багаж на пол, помог Кэт присесть. – Я сделаю заказ.

Устраиваясь, Кэт взглянула вслед отходящему к прилавку мужчине. Тонкий шерстяной свитер не мешал любоваться его мускулистой спиной. Телосложение шотландца говорило о немалой физической силе. Чтобы иметь такое тело, нужно сутками торчать в спортзале. Или махать киркой на каменоломне. Джерри сделал заказ, расплатился, вернулся к столику с подносом, на котором исходили паром две кружки и высилась гора вкусностей.

– Не знаю, что ты любишь. Заказал все, что у них было. Маффины, булочки с корицей. Пончики.

– Ты сама любезность.

Первые несколько минут они молчали и пили кофе. Гул в аэропорту набирал силу. Закончилась снежная буря, погода прояснилась, задерживающиеся самолеты начали прибывать целыми стаями. Час-пик был в самом разгаре.

На лестницах, окнах, оградах переходов и эстакад переливались рождественские гирлянды. На перилах перемигивались фонарики, в динамиках в перерывах между объявлениями полетов звучали рождественские гимны и многоголосые хоралы. В воздухе витал дух Рождества – до праздника оставалось всего девять дней. Кэт покосилась на наряженную елку, стоявшую неподалеку.

– Где ты справляешь Рождество, Джерри?

– Дома с родными, – ответил он.

– Всегда?

– Всегда.

– А я, – она отхлебнула кофе из пластиковой кружки, – где придется. Ответь мне, Джерри, на вопрос. Ты веришь в рождественское чудо? Если загадал что-нибудь на Рождество, это непременно сбудется.

– А ты?

– Не переводи стрелки.

– Чем задавать вопросы, проверь, Кэт. Загадай что-нибудь. Самое время.

– Просто ответь на вопрос, Джерри, – попросила она.

– Знаешь, – он взглянул ей в лицо, слегка приподняв свой упрямый подбородок.. – Свои желания я осуществляю сам. Вершить чудеса можно собственными руками.

«Если бы я была также самоуверенна, – она стала греть заледеневшие руки о кружку, – я бы спросила номер твоего телефона… Нет, я чертова трусиха… Но ты-то почему молчишь? Или я не то желание, которое тебе хотелось бы осуществить, Джерри»?

Он молчал, как назло, храня слегка насмешливое, непроницаемое выражение на лице. Прошла минута, другая. На третьей повисшая между ними тишина начала ее беспокоить. Пытаясь подавить в себе растущую тревогу, Кэт кусала губы. Она чувствовала, что наступала необходимость ставить неизбежную точку.

– Мой самый паршивый в жизни день завершился неожиданно приятно – в хорошей компании, за чашкой кофе. Теперь, пожалуй, пойду. Завтра у меня самолет домой, в Техас, в понедельник выхожу на работу в галерею. Сейчас бы мне до Квинса добраться, переночевать у подруги, выспаться…

Он не пытался прервать ее жалкий монолог, произносимый с относительно невозмутимой миной, которая, однако, не годилась даже для сносного актера.

– … В общем, было приятно пообщаться. До возможной встречи, мой шотландский друг. Либо прощай.

Она скомкала салфетку, бросила на стол. Хотела подняться. Джерард резко подался вперед, опираясь локтями о кромку стола. Кэт застыла.

– Кэт, – тихо проговорил он, – поедем со мной.

На нее словно опрокинули ушат холодной воды. Мысли, которые интенсивно роились в голове, растаяли в один момент. Кэт понимала – надо что-то сказать. Но не могла разжать челюстей. Их попросту свело, чему девушка подсознательно обрадовалась: более-менее годные слова для ответа все равно не находились. Она, не моргая, смотрела на сидящего напротив мужчину.

– Скажи что-нибудь, – через какое-то время усмехнулся Джерри, рассматривая ее в упор. – Три минуты уже молчишь. Едем?

– Если честно, я рассчитывала, – девушка силой заставила себя очнуться от шока, – что ты попросишь номер моего телефона. И это, как максимум. Прости, я, кажется, ввела тебя в заблуждение… – она нахмурилась. – Скажи, Джерри, я, правда, похожа на девицу, готовую ехать по зову первого встречного? Каюсь, твое обаяние развязало мне язык. Но это не значит, что… Поверить не могу! Я действительно произвожу такое впечатление? Серьезно?

– Первый встречный, говоришь? – он перестал усмехаться. Взгляд его стал отчужденным, как будто не было этих долгих, сблизивших их, часов. – Прости, не хотел тебя обидеть.

Оба замолчали. Он смотрел на нее. Мужественный. Красивый. С непримиримой линией подбородка, оттененной двухдневной щетиной. Упрямо поджатые губы кажутся такими притягательными. Заставляют сожалеть о сказанном. Как же хочется переменить решение. Сказать ему, что…

Джерард протянул руку к ее лицу. Кэт не ждала этого, отстраниться не успела. А потом уже не захотела, когда большим пальцем он медленно провел по ее щеке. Мягко обрисовал подбородок. Опустил ладони на ее руки, которые она держала судорожно сцепленными замком. Осторожно разнял из. Взял ее кисть, развернул ладонью к себе и поцеловал. Щетина над его верхней губой защекотала ей запястье. По позвоночнику побежали мурашки. Кэт почувствовала, как у нее пересыхает в горле, горячий язык прилипает к нёбу. Как по телу прокатывается волна и с грохотом обрушивается на виски. Воздух вокруг них густел, формируясь во что-то пока невидимое, но уже осязаемое, реальное, как марево, повисающее в жаркий полдень над полем. Кэт сидела, будто скованная по рукам и ногам тяжелыми цепями, без возможности пошевелиться, вздохнуть. Способная лишь слышать гулкие, замедленные удары своего сердца.

Джерри улыбнулся, не разжимая губ, отпустил ее руки. Взял куртку, поднялся. Кивнул в знак прощания и направился к эскалатору. Даже не оглянулся.

Она превратилась в изваяние. Сидела, не двигалась и после того, как темноволосая голова шотландца, уезжающего вниз на эскалаторе, пропала из виду. Затем встала и подошла к балюстраде.

«Вот так просто? – поверить в произошедшее не получалось, – Ушел и даже не оглянулся… Дура. Так тебе и надо».

Кэт швырнула сумку на кресло, порылась в ней, отыскала блокнот, из кошелька вытрясла горсть монет. Шел седьмой час вечера, а она до сих пор торчала в аэропорту. Нужно было срочно созваниваться с подругой, умолять ее, чтобы та бросала все дела, садилась за руль и мчалась встречать непутевую Кэт. Которая не удосужилась позвонить заранее из Глазго и предупредить о своем прибытии. Которая только и делала на протяжении последних тринадцати часов, что беззастенчиво выбалтывала подробности своей заурядной жизни первому встречному. Которая не подумала, что поймать у аэропорта такси будет проблематично в час-пик. И которая теперь пожинала плоды своего глупого поведения.

Оставив сумку на сиденье, Кэт направилась к таксофону. Отыскав в блокноте телефон подруги, сунула в слот денежку, набрала номер. Пошли протяжные гудки.

– Ну же, Адель!.. Ну же… , – пропела Кэт, выбивая ногтями стаккато на корпусе телефона.

Адель отозвалась.

– Привеее-ееет, – раздался голос подруги. – Вы позвонили Заку и Адель. К сожалению, нас нет дома, и вы говорите с автоответчиком. Пожалуйста, оставьте сообще…

– Дьявол! – Кэт с размаху бросила трубку на рычажки, не дослушав сообщение. Подняла ее и бросила снова. Аппарат жалобно застонал.

– Дьявол, – повторила она несколько ровнее, – только не хватало остаться ночевать в аэропорту? Адель, милая, ты не ушла далеко. Решила прогуляться до булочной. Ну, пожалуйста, окажись дома. Пожалуйста… Пожалуйста.

Очередная монетка провалилась в прорезь, пошли гудки. На этот раз Кэт настроилась дослушать речь Адель до конца и оставить свое сообщение. Подруга и ее бой-френд Зак рано или поздно объявятся дома, прослушают автоответчик. Голос Адель заново процитировал дежурную фразу, Кэт открыла, было, рот, чтобы начать расписывать свое бедственное положение, как подруга после небольшой паузы выдала:

– На случай, если позвонит Кэт Шэддикс. Дорогая, я весь день провисела на телефоне, честно пыталась пробиться к тебе, но твой мобильник вне зоны действия. Мы с Заком уезжаем на выходные, не обессудь. Подождали бы тебя, но вдруг ты в свойственной тебе манере изменишь планы и останешься до Рождества в Шотландии. Или двинешь в другую, не менее таинственную страну. В общем, не обижайся подруга, сама виновата. Люблю тебя.

– Врунья! – телефон очередной раз обиженно взвизгнул, получив трубкой по рычажкам. Кэт обвинительно ткнула в него пальцем – Ты меня только что кинула! Ну и ладно! Не очень-то я мечтала провести вечер с тобой и твоим занудой Заком.

Бой-френд Адель Зак в общем-то не был занудой. Он был молодым медиком, врачом скорой помощи, и как никто другой мог рассказывать черноюморные анекдоты.

– Не особо я мечтала ночевать в твоей конуре в Квинсе?

Квартирка Адель была, между прочим, очень мила, уютна и ничего общего с конурой не имела.

– Чтобы мы с тобой делали? Сидели весь вечер и тупо пялились в телевизор, потому что поговорить не о чем?

Да брось, Кэт, вы бы обпились кофе с Бэйлис, ты бы рассказала свое последнее приключение, расцветив его душещипательными подробностями. Вы бы повздыхали, поплакали, вспомнили былое, опять поплакали. Затем Зак до полночи реанимировал бы вас славными анекдотами. И вы уснули бы под утро, ухохотавшись до слез. Тем не менее, с утра ты бы встала отдохнувшая. А главное, тебе бы стало легче. Тебе бы реально стало легче. Но не станет. Нет, ты посмотри на себя? До чего ты опустилась! Вся взъерошенная, как боевой петух. Стоишь и кулаком долбишь по телефону. Портишь общественное имущество. Возьми себя в руки, в конце-то концов!! Ничего ужасного не произошло.

Она решительно направилась к креслам в пятнадцати шагах от телефонной будки, где оставила саквояж и сумку. Первый этаж аэропорта кишел людьми. А этот зал ожидания на втором этаже пустовал.

– Все нормально, – начала она уговаривать себя на ходу, – Сейчас поедешь в гостиницу, Катя. Примешь душ, выспишься. Завтра в Даллас, домой, на работу. Там из твоей головы вся дурь вылетит пулей! Джерард Карвер! Ха! Представь, что он тебе приснился…

Она осеклась, глядя на пустое кресло, где пару минут назад была ее сумка. Теперь ее там не было.

– Не поняла… – Кэт заглянула за сиденье. Пусто.

Упала на колени и сунула голову под сиденье – ничего. Вскочила, швырнула на пол чемодан, придавив его коленом, принялась нервно дергать замок. Он не поддавался. Да нет, она не запихивала сумку в чемодан. Бросилась снова к креслам и стала шарить по ним руками, будто сумка вдруг стала невидимой и отыскать ее теперь можно только на ощупь.

– Боже! – Кэт была готова разрыдаться. – Я проклята… Меня сглазили… Этого не может быть. Люди! Кто-нибудь! Помогите! Охрана!!

Крик эхом прокатился по залу. На помощь никто не пришел. Второй этаж словно вымер. Здесь правда кто-то сидел, когда она притащилась сюда с багажом. Кто-то серый, незапоминающийся. Этого кого-то теперь не было. С ним испарилась ее сумка. В ней деньги. Ключи от дома, от машины. А главное. Ужас! Блокнот с зарисовками. Фотография!!!

Она сжала пальцами виски. Голова разрывалась. Зарисовки. Их нет. Ундины нет… Что делать? Собраться. Не паниковать. Билет и паспорт лежат в кармане толстовки, а это уже кое-что. Хорошо, что она не переложила их в сумку. Значит, перспектива улететь домой утренним рейсом реальна. Но есть еще одна не менее реальная перспектива – провести ночь в аэропорту. Денег нет даже на вшивый хостел.

– Сэм! – вспомнила Кэт и едва не подпрыгнула от радости. Сэм! Ее лучший друг Самуил Цедербаум, проживающий в Нью-Йорке – тот, на кого можно положиться в любой, даже самой дурацкой, как эта, ситуации, – Сёма поможет. Надо только дозвониться. Он со всем разберется.

В ладони была зажата последняя монетка. Единственный шанс дозвониться до друга. Кэт нащупала ее, и, испытав прилив надежды, побежала назад к таксофону.

Сэм взял трубку почти сразу же.

– Слушаю вас, – раздался его глубокий, благородный голос. – Говорите, будьте добры. Я вечно ждать не намерен.

– Сэм! Сэм, это я! – закричала Кэт, – я застряла в аэропорту Кеннеди! Адель не берет трубку! Они с Заком…

– Что вы там томно шепчете мне на ушко? – перебил ее Сэм, – я не Дон Жуан, не люблю, когда шепчут. Извольте изъясняться громко и внятно. Кто это вообще?

– Это Катя! – заорала Кэт, – ты там оглох?! Катя! Слышишь? Достаточно внятно изъясняюсь?!

– Катюха, ты?! – ворчливость из голоса Сэма, как ветром сдуло, – Откуда ты звонишь? Из Шотландии?

– Какой, к чертовой матери, Шотландии? Я в аэропорту Кеннеди! Чем ты слушаешь, Сёма?

Сёма что-то ответил, но череда резких помех заглушила его ответ.

– Я тебя плохо слышу! – крикнула она. И поняла, что у Сэма та же проблема. Снежная буря над Нью-Йорком испортила не только график полетов, но и работу телефонных линий.