Яркое представление о патриархальном устройстве женско-мужских отношений дает страшная, печальная и трогательная автобиография палестинской девушки по имени Суад «Суад. Сожженная заживо». Наша современница, она описывает жизнь в палестинской деревне. Из страха отвержения она уступила мужчине, в которого была влюблена, и забеременела. Он сбежал, зная, что за «преступление чести» ее убьют собственные родственники. Те и правда облили бензином девушку (находившуюся на последнем сроке беременности) и подожгли, но попытка покушения чудом не удалась до конца. Со множественными ожогами беременная Суад была вывезена в Европу международной благотворительной организацией. Уже в эмиграции, годы спустя, Суад написала автобиографию. К счастью, ребенка удалось спасти, а сама женщина находится сейчас в успешном браке с итальянцем. Но вынуждена скрывать свои ожоги закрытой одеждой – есть шрамы, которые не заживают. И на теле, и в душе…

Расщепление женского образа на «Мадонну и проститутку» приводит к любовным треугольникам и изменам, которые так часты в патриархальном обществе:

1. – мужчина,

2. – идеализированная дама сердца, жена – «Мадонна»,

3 – обесцененная любовница – «проститутка».

Таким образом, измены, любовные треугольники, постоянная сексуальная неудовлетворенность, сексуальная дисгармония в браке – плата за подавление женщины в патриархальном обществе, но – не вся. Есть и другая, менее очевидная.

Образ женщины обесценен, даже женщина-«Мадонна» – всего лишь подходящая мать для детей. А любить можно только равного. Гетеросексуальные отношения обесцениваются, и тогда возникают… гомосексуальные. Во многих патриархальных обществах распространен мужской (именно мужской!) гомосексуализм. Он может быть явным: в Античности самой прекрасной формой отношений считалась любовь между зрелым мужчиной и мальчиком. Воинов в походах сопровождали мальчики, которые были не просто оруженосцами, но и объектами для сексуального удовлетворения. А дома оставалась жена – присматривать за детьми… Платон, Аристотель и многие другие ученые мужи, заложившие философские основы западного общества, были гомосексуалистами. Позднее в западном обществе мужской гомосексуализм становится скрытым: с приходом в Европу христианства с его многочисленными сексуальными табу. Но мужеложество процветало в католических монастырях средневековой Европы – цивилизации, зародившейся на осколках Античного мира. Охоту на ведьм нередко связывают именно с женоненавистничеством. Не имея полноценного контакта с женскими энергиями в своем обществе, не понимая и не уважая их, мужчины демонизировали женщин – защищаясь от собственных желаний и неудовлетворенных потребностей. Это отражает циничный анекдот:

– Почему инквизиторы сжигали ведьм на кострах? Они не любили женщин?

– Нет, любили, но им не хватало женского тепла.

Дисгармония между двумя сторонами всегда симметрична. И если женские энергии в культуре подавлены, мужские тоже страдают.

Мужские образы в патриархальной культуре вариативны, разнообразны, интересны: начиная с античных авторов, далее европейская средневековая литература и Просвещение. А вот женские образы упрощены и однозначны. К примеру, Луиджи Зойя делит женские литературные образы античности на 2 типа:

Демонизированные образы. Женщины-соблазнительницы, предательницы, вредоносные для мужчин (например, Елена Прекрасная, из-за которой вспыхнула Троянская война).

Женщины, помогающие мужчинам, обслуживающие их интересы, полезные для мужчин (богиня Афина, помогающая героям, и др.).

В основе формирования женских литературных образов лежит мужецентристская позиция: женщина или полезна мужчине, или опасна для него.

Подобное неравенство сохраняется и до сих пор… Отсюда большая вариативность мужских литературных образов в сравнении с женскими. И, возможно, с той же причиной связана большая вариативность мужских образов в фигурных картах таро…

2) Архетипическая причина.

Можно предположить, что в большей вариативности мужских образов в фигурных картах таро кроется и архетипическая причина. Мужской путь инициации, становления, развития более сложный, чем женский. Это связано с естественными, природными механизмами.

Наши далекие предки, еще не женщины, а самки, как и самки других стайных животных, без оплодотворения не оставались – были «нарасхват». А вот между самцами велась жесткая конкуренция за право стать отцом. Поэтому изначально женщина является женщиной просто по праву рождения, а мужчина постоянно вынужден подтверждать свою мужественность. Для мужчины продемонстрировать не-мужественность страшнее, чем для женщины показать не-женственность. Неженственная женщина рискует просто остаться без мужчины – неоплодотворенной. А немужественный мужчина может быть уничтожен обществом, он подвергается не просто насмешкам, но и серьезному риску (пример: «опущенные» заключенные на зоне, потерявшие статус мужчины).

У примитивных народов в самых разных уголках планеты мы видим одну и ту же картину: ритуалы, знаменующие этап вступления в зрелость, для девочек значительно проще. Обычно знаковым моментом становилось начало менструации, за этим следовали небольшие ритуалы (например, нужно провести 3 дня в отдельном помещении, постясь). Далее она уже считалась женщиной, могла одеваться и украшать себя как взрослая. Для мужчин племени становилось очевидным: девочка вступила в возраст невесты, теперь за ней можно ухаживать.

А вот инициационные ритуалы для мальчиков гораздо сложнее, дольше и даже страшнее: это тяжелые испытания, которые выдерживал не всякий и не с первого раза. Мальчик должен был доказать свое право называться мужчиной и вести мужской образ жизни. В какой именно момент мальчик отважится на прохождение инициационного ритуала, зачастую он мог выбирать сам. Обычно был «желательный» возрастной диапазон, дольше которого затягивать инициацию считалось постыдным. И не прошедший инициацию юноша (отказавшийся от испытаний или не выдержавший их) не считался мужчиной – воином и охотником. Он был обречен заниматься женской работой и не мог жениться (в некоторых племенах даже надевал женскую одежду).

Есть еще одна гипотеза о том, почему мужчина вынужден доказывать свою мужественность чаще, чем женщина доказывает свою женственность. Уже не биологизаторская, а психоаналитическая.

Когда рождается младенец, вне зависимости от его пола, самым близким человеком для него становится мать. И именно с ней младенец бессознательно идентифицируется; это называется «первичной половой идентификацией». Для младенца-девочки такая идентификация совпадает с полом биологическим, и впоследствии она просто развивает свою женственность, переходя с одного возрастного этапа на другой. Естественно, для младенца-мальчика все не так просто: ведь изначально он идентифицирован с женской фигурой. И лишь затем меняет объект для идентификации: появляется фигура отца (или заменяющего его мужчины, в некоторых случаях это может быть дедушка, отчим, дядя, крестный…).

Если мужская фигура в жизни мальчика так и не появляется, бессознательно он остается идентифицированным с матерью, из материнского поля женских энергий так и не переходит в отцовское поле мужских энергий. В этом случае психологическим полом мальчика остается женский пол, во взрослости он проявляет женский тип поведения, его сексуальное влечение направлено на мужчин. Он или позволит себе пойти за своими желаниями и разовьет гомосексуальные отношения с мужчиной (для его психологического пола они будут гетеросексуальными). Или, отрицая и подавляя гомосексуальные импульсы, останется в сексуальной изоляции, рационализируя это социально приемлемым образом: «Не встретил ту единственную» и т.д. Также латентный гомосексуализм может перейти и в гомофобию.

Возникает закономерный вопрос: всегда ли в ситуации отсутствия рядом реальной мужской фигуры мальчик идентифицируется с матерью? Ведь в жизни бывают разные обстоятельства. Например, после Второй Мировой войны число взрослых мужчин сильно сократилось, были семьи, а то и целые деревни, в которых их не осталось вообще. Но военное и послевоенное поколение мальчиков выросло достаточно мужественным. Потому что ключевым моментом является следующее: символический образ, с которым мальчик идентифицируется, формируется в его внутренней психической реальности. Он символичен и необязательно должен иметь реальное воплощение вовне. То есть образ мужчины, подходящий для идентификации, может быть символическим, не требующим реального присутствия мужчины рядом. После войны живого отца могло рядом не быть, но символически он присутствовал в поле семьи, и этот образ был положительным. Женщины семьи вспоминали отца-героя, мальчик знал о нем, уважал, восхищался и хотел быть похожим на него. Идентификация происходила: даже после смерти отца его связь с сыном не нарушалась, осуществлялась преемственность мужественности.

А может происходить и наоборот: образ отца в семье обесценен и демонизирован. Например, в ситуации развода жена представляет сыну своего бывшего мужа как какое-то чудовище. Забывая, что это для нее он – «бывший муж», а для сына – раз и навсегда «отец»! – и отец предстает как негативный объект. Разве мальчик захочет быть похожим на него? С негативным объектом крайне сложно идентифицироваться. Проводилось исследование мужчин-гомосексуалистов, показавшее интересные результаты. У значительной части гомосексуалистов образ отца был негативным, в связи с чем идентификация с отцом нарушалась (Калина О.Г., Холмогорова А.Б. «Роль отца в психическом развитии ребенка»). Важно: какими бы ни были конфликты между родителями, ребенка нельзя в них включать, настраивать против кого бы то ни было из родителей.

Так что мужской путь начинается с идентификации с женщиной (с матерью), и лишь потом происходит идентификация с мужской фигурой (с отцом). Именно поэтому мужчина боится продемонстрировать женское поведение, потерять мужественность, и вынужден постоянно свою мужественность доказывать, словно не уверен в своей идентичности. Мы видим устоявшиеся выражения, например, «Докажи, что ты мужик». И множество анекдотов:

В роддоме лежат дети: несколько девочек, и среди них единственный мальчик.

– Я – мальчик! – гордо заявляет он.

Но все остальные не верят и смеются:

– Нет, мы все девочки, ты тоже – девочка!

Тогда мальчик откидывает свои пеленки и кричит:

– Я вам сейчас докажу, что я – настоящий мужчина! Вот, смотрите, все-все смотрите. Ползунки – голубые!!!

Женский путь инициации, развития: девочка-девушка-женщина-старуха.

Мужской путь инициации: мальчик-юноша-мужчина-старик.

Как мы видим, они симметричны, но при этом женщина и мужчина проходят свой путь по-разному. Мужчине сложнее, ему надо совершить больше «подвигов», тогда как основной женский «подвиг» – деторождение. Если мы обратимся к сказкам, то увидим, что в большинстве из них главный герой – мужчина. Он должен пройти через самые разные испытания, приобрести самый разносторонний опыт – и тогда его ждет невеста (право оставить потомство).

Возможно, именно по этим двум причинам, культуральной и архетипической, среди фигурных карт таро мужских образов в три раза больше, чем женских.

Некогда паж иногда считался и женской фигурой, в гадательной традиции обозначал юного мальчика или юную девочку. Но не случайно в символике зафиксировался все же мужской образ, а не женский.

Классические колоды таро, в отличие от совсем уж современных модификаций, имеют схожие изображения и символику. Самая известная колода – Уайта, также называемая «райдеровской». Мы предлагаем для психологической работы с фигурными картами таро использовать непосредственно ее, или такой ее современный вариант как «Универсальное таро Уайта», модернизированное итальянским художником Роберто де Анджелисом. В этом варианте персонажи прописаны более четко и реалистично.

Рассматривая изображения, мы будем исходить не из эзотерической, а из психологической символики. Поэтому некоторые трактовки могут не совпадать с гадательным толкованием.