– Даже не знаю, как тебе сказать.
– Что случилось?
– Тебя искали.
– Меня?
– Скульптора, – Тимур и сам поражался тому, что произносил, впрочем, странно он вел себя зачастую.
– В принципе-то заказчики ко мне обращаются с пожеланиями, – Кира пожала плечами, не понимая повода, озадачившего хозяина мастерской.
– Искали тебя не для заказа.
– А для чего?
– Женщина, позвонившая мне сегодня, желает сделать деловое предложение скульптору.
– И я не смогу от него отказаться, – Кира усмехнулась, не понимая, для чего вообще начинался данный разговор.
– Тебе не стоит отказываться, – Тимур резко стал серьезным, словно обдумывал за подчиненную предложение.
– Почему?
– Тебе нужно творить, а не мастерить, – он давно уже задумывался над тем, как напрасно скульптор тратит время на работу, не приносящую морального удовлетворения.
– Она сказала что-то ещё, о чем ты умолчал? – Кира не любила довольствоваться фрагментами, если те не относились к произведению искусства.
– Да, но лучше она обо всем расскажет тебе лично, – Тимур не пробовал интриговать, просто стремился поступать в соответствии с принципами порядочности.
– Ладно, – Кира считала, что не следует вытягивать из человека больше, чем тот мог сообщить.
– На днях она придет сюда.
– Пообщаюсь.
Он принимал тело, как данность, не задумываясь о том, что оно даст слабину. Работая с мрамором и бронзой, он обольщался. Иллюзия потеснила здравый смысл, что представлялось своеобразной нормой для человека творческой среды.
Руки дрожали сильнее, чем на прошлой неделе. Рассчитывать на краткосрочность обострения не стоило. Он уже проходил это в прошлом году. Лучше не становится никогда, а все потому, что материя стремилась к своему уничтожению. В отличие от неё материал отличался стабильностью. На него можно было рассчитывать. Материал был мужчиной, а материя – женщиной. Мог ли он когда-нибудь доверять женщине? Когда-то по молодости лет допускал риск, а по иронии судьбы ему придется лицезреть в качестве ученика женщину.
Тихон Алексеевич подошел к подоконнику, ставшему местом хранения упаковок с таблетками, чтобы выпить полагавшуюся горсть. Он стал доверять фармацевтике, а много лет тому назад ехидно отзывался об этом достижении человечества. Материя учила его тому, что убеждениям приходится меняться. А вот материал сохранял вложенный в него посыл.
Отправив внутрь себя таблетки, Тихон повернулся в сторону статуи, задержавшейся в студии. Лишенная лица, а вместе с ним и индивидуальности, она отражала глубокий смысл. Ему он был понятен. Скульптор опасался задавать вопрос посетителям своего убежища, видят ли они тоже, что и он.
Статуя выглядела безликим силуэтом, удерживающим в руках легкую ткань, норовившую сорваться с тела.
– Достал ты маленько.
– Чем?
– Ты ведешь себя зло и агрессивно.
– Не замечаю.
– Потеряешь подчиненных и друзей, – Максим продолжал сыпать советами, считая, что те в каком-то объеме будут поглощены собеседником.
– Тебя? – Раймонд выглядел не только невозмутимо, но и дерзко. Он все чаще бросал вызов всем и всему, что его окружало.
– А хоть и так.
– Найду других.
– Друзья находятся не по заказу, – Максим покачал головой, отмечая, что общие знакомые были правы, нелестно отзываясь о Раймонде.
– Ладно, прости. Что-то мне в последнее время не очень хорошо.
– Полети куда-нибудь.
– Почти везде побывал.
– Побывай ещё.
– Мне и здесь есть, чем заняться, – Раймонд нахмурился, вспоминая о сорванной сделке.
– Орать и злиться.
– Значит, так нужно.
– Тебе, – Максим не переставал поражаться, к чему приводит человека неконтролируемый эгоизм.
– В первую очередь, – Раймонд воздержался от обилия слов в адрес друга, норовившего залезть в душу. Без спроса. Впрочем, подобные действия осуществляются исключительно таким образом.
– Всех распугаешь.
Друг поднялся со стула, полагая, что следует оставить в одиночестве человека, уставшего от самого себя.
У несхожих и многочисленных людей присутствует один и тот же враг. Он назойливо о себе напоминает даже тогда, когда отсутствует причина думать о нем. Он следует по пятам, обещая дождаться момента, когда удастся заполнить собой жизнь жертвы. И его боятся даже смелые особы, не знававшие приступов трусости.
Одиночество напоминает о себе при любом удобном случае. И реакция на него может быть самой разнообразной. Кто-то предпринимает все попытки уклониться от сожительства с ним, кто-то принимает такую вероятность, что это неизбежный этап жизни. Но безразличия оно не вызывает.
Она не готовилась к нему. Ольга полагала, что от одиночества периодически удается отдохнуть, забыться, но неизменно придется к нему вернуться. Бороться с чем-либо в жизни она видела задачей практически невыполнимой, а зачастую попросту отнимавшей силы и при этом завершавшейся исключительно так, как было задумано кем-то или чем-то, могущественнее человека.
Она принимала жизнь со всеми её этапами и условиями. По молодости лет и она стремилась спорить, сражаться, доказывать правомочность собственных заблуждений и иллюзий. Обзаведясь мудростью и опытом, она отказалась от напрасных действий и мыслей. Она стала жить. И уж точно она не сомневалась, что рано или поздно встретится с одиночеством.
– Не такой я вас представляла.
– Предлагаю не обсуждать меня, а перейти к вопросу, с которым вы пожаловали.
– Простите за некорректное высказывание. Я подразумевала несколько иное.
– И все же, по какому вопросу вы захотели встретиться?
– Меня зовут Александра, и я представляю скульптора, ищущего ученика.
– А от меня-то, что требуется? – Кира не могла определить причину визита незнакомки.
– Вы же скульптор?
– Вроде бы, и что?
– Я подумала, что вы пожелаете обучаться у настоящего мастера, – Александра стала опасаться провала переговоров.
– То есть ученики школы искусства не так в этом нуждаются, как я? – Кира не свыклась с необходимостью критично оценивать собственные труды и подвергать сомнениям достигнутый уровень профессионализма. В этом она видела покушение на собственную значимость.
– Человеку, которого я представляю, требуется талантливый последователь.
Кира пыталась понять ход мыслей женщины, предлагавшей ей скатиться до уровня подмастерья и начать восхождение к званию скульптора. На определенном жизненном этапе девушка посчитала собственную профессиональную реализацию не подлежащей сомнениям. Внутри зашевелилось знакомое ощущение, уничтожить которое до сих пор не удалось. Никчемность. Именно это она испытывала всякий раз, когда ей отвешивали советы или критиковали.
– Не кажется ли вам, что я уже являюсь скульптором? – Кира вопреки желанию продолжила диалог, причинявший дискомфорт.
– Конечно, и поэтому я искала именно такого специалиста, как вы, – Александра не подозревала о возникших переживаниях собеседницы.
– Если вы предлагаете мне учиться, то это уже запоздалый совет.
– Все не так. Я не умею грамотно изъясняться, – женщина пыталась понять, на каком этапе беседы допустила оплошность.
– Возможно, – Кира думала только о том, чтобы человек, испортивший ей начало дня, побыстрее покинул мастерскую.
– Можно я оставлю вам координаты Тихона Алексеевича?
– Не вижу причины этого делать.
– Он болен и ищет человека, которому передаст секреты своего мастерства. Я не так выразилась, а потому прошу не обижаться на меня.
– Я подумаю.
– На чем мне записать номер телефона Тихона Алексеевича? – Александра все ещё доверяла предчувствию.
– Пишите здесь, – Кира протянула расстроенной женщине свой рабочий блокнот и ручку.
– Пожалуйста, подумайте над предложением. Секреты скульптора, находящегося при смерти, бесценны.
Неожиданно появилась мысль о детских мечтах. Как сильно они отличались от взрослой действительности. Не помнились детали мечтаний, многолетней давности, но они точно не уносили своего обладателя в пространство вечной тишины. В юном возрасте мечталось о профессии, воспевающей жизнь.
Тимур устроил цветы в каменную вазу, прикидывая, как скоро они завянут, упорядочившись с царящей на кладбище атмосферой. Отойдя на несколько шагов от постамента, он внимательно посмотрел на могилу, которую навещал совершенно добровольно, не будучи прижизненно знакомым с покоившимся в ней человеком. Ему было невыносимо обидно за людей, отданных во власть посмертному одиночеству, которых никто не навещал.
Раньше он не думал о мертвых. Их просто не существовало. Ещё несколько лет тому назад он бы настаивал на том, что все блага следует отдавать непременно живым, но никак не тем, кто уже ничего не сможет оценить, понять, осознать. Все изменилось слишком резко.
Ночная смена на кладбище одного из сторожей была прервана экстренной госпитализацией, а Тимуру пришлось подменить сменщика. Тогда-то он и задержал группу подростков, крушивших надгробья. Он не ожидал от себя нечеловеческой жестокости, рвавшейся из него наружу и направленной на обидчиков тех, кто обрел покой, а кто и полное забытье. Боль за мертвых оказалась невероятно сильной, и ему захотелось делать для них что-то полезное и может даже приятное. А через полгода он встретил девушку-скульптора, вынужденную подрабатывать кем угодно, но только не по специальности. Их знакомство состоялось в убогом баре, вдали от буйства современного мира. Оба они искали укромное место, а вместо этого решились излить душу случайным незнакомцам. Тимур после этой встречи набросал бизнес-план своего будущего дела, а новая знакомая, усомнившись в том, что он выгорит, согласилась попробовать с ним поработать. И у них получилось.
Тимур стал заменять поломанные вандалами и временем памятники на красивые статуи. Ему понравилось украшать могилы тех, кто никому более не был нужен. Он оживлял о них память, считая, что продлевает земной след кого-то несуществующего. Он не делился своими мыслями с молчаливой скульпторшей, а она и не задавала лишних вопросов. Иногда Тимур сравнивал её со статуями, которые она создавала. И ему становилось страшно от такого сравнения.
О проекте
О подписке