Глава 9. Счастливый Костик

Несколько недель после выпуска, перед отъездом в Москву были самыми счастливыми в жизни Костика. Все складывалось отлично. Мамусик с появлением в ее жизни Смирнова помолодела, ожила. Из суховатой серой мышки в бесформенном райкомовском костюме превратилась почти в девушку. Костик ее не узнавал. В доме появились массажеры, щипцы для завивки, баночки, бутылочки с кремами и целый ворох всяких шарфиков, курточек, шляпок, сумочек. Она даже говорить стала по-другому, в голосе появились грудные звуки, интонации какие-то, – одним словом, чудеса. Он не удивился, когда мама с робкой улыбкой спросила его:

– Костя, ты не обидишься, если я перееду к Сергею Владимировичу?

Конечно, он не обидится! Молодец, мамусик! Теперь он сможет, наконец, устроить свою жизнь. Они с Лелькой женаты уже несколько месяцев, а живут все еще в разных квартирах. Лелька не раз говорила, что вместе с матерью жить не будет: в доме должна быть одна хозяйка.

Все вышло прекрасно. Они с Лелькой стали жить по-настоящему вместе. Это было так ново, по-взрослому, что Костику совсем не хотелось прежних пирушек с друзьями.

Он с удовольствием делал простые домашние дела, ходил за продуктами и даже пытался готовить. Лелька бывала дома редко. Ей удалось сразу после выпуска устроиться на работу в Интурист, и она, как говорится, «рвала когти» – старалась зарекомендовать себя с первых дней наилучшим образом. И все равно в эти несколько недель их жизнь была так похожа на настоящую семейную.

На вокзале, когда пришло время прощаться, он вдруг подумал, что они расстаются навсегда. Ему стало страшно. Как в детстве, когда сам себе придумывал, что за спиной стоит кто-то огромный, безобразный, – и по спине начинали ползти холодные мурашки.

Неделя в учебке ГУКа в Москве показалась тоскливо бессмысленной: опять, как уже было в Киеве, многословные объяснения правил поведения за границей, опять абсурдные собеседования: райкомовские, горкомовские. Надоевшая до тошноты «промывка мозгов». Он чувствовал так: скорее бы уехать, скорее бы отработать обязательные два года, скорее бы вернуться домой, к нормальной жизни, к Лельке.

Когда куратор назвал даты вылета, он предложил поменяться с Сашкой Ярцевым не потому, что у того жена рожала, – ему хотелось скорее уехать. Чтобы скорее вернуться. Новые впечатления, перелет, Мапуту, новые знакомые в сорок девятом доме – все это как будто подстегнуло время, приглушило томительную разлуку.

В Мапуту пришлось задержаться: самолет на Вейру, где он должен был пересесть на вертолет, был только через два дня. Костик обедал, когда в столовую заглянул комендант Владимир Ильич:

– Каретник, беги вниз, там машина идет в миссию.

– А зачем мне в миссию? Я не собирался.

– Говорят тебе, беги бегом. Там ребята из Вейры прилетели, разыщешь их, узнаешь, когда летите. Ну и договорись, чтобы заехали за тобой. Они за тобой бегать не будут. Сейчас не улетишь – застрянешь в Мапуту на месяц, так начальство тебя вздует по первое число.

– Как же они без меня улетят, если они за мной прилетели?

– За тобой? Ну ты, сынок, смешной. Кто станет из-за тебя одного людей гонять! Они летят геологов искать, а тебя заодно захватят.

В начале восьмидесятых годов в странах, известных у нас как «страны народной демократии», работало множество самых разных специалистов из СССР. Советский Союз и Соединенные Штаты всеми силами старались захватить и удержать за собой сферы влияния в мире, и бывшие колонии были настоящими и далеко не всегда холодными полями сражений «холодной» войны.

Как говорят: нет худа без добра. В тени большой политики маленькие люди решали свои насущные проблемы: африканские пацаны ехали в Союз, на Кубу, в Болгарию получать бесплатное образование. В затерянные в саванне поселения приезжали настоящие врачи: кубинские, советские. Проводили вакцинации, спасали от малярии, холеры, полиомиелита.

В Африку ехали работать строители, механики, летчики, рыбаки, преподаватели, врачи, геодезисты, геологи, – трудно сказать, людей каких специальностей там не было. Для советского человека попасть работать в Африку – это была удача. Два-три года работы по контракту давали возможность заработать столько, сколько рядовой специалист мог заработать дома за десять лет. Конечно, приходилось трудиться в отрыве от семьи, в тяжелейших, часто опасных условиях, но это никого не останавливало, люди буквально «лезли из кожи вон», чтобы получить заграничный контракт.

В Мозамбике геологи работали на севере страны, в провинции Замбези. Искали танталовые руды, природный газ. Было несколько больших групп, сменами работавших в палаточных лагерях, или, как они говорили, в поле. В августе 1980 года Советскому посольству стало известно, что одна из групп захвачена вооруженной бандой, одной из тех, что называли себя МНС (Мозамбикское Национальное Сопротивление).

В захваченной группе было 25 человек, двое были найдены убитыми в разгромленном лагере. Судьба остальных оставалась неизвестна. Предполагали, что их взяли в заложники и что бандиты из МНС выйдут на контакт с властями с предложением об обмене пленными или используют пленников для какого-то политического хода. Однако прошло несколько недель, а об исчезнувших людях не было никаких сведений. Уже несколько раз посылали вертолет на поиски геологов.

Военная миссия для «военспецов» – все равно что посольство для гражданских. Почти своя страна. Располагалась она в бывшей гостинице: главное нарядное здание с широкой лестницей и колоннами, вокруг несколько небольших корпусов, обширная территория с волейбольной и теннисной площадками, с открытым – под навесом – кинотеатром, где по вечерам крутили советские фильмы, кроме того «распредпункт» – магазин, где можно было по безналичке, под запись, купить «наши» продукты. Был и «красный уголок» – специально отведенная комната, где можно было посмотреть «наши» газеты недельной давности (Аэрофлот летал раз в неделю). Здесь же получали почту, раз в неделю принимал советский врач, и по пятницам проходила обязательная для всех, кто оказался в данный момент в Мапуту, «политинформация».

Костик забежал в красный уголок, просмотрел неразобранные конверты и тут же подумал: «Вот дурак. Сам же прилетел последним рейсом. Какие могут быть письма!» Глянул мельком на афишу. Сегодня вечером опять Рязановский «Гараж» – все уже видели, а все равно каждый раз – полный зал.

Выходя из Красного уголка, увидел Эдика. Эдик встречал в аэропорту всех военных, прилетавших в Мапуту, это входило в его служебные обязанности. Все знали его, и он знал всех. Эдик проводил Костю в комнату, где остановились приехавшие из Нампулы.

– Вот ваш новый переводчик, Костя, из Киева.

Обменялись рукопожатиями. Их было трое: два летчика, оба лет по 30–35, Толя и Семен, и довольно немолодой уже мужичок, назвавший себя по фамилии: Кулагин. Никто из них не был похож на военных: обычные брюки, обычные рубашки в клеточку с коротким рукавом, не слишком отглаженные. Легкий запашок пота, заметно запущенная стрижка. Толя и Семен сидели напротив друг друга на узких панцирных кроватях. На тумбочке между ними стояло несколько бутылок пива, на газете разложена вобла. Кулагин стоял у стола, заставленного консервными банками, бумажными пакетами, упаковками с печеньем, вермишелью, гречкой. С ним рядом на стуле – большая картонная коробка, куда он укладывал продукты.

– Ну как, все купили? Письма получили? Когда летите? Ого, откуда вобла? Борисыч, что это у тебя за коробка, где ты ее откопал? – Эдик был на «ты» со всеми, кроме непосредственного начальства. – Она же развалится сразу. Погоди, не пакуй, я тебе вечером хорошую крепкую тару притараню.

– Ну, Эдик, ты трещотка, – усмехнулся Кулагин. – Не хуже моей Нины Павловны. Сыру вот не досталось, не знаю, как и покажусь. В прошлом месяце наши бабы чуть не подрались, когда сыр делили.

Семен подвинулся на кровати ближе к подушке, хлопнул ладонью рядом с собой:

– Садитесь, ребята, примите по пивку.

– О, это мне полезно! – Эдик даже зажмурился от предвкушаемого удовольствия. – От пива толстеют!

– Какая ж в этом польза? – Кулагин похлопал себя по округлому брюшку.

– Тебе, Борисыч, не понять. А вот мы с Костей ложимся в ванну и всплываем!

– Что, прямо вдвоем? – все компания дружно заржала.

– Это вас не касается! – нисколько не смутился Эдик и продолжал: – Ну все, мужики, хорош, напугаете новенького. Видишь, Костя, с кем тебе придется работать?

Костя про себя подумал: «вроде нормальные мужики, можно работать».

Вылетали на следующее утро. Транспортный АН-26 под завязку был забит какими-то ящиками. Летели невысоко, было хорошо видно землю. Костя приник к иллюминатору. Быстро промелькнули городские кварталы, пошли редко разбросанные пригородные поселения с ниточками дорог. Их становилось все меньше. Началась саванна. Невысокие растения: то ли кусты, то ли деревья. Изредка виднелся одинокий, во все стороны растопыривший короткие толстые пальцы, баобаб. Желто-серая саванна вскоре сменилась изумрудными зарослями, заблестела широкая Лимпопо.

 
«На широкой Лимпопо
Где гуляет Гипопо»,
 

– вспомнилось Косте.

В Вейре не задержались, следующим утром, едва рассвело, они подъехали к стоящему в стороне от основной полосы аэродрома вертолету. Раньше Костик никогда даже не видел военного вертолета, не то чтобы летать. Внутри вертолет оказался огромным, пустым, жестким и очень шумным. Грохот стоял оглушительный. Кулагин протянул Косте пару наушников. Стало немного потише.

– Мы покружим немного в одном месте, – прокричал Кулагин Косте. – Может, увидим кого.

– А если найдем, садиться будем?

– Вряд ли найдем, это так… Скорее всего, им уже не поможешь.

Вертолет взлетел.

Они летели на Северо-Запад. Вскоре по наклону вертолета стало понятно, что он описывает широкую окружность. Костя заметил мелькнувший среди зарослей изгиб земляной дороги, она была ярко-оранжевой. Костя вспомнил: красная почва. Читал. Через некоторое время увидел опять тот же изгиб. На дороге появились человеческие фигурки. Костя почувствовал, что вертолет стал резко снижаться, и тут же, немного в стороне от дороги, стали видны яркие вспышки. Он не понял, что это, привстал и наклонился к окну, пытаясь увидеть, что там, под брюхом вертолета. Вдруг вертолет сильно подбросило. В наушниках раздался рвущийся матерный крик. Вертолет опять сильно подбросило. Костю швырнуло к противоположному борту, его голова со всего размаху ударилась о металлическую стойку. В глазах ослепительно вспыхнуло.