Через неделю, ничего мне не объясняя, ушла врач, которая так дорожила местом в моём «частном» кабинете. Люда полностью завладела моими активами. Она пользовалась моими инструментами, моими материалами, и ничего не давала взамен. Она, в наглую, уносила из кабинета анестетики и пломбировочные материалы, даже не удосужившись предупредить меня. Она уносила в вечное пользование инструменты, и не сообщала, когда вернёт их на место, так как считала, что такие мелочи возврату не подлежат. Денег она сдавать не хотела ни копейки. О том, чтобы хоть аренду оплатить, не было даже и речи. Да, она изредка платила гроши, но всю требуемую сумму никогда не отдавала в руки. Деньги я находила в разных местах кабинета по определённым меткам, которые Люда оставляла на столе, и я вынуждена была рыскать по всем углам, чтобы найти требуемую сумму. Но никогда сумма не была полной. В ней всегда не хватало денег. Я терпела три месяца, а потом предложила ей уйти. Уходить она отказалась и нагло смеялась мне в глаза, когда я требовала, чтобы она покинула кабинет.

Спустя какое-то время, ценой неимоверных усилий, мне удалось выставить её вон. Пришлось даже поменять замки. Она уходила злая, с проклятиями в мой адрес, а в кабинете в поликлинике однажды дождалась меня, чтобы «постращать» за то, что я выгнала её.

– Лика, я отомщу тебе за то, что ты меня выгнала. Ты поняла? – сказала она, зло сверкнув, побелевшими от ярости, глазами. – Ты ещё в ногах у меня валяться будешь, а я крепко подумаю, стоит ли тебя прощать!

– Ой, Люда, неужели тебе мало того, что ты накрала из моего кабинета? – удивлённо вскинула я брови.

– Мало! Мне нужно было всё, и ты ещё пожалеешь, что не поделилась со мной! – прорычала она.

– Дурочка, я бы тебе и так всё отдала. Ты поспешила с подлыми действиями. Нет у меня наследников на кабинет, понимаешь?! И как же ты мне мстить собираешься?

– Я сделаю тебе «на смерть», – злобно зашептала она, а я рассмеялась ей прямо в лицо. Когда-то, ещё в детстве, я слышала, как в нашей коммунальной квартире общались соседи между собой. Они тоже при ссорах бросали друг другу подобные фразы, но никакого значения, никакой смысловой нагрузки в себе, мне тогда казалось, те фразы не несли. Просто, люди ссорились, и каждый из них стремился словами зацепить противника, да, побольнее куснуть, чтобы его слово было последним. Сейчас такое же произошло со мной, и я не верила своим ушам. Не думала, что, и правда, можно запросто, одним словом, убить человека.

– Ну, и как же ты мне будешь делать «на смерть»? – весело рассмеялась я. – Вот моё рабочее место, вот стол, за которым мы с тобой ведём записи, вот мой шкаф, в котором хранятся мои инструменты и материалы. Тут всё прозрачно. Твоего имущества я никогда не брала, а если покопаться в твоём шкафу, то можно отыскать и мои пропажи, и многое другое… Ты нередко обвиняла меня в воровстве, а потом случайно находила пропажи в своём хаосе. Помнишь, как это было? Понимаешь, я не буду заниматься грязью и мелкими кражами. Мне это совсем не нужно, тем более, что, крала у меня ты, а не я у тебя. Я могу напомнить тебе, как это было, хочешь?…

– Ты пока не веришь, а потом, когда начнёшь корчиться в судорогах, поймёшь, что я тебя не обманула! – снова зло прошипела Люда.

Тогда я снова весело рассмеялась этой странной женщине в лицо. Полна ли она разумом, если осмелилась сказать такое, человеку, который никогда и ничего для неё не жалел?! Оказывается, моя бывшая подружка шалила ведьмачеством, а я об этом совершенно ничего не знала и даже не подозревала? Да, я совершенно ничего не знала о колдовстве, и, вообще, о необыкновенных сверхвозможностях человека, даже не подозревала о таком повороте дела. Это мне потом пришлось постепенно изучать незнакомый и чуждый для меня предмет, но не для прикладного применения, а чтобы знать, с чем мне неожиданно пришлось столкнуться лоб в лоб, и как защищаться от невидимых разрушительных посылов отрицательных энергий. Знания показались мне интересными, но на практике я никаких методик не применяла. Ленилась и не совсем верила в успех.

Да, так, вот, поликлиника в то время жила своей наполненной жизнью. Ирина ушла, а я невольно отстранилась от бурной жизни отделения. Стало слишком не интересно перекладывать с места на место пустоту. Условия работы остались прежними. Пациентов ко мне не пропускали, а тех, кто неосторожно садился на стульчики под моим кабинетом, добросовестно «слизывала» Алина. Я устала бороться с несправедливостью. От хронического безделья, стала сочинять плохие стихи в своём пустом кабинете, а место заведующего отделением снова пустовало. Долго главврач не решался никого пригласить на пост заведования отделением. Ко мне он больше не подходил. На это были свои причины. Он до сих пор злился на меня Из-за моего отказа на своё щедрое предложение стать заведующей отделением. Может, совсем и не злился, а, попросту, потерял ко мне интерес, как к нужному члену коллектива? Или, хотел отомстить за отказ там, где отказы не принимаются?… Возможно, здесь, именно в этом месте своего жизненного пути я допустила грубейшую стратегическую ошибку? Но теперь, спустя время, зная о том, чего хотела добиться от меня Алина, и о безжалостном колдовстве Люды, заведовать отделением мне было невозможно, если я хотела задержаться на своём рабочем месте. А за спиной у меня были двое: студентка и молодой специалист, которым ещё, ох, как требовалась моя поддержка и помощь! Их необходимо было доучить и довести до ума…

Люда продолжала работать в противоположную смену в моём кабинете, и, уходя, бросала на меня такие злобные взгляды, что кровь стыла в жилах. Она отлично умела убийственно стрелять глазами. Талант не в умении, а во внутреннем состоянии души! Её душа стремилась к планомерному уничтожению тех, кто был рядом, и не подчинялся ей…

Люда, не раз и не два, нарочно задерживала свой приём на первой смене, и часто уходила с работы почти на час, а то и на два позже положенного срока, посмеиваясь над моей глупостью и ненужной интеллигентностью. Я вынуждена была терпеливо ждать. Сказать «подруге» о нарушениях режима рабочего дня было неудобно и стыдно. На кого обижаться? Сама впустила врага в свои владения, и этот враг оказался слоном в посудной лавке, а мне было стыдно, что перебиты все мои черепки!..

– У тебя же всё равно нет пациентов, так, чего я не могу задержаться? Ты же всё равно гулять будешь, а у меня столько желающих, невпроворот! – откровенно смеялась она надо мной, а я не знала, что ей возразить, как ответить ей на откровенное хамство. Борьбе с такой махровой наглостью никто меня не учил!..

Нет, у меня всё же остались верные мне пациенты, которых мне удавалось собрать по крупицам. Они терпеливо ожидали под дверью, когда же Люда наконец освободит рабочее место. А когда Люда покидала кабинет, под дверью почти никого не оставалось. Алина знала своё дело! В то время я впервые начала писать большой роман. Я не знала, что у меня получится. Друзья посоветовали, и я писала, просто так, чтобы снять чувство негатива, которое поселилось в душе. Писала шариковой ручкой в школьной общей тетради, а когда купили компьютер, стала по ночам заносить в машину записи, сделанные на работе. Такая работа захватила, увлекла, отвлекла от неприятных ощущений непригодности.

Спустя пару недель место заведующей отделением заняла… Люда! Ох, ничего себе, вот, так, фокус, думала я, а исправлять что-либо в своей судьбе в лучшую сторону, было уже слишком поздно…

Ты даже представить себе не можешь, каким хищным огнём и откровенным злорадством, сияли глаза Люды при каждой встрече со мной. Весь её облик выражал торжество победы! Люда старалась не упасть в грязь лицом перед главврачом. Он помогал ей во всём, видимо, не хотел менять удобный расклад сил и возможностей. Люда старалась быть послушной, прилежной и исполнительной. Может, он был и прав, наш главврач. Спокойствие – прежде всего, тогда и работа клеится, и всё идёт, как надо. Но это же – тихий самообман! На его месте, я, возможно, поступала бы точно так же, но у меня никогда не было стремлений занять более высокий пост. Я ещё со школьной скамьи не любила лишней суеты, избегала руководства над собой, да, и сама не любила лишних хлопот.