3

В Сатори в воздухе висел дым, как на войне. Пахло жареным мясом, старым маслом, резкими женскими духами. Орала живая музыка, ныл саксофон, басил старый певец с седой бородой в нелепом фраке, девушка невероятной красоты увивалась у шеста, молодые сосредоточенные официанты сновали между столиками. В Сатори так было всегда.

Не бытие определяет сознание, а среда.

Лев был в этом уверен на все сто. Только что он был тварью дрожащей и пятился в пустом офисе от какого-то сумасшедшего в черном плаще, а теперь он капля из единого моря пьяниц. Еще новый, еще с мороза, еще трезвый и замерзший. Зато людей меньше, чем в пятницу, – подумал с гордостью за умного себя, повесил пальто на вешалку и тяжело опустился на мягкий стул.

Обычно они здесь и сидели: небольшой столик на четверых, мало света, жутко накурено и увядающая пальма в кадке. Где-то в дыму промелькнул крупный торс Доронина, проплыл, как величественный корабль среди неспокойных волн. И тот морду свою наглую отвернул от Левушки. Тоже мне, бывший одноклассник, сука важная и нос задравшая. Ну и что, владелец ресторана? Он, вот, Лев, тоже, не лыком шит, всех рекламой снабжает.

Подошла новенькая, в хрустящем фартуке с округлыми грудями. Долго не задержится здесь. Переспит с Дорониным, получит место администратора, а через полгода уже будет где-нибудь в месте получше и почище.

– Что будете заказывать?

Он еще раз посмотрел на официантку. Что у него за воображение? Стоит только взглянуть на кого-нибудь и все будущее как на ладони. Ведь это его фантазии, не больше.

– Я друга жду, пока что принесите аперитив. И как вам господин Доронин?

Она с удивлением посмотрела на клиента и расплылась в неожиданной улыбке.

– Душевный человек, замечательный босс. А что?

– Ничего, лапушка, свободна.

Доронин наконец-то обратил величественный взор на Льва и скудно махнул толстой рукой. Конечно, надо быть снисходительным к тем ослам, которые своим горбом заработали бизнес. Он посмотрел вслед официантке, знала бы, ты, лапушка, как «душевный» человек капитал сколотил. Впрочем, об этом думать не хотелось. Пусть себе грязь остается на земле.

Лев поймал себя на странном чувстве – смеси зависти и отвращения. От голода наверное. Через пару минут ввалился Макс с двумя девицами. Притащил каких-то студенток. Одна мымра в очках и с крашеными волосами, другая симпатичная толстуха с короткой стрижкой. У Макса был талант находить сговорчивых дурнушек и поить их до полного согласия.

– О, старикан, ты уже тут!

– Я на такси. Девушек где взял?

– Это Настенька, а эта… как тебя? Полина. Ох, Полина…

Макс рассадил застенчивых дам и широким жестом позвал официантку. Заказывал много и все подряд, кроме рыбы. Лев молчал. Из головы не выходил гость в черном пальто. Людвиг Моисеевич, нет, Макарович… Черт, кто такие имена сейчас носит? Только не говорить Максу, ничего, даже намека. Просто пьем и гуляем.

– Я подарка не привез, прости.

– Забей, я в выходные свожу сына в торговый центр, пусть сам выберет. Где бокалы, эй, милая…

Лев влил в себя горьковатый джин, и все вокруг стало как-то теплее и лучше. Дым рассеялся, потому что Доронин включил наконец-то вытяжку, музыка стала спокойнее и разговоры вокруг перестали раздражать. Он откинулся на кресле и принялся разглядывать девиц, которые совсем сжались и испуганно посматривали друг на друга. Скоро свалят и тогда можно будет напиться до чертиков. Только не говорить о визите странного человека! Ни в коем случае, это такое очень личное ощущение!

– За знакомство! – Макс торопился, о сыне он больше не вспоминал. – Как там у тебя рекламная машина? Кстати, мне нужен будет баннерок для нового магазина.

– Сделаем, ты мне текст только набросай. А что за магазин?

– Кондюки буду продавать. Девушки, кто хочет шампанского? Ну, ты рассказывай, Левушка, рассказывай.

И потекло, поехало, шампанское он запил водкой и почувствовал, как тело расслабилось. Полина пригласила на танец, но Лев был не собран и отдавил ей ноги. Говорили о гаишниках, о том, что пора их всех повернуть спинами, нагнуть и… О продажных чиновниках говорили. Кричали громко и грязно ругались. Пока не пришел Доронин и многозначительно подмигнул. За соседним столиком сидел депутат с тремя девицами легкого поведения. Он просил передать, чтобы орали потише.

– Телезомби, – грозил пальцем кому-то невидимому Макс, – все телезомби. Я в это верю, слышишь, двадцать пятый кадр. Сейчас тебе расскажу смешную историю…

– Да фигня, вот у меня сегодня была история…

Говорил он быстро и захлебываясь, описывал все подробно и вдруг ощутил тревогу и унижение. Словно наступил кто-то на его ранимую душу грязным сапогом и топтал безжалостно, желая смешать с землей. Остановился, обвел взглядом и обнаружил Макса, который даже есть перестал и слушал, открыв рот. Девиц уже сдуло ветром усталости и страха. Левушка был сегодня страшен.

– Так, тихо, пойдем покурим, брат.

Он утащил его куда-то в темный коридор, и пока вел, держа за локоть, шептал в ухо горячим интимным шепотом:

– Все хорошо, Левушка. Это просто сон, не было никаких посланников тьмы, слышишь, я тебе говорю, не было. Давай лучше еще выпьем, вот шампанское. Только не доставай свои электронные сигареты, не позорь мою седую голову…

Куда-то они шли, и это был уже не зал Сатори. Какие-то мужики к ним подходили и ругали масонов, почему-то они были из департамента то ли сельского хозяйства, то ли новых технологий. Макс заставлял жать им руки, полезное знакомство, Левушка… И вроде все это уже было. На большом экране пел Леонтьев. Еще какой-то молодой и худой. Доронин проходил, но тоже худой и с бородкой.

И вдруг Лев с ужасом понял: он вернулся на десять лет назад, в тот же Сатори, в ночь, когда он развелся с Наташей и когда видел таинственный небоскреб. Он даже вспомнил, что дальше будет: он заденет кадку с пальмой, прибегут официантки, будут суетиться, Макс будет извиняться, а потом вытолкнет его из Сатори. И он побредет по холодным улицам, глотая слезы, прощаться со своей женой.

– Лев, пойдем на свежий воздух. Все хорошо, родной. Не никаких Людвигов, это я, твой друг, Максим. И ты не обижайся, я вот в двадцать пятый кадр верю, и что правители наши 3D-персонажи, тоже верю. Но вот в твоего Мефистофеля в черном плаще не верю, и в Небоскреб тоже. Хоть убей.

Прозвучало это так пафосно, что Лев вернулся в реальность и вдруг подумал, что ведь прав Макс, надо говорить не «небоскреб», а Небоскреб, то есть так как-то, с большой буквы. Переубеждать никого не стал, молча отмахнулся и выпил еще шампанского. Откуда-то появилась Полина, или это уже не она? Танцевать не стал. Вызвал такси и поехал домой, икая шампанским и докуривая электронную сигарету, в которой заканчивался аккумулятор.

Таксисту дал много денег, вышел на улицу и вдруг не узнал ее. Он жил здесь десять лет, но то ли ночь так все изменила, то ли он опять попал в какой-то мистический бред. Вместо его девятиэтажника с черными воротами стоял цирковой шатер гигантских размеров, в нем горел зеленый свет и были видны силуэты клоунов на велосипедах. Когда он взвыл от ужаса, протирая глаза, из шатра вышел высокий человек с роскошными усами, одет он был в черный фрак, выправку имел военную, а на носу красовалось пенсне. Вроде бы он был далеко, но вдруг сказал прямо в ухо знакомым голосом: «До восьми вечера, Лев Аркадьевич, не забудьте, милый» и рука его в перчатке погладила мочку уха Льва. По всему телу прошла дрожь и глаза сами открылись: его будил таксист. Дом был на месте, улица тоже. Значит, сон. Просто сон.

Проснулся в двенадцать. Проклятое солнце заползло на кровать, влилось сначала в ухо горячим свинцом, потом ослепило, выжгло глаза. Он вскочил и стал бегать, судорожно вспоминая, что вчера было, какой сегодня день и был ли Людвиг, как там его Скоробеев.

Собрал разбросанную одежду в корзину, налил ванную, поставил вариться кофе и взглянул в зеркало. Оттуда на него смотрел малознакомый взлохмаченный мужчина лет под сорок. С крупным носом и большими губами, с зелеными глазами и красивыми бровями. Черные волосы его походили на стог сена, а под глазами поселились глубокие синие круги. И сегодня была не суббота.

Будь проклят Макс со своими днями рождениями! Телефон разрывался, во рту образовалась Сахара, а тело стало таким вялым и ленивым, что он забыл о кофе и снова упал спать. Проснулся в пять вечера, вспомнил, что все разболтал Максу, махнул рукой и поехал на работу, облив себя холодной водой. У него было всего три часа, чтобы решить – идти на встречу с универсальным директором или забить на все, послать мистических курьеров куда подальше.

Вид Оленьки говорил о том, что произошла катастрофа. Маленький рот с морковной помадой округлился и губки дрожали, брови взлетели, да так и застыли, глаза стали намного больше, чем обычно. Она напоминала одуванчик, согнутый под порывом ветра в тот момент, когда вот-вот все его семена оторвутся и улетят в неизвестную даль.

Лев кинул беглый взгляд на кабинет: похоже, там прошел смерч – сувенирная продукция валялась на полу, блокнотики Газпрома с фольгированием были затоптаны черными грязными следами гигантских ног, флажок олимпиады был сломан и разбросан по углам, папка администрации смята и испачкана. В общем, картина разрушения была печальной.

– Лев Аркадьевич… – простонала Оленька.

В момент паники она была особо хороша. Пуговица на красной блузке расстегнулась и обнажала молодую белую грудь, юбка слегка провернулась, небрежно приподнялась вверх. Руки с длинными ногтями судорожно сжимали платочек с ее инициалами.

– Ах, Лев Аркадьевич…

Он закрыл глаза и взмолился: только не налоговая, только не налоговая. И устыдился. За то, что бросил Оленьку одну в разрушенном офисе; за то, что заглядывал в расстегнувшуюся блузку; за то, что пил вчера, как лошадь; за то, что все рассказал Максу. Зачем, спрашивается? Теперь вот расплата.

– Что случилось? Только по порядку!

Программисты как унылые быки топтались в коридоре, с любопытством вытягивая шеи, дизайнер Анна Торсеевна тоже невзначай выглядывала из своего кабинета, даже уборщица Матрена прискакала со своей жуткой метлой и стала мести там, где и так было трижды чисто. Еще в кабинете сидел в кресле директора молодой розовощекий охранник и бросал победные взгляды на Оленьку и ее расстегнувшуюся пуговку.

– Я зашла, а он здесь… И потом Денис Иванович появился и в общем, они упали…

Ничего он не понял, Оленька стала всхлипывать. Может это знак, еще одно напоминание от директора Людвига, чтобы он не забыл сделать правильный выбор. Вот ведь как верно, что среда определяет сознание. Хотел он спокойно посидеть часик-другой, поразмышлять, что к чему. От больной головы что-нибудь употребить, кофейку хлебнуть и потом пойти домой, досыпать. И это было бы хорошо, великолепно даже. Нет, хаос вокруг проник в его душу и поселился там, наполнив все сумятицей и тревогой.

– А желтая папка здесь на столе была, вы не видели?

– Нет. – Оленька собралась, поправила роскошные волосы, слезу смахнула и гордо удалилась за свой стол.

Конечно, никакой папки. Он спросил охранника, тот под пристальным взглядом директора как-то обмяк, розовые пятна на щеках сменил на красные, недовольно пожевал тяжелой челюстью и доложил по уставу, как полагалась.

– Проникновение, Лев Аркадьевич. В десять утра я услышал крик вашей сотрудницы, явился и обнаружил бомжа.

– Бомжа? – Лев пытался сообразить, какой такой бомж и что вообще происходит. В этот момент вдруг включилась привычная катавасия: стал звонить офисный телефон, в дверь зашли двое – скромная молодая парочка – и сели на диван для клиентов: – Вам чего?

– Нам рекламу.

По сотовому звонил Витенька. С некоторым удивлением он подумал: а почему все молчало еще минуту назад? Было тихо, никто не звонил, никто не приходил. Может быть, он сам каким-то чудесным образом запускает всю эту круговерть? Интересная мысль, надо будет обдумать ее потом. То есть так: пока его нет в офисе, все застывшее и не живое, как декорации в театре, а потом, приходит Директор и включает «жизнь»: куклы оживают и начинается движение, звонки, суета, начинает раскручиваться рекламная машина.

– Что там с бомжом, – повернулся к охраннику, опять нагло раскинувшемуся в его кресле, – Денис Иванович, продолжайте доклад.

– Видимо вы вчера не закрыли офис и бомж пробрался в ваш кабинет. Я зашел, смотрю: он устроился спать на полу.

– Так, а дальше что? Почему мои сувениры на полу? Кто сломал флажок?

Все оказалось банально просто и никакой мистики. Бомж отказался добровольно покинуть помещение и Денис Иванович перед лицом всхлипывающей Оленьки провел операцию по устранению бомжа из кабинета. Доблестный воин, Денис Иванович немного перестарался, что конечно было оправдано великой целью, бомж упал на витрину, разбил ее, потом убежал, растоптав некоторые экземпляры, но честь фирмы и Дениса Ивановича была спасена.

– Замечательно, – Лев пригладил волосы и сел напротив охранника на стул для заказчиков.

Ему вдруг стало все безразлично. Бред. Бомжи, заплаканные секретарши, уборщица эта с метлой… Ерунда какая-то. Жили-жили спокойно и усрались… Впрочем, все это может быть связано. Дверь он закрывал, когда уходил вчера. Не мог не закрыть, не совсем же из ума выжил. Или не закрыл? Нет, точно закрывал. Не мог этот бомж сюда залезть при закрытой двери. Разве что это Людвиг Маркович постарался, универсальный директор чего-то там.

«Ладно, я пойду на встречу. Послушаю, что он скажет, если что Максу звякну, подгонит он своих ребят на Соболе, тогда посмотрим, кто кого. Нет, так не пойдет…». Вспомнил об охраннике. Сидит, паскуда, похвалы ждет. Как слон в посудной лавке.

– Замечательно, что вы устранили проблему, только вот мне придется новый шкафчик заказывать и половина сувениров пришла в негодность. А вы знаете, Денис…э.. Иванович, что такое сувениры? Ну конечно, для вас это просто предметы, пепельницы, теннисные мячики, блокнотики дурацкие. А вот для меня это деньги. Приходит клиент, я ему показываю наглядно, он выбирает способ нанесения логотипа, материал… Впрочем, весь процесс вам наверняка неинтересен. Я сейчас схожу к Косте, потом поговорим.

Охранник подобрался и, презрительно поджав губы, вышел из кабинета. Костя был иногда очень жесток, особенно с охранниками. Лев ощутил себя Кощеем, восседающим на горе пепла, в который превратились его сокровища. Обернулся: в коридоре сидел вчерашний противный Филимонов, стеснительная пара и еще какая-то тетка в соболях и златах. Опять зазвонил Витенька.

– Чего тебе, у меня тут неприятности!

– Рассказывай…

– Ты прямо змей какой-то! Говорю же, не до тебя.

– Макс говорит, что вы вчера в Сатори были. А меня конечно никто не подумал пригласить!

– Прости, Макс тебя не любит, ты же знаешь. Давай потом перезвоню, у меня в офисе бомж ночевал, а потом его охранник провожал и разбил мою витрину с сувенирами. Как тебе?

– Круто. Давай подробности.

– Некогда, Витенька, у меня встреча назначена. Давай на выходные пересечемся.

– Хорошо.

Он пнул ногой то, что осталось от сувенирки, и пересел в свое кресло. Оленька умоляюще махала рукой, но он отвернулся. Не хочу клиентов, ничего и никого не хочу. Не налоговая и ладно. Надо подумать. Сначала водички холодной хлебнуть жадно из кулера, а потом решить – идти к Людвигу или нет.

Воткнул наушники в уши – что-то там мычало и рычало такое мрачное, что челюсти сводило. Откуда в его ноутбуке такая дрянь? Посмотрел на плей-лист: Moonspell. Ужас, что можно с музыкой сделать. Послушал и вдруг проникся мрачной атмосферой. Выли волки, рычали демоны и накатывал тяжелый колокол. Пилила беспощадная гитара и голос бормотал о древних богах. Музыка для Курьера. Откуда это? Может охранник слушал, пока его ждал?

Мусор. Все мусор. Посмотрел еще раз с грустью на Филимонова и скривился. Позвал Оленьку.

– Да, Лев Аркадьевич?

– Скажи, – у меня встреча. Ухожу я к восьми. И найди мне желтую папку, на столе вчера лежала. Этих двоих прими, запиши, чего хотят.

– Дама там со щитом еще.

– На завтра даму, или лучше к Анне, по цене я потом скажу. Договора у меня в столе, если что. В общем, работайте, а мне тут звонок надо сделать.