2

10 лет спустя

Силуэт завис в изогнутой позе. Двигалась только рука, методично опускалась с жутким звуком. Он с отвращением закрыл уши руками. Когда же это кончится!?

– Оленька… – позвал и вспомнил, что отпустил ее полчаса назад. Навалилась усталость. – Проклятье, нельзя ли быстрее?

Никто не ответил, методичный стук продолжался еще какое-то время, потом все стихло и силуэт пропал. Неужели все? Хотелось домой, хотелось холодный душ и смыть всю грязь, которая накопилась за день. Он устал, как вол. Но без него тут все просто развалится. Эти неумелые и несмелые люди. Да, он сам когда-то был таким. Или не был? Он всегда был другим. Это точно.

– Готово или что там?

Готово, не готово, я иду. Уже сделал первый шаг, и тут разлилась по кабинету мрачная мелодия и силуэт снова замаячил, угрожая проклятым молотком. Черт! Оленька… Оленьки нет. Голова пошла кругом. Он взял трубку и облегченно вздохнул. Не клиенты, это хорошо, запарили его клиенты. Трубка хихикнула и вдруг стала насвистывать. Старый, добрый Макс. Хорошо.

– Че, пьем сегодня?

– Чего вдруг, не пятница вроде.

– Забыл, чертяка. Сынишке у меня сегодня пять исполняется.

Конечно, забыл. С утра его парил Андрей Варфоломеевич, которому в рекламе Лексуса должна была прослеживаться тема Мефистофеля. Параллельно он должен был сдать сайт хлебзавода, а фотографии были потеряны ушедшим в темную бесконечность дизайнером по имени Петя, заочно уволенном еще неделю назад.

В обед, когда Оленька наконец-то принесла долгожданный травяной чай и он расселся с бутербродом, истекая голодной слюной, случилась неприятность, – в окно вдруг ударилась огромная черная ворона и медленно сползла по стеклу. Он поперхнулся и отставил чай в сторону.

Тридцать три пропущенных от Натусика. Не брать, только не брать. Не мог он ничем помочь Натусику, пришлось добавить ее в черный список. Потом повалили какие-то уродцы с визитками, плакатами и буклетами, всего по сто экземпляров на самой дешевой бумаге. Он их выгнал. Долго куксился и злился. Допил холодный чай и вызвал клининговую компанию – очистить стекло.

Некий Филимонов явился после обеда с претензией на световой короб. Что-то там светило не так, как он представлял, то ли оттенок цвета его не устраивал, то ли интенсивность свечения. Он вообще никакого Филимонова не знал и не помнил, тем более что понять его было очень трудно. Филимонов ухал и плевался, как злой филин. Наверное, он был Филинов, а не Филимонов, во всяком случае, это многое бы объяснило.

Он еще не дослушал товарища, похожего на сову, как объявился Кашев и стал выливать потоки грязи. Спасла Оленька с горячим шоколадом, он вышел в коридор, успокоился и, вдохнув свежего воздуха в открытом окне, ввалился в каморку программистов.

Накурено там было как всегда и как всегда, конь не валялся, сроки сдачи вышли, а ребятки томно курили и читали анекдоты в сети. Устроил разнос. Приникли хлопцы, бормотали что-то там на своем птичьем языке, пришлось устроить настоящую головомойку. Кричал он долго и во всю мощь легких, грозился сначала прилично – уволить, лишить зарплаты, навалить еще в два раза больше работы, а когда перешел к неприличностям, заглянул Костя и стал увещевать не портить и так тяжелую атмосферу.

Костю послал, потом выпил бутылку пива внизу в буфете, нашел обиженного Костю у себя в директорском кабинете, долго и нудно извинялся, склонив голову и обещая никогда больше не повышать голос в общественном помещении. Разошлись миром, вернулся к себе, обнаружил, что треснула табличка на двери. Пришлось вызвать соседних монтажников, потому как его «родные» специалисты Васенька и Иван Дмитриевич как умотали ставить щит на мостах, так два дня уже не появлялись. Сначала чужих монтажников было двое, потом остался один и стучал так долго, что даже Оленька не выдержала, скромно собрала сумочку и стала засыпать босса умоляющими взглядами. Отпустил. Сам удивился, как же можно так долго возиться с табличкой? И вот, наконец, все смолкло и тут Макс со своим сыном.

– Прости, суета такая сегодня была.

– Да у тебя каждый день суета. Собирайся, через час в Сатори.

– Хорошо, а Витька звать?

– Балаболка твой Витек, давай без него тихо посидим.

– Ладно, я только деньги с карты сниму.

Вышел из кабинета. Посмотрел на табличку, вроде висит и то ладно. Он смотрел и понимал, что-то не так. Словно кто-то еще тут есть. Помещение не было пустым. Стало холодно, тело сжалось. Нехотя обернулся. Там, на Олечкином диване сидел какой-то тип. Сюрприз, черт возьми.

– Закрыто, – мрачно буркнул под нос, стараясь не смотреть на незнакомца, так как исходил от него некий странный могильный холодок и волны неприязни, – не работаем уже.

– Лев Аркадьевич, я полагаю?

Вот сука, еще и по имени-отчеству. Хотелось уже покинуть здание и выйти на морозный ветер, поймать такси и мчатся на всех порах к Максу, вкусить шашлыка из семги под холодное белое и салат какой-нибудь зеленый-презелёный с рукколой, маринованным сыром и виноградом. И картошечка чтобы печенная, с укропом, а потом еще хороший коньяк вдогонку под… Он не придумал – под что, скорее всего грибочки или королевские креветки, – вспомнил о незваном госте.

Странный какой-то тип, встал во весь рост и оказался неприлично высоким, в черном плаще, в черной же шляпе и с длинным носом. (По такому морозу разгуливать в плаще – вот уж извращение!). Смотреть на него не хотелось. Был он банально похож на какого-то мистического посланника, то ли смерти, то ли масонской ложи. Бред! И сапоги были такие же странные, словно он только что с лошади слез. Просто развернуться и уйти нельзя, надо было еще закрыть офис на ключ. Ладно, пусть сегодня был тяжелый день, так выпьем последнюю каплю яда.

– Он самый. С кем имею честь?

Незнакомец протянул визитку и едва заметно наклонился, ухмыляясь как лиса перед колобком. Запахло неприятностями. Налоговая? Неужели налоговая? Нет, так поздно не может быть. Вор? А зачем тогда визитка? Заставил приглядеться, тряхнув головой. Вдруг это сон? Устал, заснул за столом под монотонный стук монтажника и приснился ему незнакомец в черном, герой мрачных песен и пьяных поэтов. Проснуться не получилось. Вздохнул, присмотрелся к визитке. Скоробеев Людвиг Митрофанович, универсальный директор. Еще один бред, какой-то директор, не понятно чего, да еще и универсальный, со странным именем и странной фамилией, оказался в его офисе в восемь вечера и теперь сверлит совсем недобрым взглядом.

– Я вас слушаю, – выдавил Лев, потея руками и слабея. Появилось ощущение надвигающейся беды, причем сопоставимой с чем-то глобальным: например, прилетом инопланетян, экономическим кризисом или прокурорской ошибкой. – Чем могу?

– Проблема тут возникла, Лев Аркадьевич, с вашим щитом.

Всего лишь щит? Какая мелочь, право, не стоило беспокоиться… Нет, стоило, глаза незнакомца были темны, как колодцы в самую черную безлунную ночь. Что-то в нем было такое таинственное, как в героях Булгакова, тех, что невзначай явились в мир.

– Что за проблема, изложите.

– Спешите?

– Да, у друга вечеринка в честь рождения сына.

Зачем он сказал, словно отчитывается?! Чертовщина. Выгнать его и все, нечего время отнимать.

– Не спешите, Макс опоздает.

– Почему это? Вы вообще кто?

– Я вам визитку дал, Лев Аркадьевич. И я вам просто говорю: Макс опоздает, на углу Светлой и Третьей линии его остановят за превышение. Я уж, простите, там только что ехал, меня тоже остановили.

– Ага. Я понял. Или не понял. Вы откуда знаете, что Макс поедет по Светлой?

– Так ведь я слышал, как вы о Сатори говорили, это кабак на Светлой, возле института?

– Да, все верно. Ладно, перейдем к делу, я есть очень хочу.

Тип с должностью универсального директора двумя огромными шагами подскочил к Льву вплотную, словно хотел его обнять и закружить в веселом танце, но остановился, выставил свой длинный нос из-под шляпы и сверкнул черными глазами. Цыган? – подумалось Льву, – или может быть хасид какой-нибудь?

– Я не хасид.

– Что?

– Вы, Лев Аркадьевич, вслух говорите. Впрочем, мое время тоже ограничено, давайте к делу.

– Да, – проглотил Лев сухую слюну и вдруг обнаружил, что тело окаменело, словно взгляд гостя сковал его и сделал неподвижным. Был он похож на шпиона из прошлого века или на сыщика, а может на тайного курьера тайной организации. Впрочем, вряд ли он курьер, вот ведь визитка – золотом по черному бархату напечатано: универсальный директор. Ох, беда с этими директорами. – К делу.

– Вы установили щит на третьем мосту после кольца?

– Может быть… – он стал судорожно вспоминать. Да, был там щит, с голой бабой, обвязанной ленточкой. Что-то там о распродаже седанов С класса. Гадкий был дизайн, воротило с него, но заплатили щедро и потому Лев не спорил. Любой каприз в рамках разумного… – Был там один, реклама автосалона.

– Да. Так печально.

Что именно печально, – переспрашивать не стал. То ли щит печальный, то ли падение нравов в обществе. А может девушка ему не понравилась. Все равно, пофигу, Макс уже наверно в Сатори, бутылку открывает и жадно крякает перед первым бокальчиком.

– Лев!

– Да, да. Так что там с этим щитом?

– Он упал на мою машину.

– Ах, вот оно что! Так бы сразу и сказали. Приходите завтра, будет на месте Оленька, она запишет претензию и …

Директор по фамилии Скоробеев растянул свои тонкие губы в улыбке и от этого стало еще хуже. Он вдруг получился похожим на палача, который готовит топор к работе. Даже лампы в коридоре стали светить слабее. Облегчение, которое Лев почувствовал от простоты проблемы (ну щит, ну упал, блин, на машину!), исчезло.

Что-то было не так, черненькое такое огромное невезение наползало и давило, словно обхватил кто-то невидимый сильными руками шею и сдавливал так медленно, но упорно. Лев сглотнул слюну, есть больше не хотелось, нелепость ситуации его раздражала и пугала. Он подумал: на крайний случай – дать под дых и вытащить его в коридор и бежать. А потом сделать вид, что ничего не было, свидетелей то нет.

– Автомобиль стоит больше десяти миллионов. Бентли, Лев Аркадьевич, новый.

Вот теперь это стало проблемой. Никакой мистики, одна жестокая реальность. Лев согнулся и попятился. Универсальный директор Людвиг стал ему ненавистен. Чесались кулаки. Жужжала где-то в затылке больная нота. Дребезжала и раздирала реальность.

– Если я предъявлю вам иск, Лев Аркадьевич, – он все продолжал улыбаться тонкими губами и теперь кажется от души, – вы сядете в тюрьму, а фирма ваша закроется. Автомобиль сильно пострадал.

– Так, и вы пришли…

– Нет, я вам глубоко симпатизирую. Вы прекрасный молодой человек, который на своих плечах тянет предприятие малого бизнеса, каждый день решает множество сложных задач, уклоняется от ударов судьбы, бежит, как белка в колесе… Я вас отлично понимаю, я сам руководитель некоторой группы и мне понятно, как сложно собрать в команду…

Что-то он там еще говорил о доблести и чести частного предпринимательства, о невероятных трудностях руководства и сложности принятия решений, пока у Льва не закружилась голова. Ему стало совсем холодно, словно человек этот как вампир присосался к нему и пил силы. Говорил и говорил, а в глазах потемнело и словно вся жизнь пошла под откос… Наконец, он не выдержал:

– Можно как-то конкретизировать, как вы предлагаете решить проблему?

– Ах, Лев Аркадьевич, я вас от души хвалил, ну ладно… я человек не нищий и топить вас не буду. Мне потребуется одна небольшая услуга.

– Да что угодно! Любая реклама, или хотите шикарную аэрографию на… Нет, молчу. Говорите.

– Это очень личное. Приходите завтра ко мне в офис и там побеседуем.

– Ну хотя бы примерно намекните.

– Есть место, куда я не могу попасть, а для вас вход открыт. Зайти, взять пакет, принести мне. Вот и все.

– Как курьер?

– Да, вроде того. Ничего криминального.

Лев смотрел на гостя и понимал, что все это ложь – от начала до конца. Никакой щит никуда не падал и пакета скорее всего нет, а затягивают его в какую-то темную аферу. Чем больше он смотрел на незнакомца, тем яснее понимал, что никакой он не директор и визитку он только вчера напечатал, и пахнет здесь серой, а не как не цветочками.

– А фотография поврежденной машины у вас есть с собой?

– Конечно, и заключение экспертов, – он еще шире улыбнулся, демонстрируя свою безупречность в подходе к делу, – вот, взглянете?

– Нет, спасибо.

– Я оставлю папочку. На досуге изучите. Жду вас завтра в своем офисе, только до восьми вечера, дорогой Лев Аркадьевич, иначе будет поздно.

– Куда идти? – Лев насупился, хотелось немедленно собрать вещи и бежать из города. Но он не мог пожертвовать фирмой, его детищем, его ребенком, десятилетним ребенком, рожденным в муках и страданиях. Слишком много он вложил, чтобы сейчас все бросить.

– Позвоните, как будете готовы. До восьми вечера.

И картинно поклонившись, не снимая шляпы, гость ушел, не оборачиваясь. Несколько минут Лев стоял в ступоре, пытаясь сложить логическую мозаику, но все сводилось к простому вопросу: какого хрена? Почему этот тип пришел к нему и что ему нужно? Он впал в полусон, вяло опустив руки и от полной пустоты в голове спас еще один звонок Макса. Теперь он звонил на сотовый:

– Слушай… Ты уже там?

– Да нет, еще в офисе, выхожу.

– В общем… не спеши. Меня тут менты загребли на Светлой, превышение и все такое. Я пока пару звонков сделаю.

– Деньги нужны?

– Не дам ничего. Хрен им, упыри. Ты давай, Левушка, потихоньку выдвигайся, все как и договорились, только задержусь. Окей?

– Ну давай, звони, если что.

Все как этот тип и предсказал. Только вот откуда он вообще о Максе узнал? Или может быть этот супер директор из спецслужб и его, Левушку непутевого, хотят завербовать, потому и за Максом следят? Бред. Бред сивой кобылы, сейчас больше информации узнаешь в Гугле, чем слежкой. Тут что-то почище будет.

Поймал такси, назвал адрес Сатори и поехал, запретив себе думать о происходящем. Потому как ответа не было, да и вопроса приличного тоже. Может и не ходить никуда, наплевать и сделать вид, что ничего не было? И вот еще: Максу рассказывать или нет? Решил пока молчать, ведь чушь полная получится, если рассказать.