Евгений уехал в Новосибирск, а она несколько раз на дню справлялась у вахтерши общежития, не поступала ли почта, нет ли писем на ее имя? Только напрасно! Письмо так и не пришло! На следующее лето Евгений вовсе не появился, но она встретила его друга, и тот ей все рассказал – и про генеральскую дочку, и про Москву…

Надежда рыдала как безумная, пыталась даже выпить какие-то таблетки, но ее вырвало, а в ванной, где она пыталась придумать, чем перерезать себе вены, ее нашла комендант общежития Вера Артемьевна, женщина лет сорока с редкой красоты лицом и безобразным горбом на спине. Она отвесила ей не столь сильный, сколь оскорбительный подзатыльник, привела в свой кабинет, напоила крепким чаем, а потом отвезла к себе домой.

В ее маленькой скромно обставленной квартире Надежда провела четыре дня. И навсегда врезались в ее память слова, которые Вера Артемьевна сказала ей на прощание:

– Никто и никогда, Надька, не сделает нас счастливыми, если мы сами о себе не позаботимся. Только своим трудом, только своим горбом, – она похлопала себя по искривленному плечу, – можно добиться чего-то стоящего в жизни. На чужой спине в рай не въедешь! И не горюй по этому парню! Но и не проклинай! Он ничего тебе не обещал! Поэтому чист перед тобой! Отпусти его с богом!

– Но мы целовались… – Это был ее единственный аргумент, который после долгих разговоров с Верой Артемьевной несколько потерял в весе, но именно он не дозволял Надежде успокоиться.

Комендант покачала головой.

– Целовались, эка беда! Бога благодари, что не понесла от него!

Понесла?! Тогда она восприняла это как оскорбление. Но сейчас только улыбнулась! Те поцелуи и поцелуями нельзя было назвать, так, легкое касание губами щеки или мочки уха. Он за руку лишний раз боялся ее взять, не то что осмелиться на более решительные действия. И это притом, что числился завзятым сердцеедом. Девчонки косились и сплетничали за ее спиной, а иногда, будто случайно, показывали ей на какую-нибудь сногсшибательную красавицу и шептали торопливо: «Женькина подружка в прошлом году…» или «А это его позапрошлогодняя. Говорят, жениться хотел…»

Но вид этих красавиц, таких ухоженных, разодетых, умело накрашенных, неожиданно прибавил ей уверенности в себе и в собственных силах. Она поняла, что ничуть не хуже этих самоуверенных див, а, вернее, даже лучше, если Евгений бросил их ради нее, сопливой, совсем недавно деревенской девчонки. Правда, хватило его всего на месяц. Ее он тоже бросил, как бросал, несомненно, всех, в ком переставал нуждаться. Как эту несчастную буфетчицу, мать Андрея, как генеральскую дочку, которая со временем тоже постарела, и Меньшиков сменил ее на более свежий продукт…

Надежда вздохнула. Но с какой стати он объявился тогда в Саратове? Откуда узнал, что она поступила в школу милиции? Хотя какие в том сложности? В общежитии все вахтерши были в курсе, что она бросила техникум и поступила учиться на милиционера. Единственная девушка на весь Белогорск…

Она опять вздохнула и переступила порог. Как ни тяни, а к обеду надо спуститься, и надо вести себя не просто сдержанно, а крепко стиснув зубы, чтобы никто не заметил, как гнусно, как пусто у нее на душе. Чтобы никто не понял, как разбита она и подавлена. Чтобы никто не догадался, как все-таки она хочет этой встречи и как отчаянно ее боится! Надежда перекрестилась, набрала полную грудь воздуха и стала спускаться по лестнице на первый этаж.

Из комнаты Татьяны не доносилось ни звука. Голоса раздавались справа, из-за двустворчатых дверей. И Надежда решила, что там, вероятно, и расположена столовая. Двери автоматически разъехались, пропуская ее в комнату. Надежда усмехнулась про себя. За хозяином не заржавеет поставить на входе металлоискатель, чтобы не уносили в кармане ложки и вилки. Эта зловредная мысль мелькнула и погасла…

Первым делом ее взгляд выхватил ослепительной красоты девушку, точь-в-точь такую, какую она за все золото мира не хотела бы видеть в своих соперницах. Она была белокура, голубоглаза, с полными, капризно изогнутыми губами. В ярко-голубом, обтягивающем, как чулок, платье с очень высокими, почти до талии разрезами на боках, она стояла возле открытого окна и нервно курила.

Надежда вошла, и девушка быстро повернулась в ее сторону. И Надежда почувствовала себя неловко. Зачем забивала себе голову, волновалась, переживала? Куда ей до этой небесной красоты? Молодой, уверенной, с крепкой хваткой! «Ушел твой поезд, Надюха! – подумала она тоскливо. – Тридцать лет назад свалил и назад уже не вернется!»

Девица молча окинула ее взглядом, выбросила окурок за окно и прошла к огромному овальному столу, сервированному на несколько человек.

– Татьяна! Опять твои кабацкие привычки?

Оказывается, Андрей тоже находился здесь. Его резкий голос раздался с противоположного конца столовой. И немудрено, что Надежда не сразу его заметила. «Олигарх» пристроился в дальнем углу на белом диване среди каких-то растений, покрытых множеством красных цветков с длинными тычинками. «Гибискус» – всплыло вдруг в памяти, но она не знала наверняка, откуда взялось это слово, и есть ли цветы с подобным названием.

– Еще один окурок за окно, и метлу в руки – подметать! – резко сказал Андрей и поднялся с дивана.

– Что ты себе позволяешь? – прошипела Татьяна. Лицо ее пошло красными пятнами. – Орешь на меня при посторонних! – Она покосилась на Надежду, которая так и осталась на пороге, не зная, что ей делать. Но Андрей уже шел к ней, широко раскинув руки. И улыбка у него была не менее широкая, и с ней он еще сильнее походил на Евгения, такого, каким она его знала уже не счесть сколько лет назад. Безумно походил!

– О! Надежда! Радость моих очей! Ты прекрасна и очаровательна! – Он обнял ее за плечи и повел к столу, не обращая внимания на испепеляющие взгляды, которые метала в них Татьяна.

И Надежда подумала, что с этой дамой общий язык ей не найти.

– Проходи, проходи, Надежда свет Дмитриевна, – продолжал веселиться Андрей, – теперь твое место рядом со мной. Во веки веков! Аминь! – Он перекрестился.

Надежда хотела отстраниться и сказать все, что она думает по этому поводу. Но поняла, что спектакль рассчитан на Татьяну. Та тоже это поняла, потому что фыркнула и опустилась на стул следом за ними. С грохотом подтянула его и в упор уставилась на Андрея.

– Кого ты в дом притащил? – Она намеренно не смотрела на Надежду, и голос ее дрожал от злости. – Где ты ее подобрал?

Надежда внутренне напряглась. Она знала, что и как нужно сказать, чтобы эта девица заткнулась навеки.

Но Андрей успокаивающе похлопал ее по ладони.

– Тихо! Тихо! Привыкай! Обычно эта разминка у нас с утра, а сегодня слегка припозднились.

– Ты что себе позволяешь? – взвизгнула Татьяна. – Решил в пику отцу старуху завести? Янка указала тебе на дверь, так ты решил отомстить? Или на молодых уже не стоит?

Краем глаза Надежда заметила, как побелел Андрей и как заходили желваки на его скулах. Он отбросил салфетку и стал медленно подниматься…

И тогда Надежда поняла, что пришел ее черед.

– Сядь! – приказала она и даже дернула его за руку. И он покорно опустился на стул. – Милочка, – Надежда прищурилась и в упор посмотрела на разъяренную девицу, – разрешите представиться. Надежда Дмитриевна Карасева, – она бросила беглый взгляд на часы. – С двенадцати ноль-ноль сегодняшнего дня я – референт Андрея Евгеньевича. И попрошу не визжать на меня. – Не визжать она произнесла спокойно, но с той знаменитой расстановкой, которая для ее бывших подчиненных ничего хорошего не сулила. – И подобрал он меня на дороге! – не сводя с девицы глаз, в том же тоне продолжала Надежда. – Там, где его чуть не убили! Вам понятно? Там, где его чуть-чуть не убили!

– Чуть… чуть? Не убили? – Девица вытаращила свои и без того огромные глазищи, которые, как по заказу, наполнились слезами, а губы задрожали. Она прижала ладони к щекам и трагическим шепотом произнесла: – Андрюша, это правда?

– Танька, брось! Не гони картину! – неожиданно добродушно сказал Андрей. – В кабаке своем играй или перед батей выделывайся! А мне арапа не заправляй! Скучно мне! – Он повернулся к Надежде. – Ешь давай! Если будешь на наши скандалы внимание обращать, с голоду помрешь.

Татьяна в этот момент пришла в себя.

– Андрюша, как ты можешь? Что я тебе сделала? – вскричала она, лихорадочно промокая глаза платочком. – Почему ты так со мной разговариваешь при посторонних?

– Надежда, повторяю для особо тупых, не посторонняя. Надежда – мой референт! – Надежда могла поклясться, что Андрей говорил с теми же интонациями, что и она за пару минут до этого. – А ты уже сделала, что могла! И я тебе определенно скажу: если бы отец свалился с балкона, я бы тебя вместе с твоим патлатым жеребцом на куски порвал! И порву, если узнаю, что ты опять по ночным клубам шарилась и водку жрала с Сухостоем!

– Я? С Сухостоем? – Татьяна вскочила и, подхватив вазу с салатом, запустила им в Андрея.

Тот, словно ждал этого броска, очень ловко отклонился в сторону. Ваза с грохотом впечаталась в стену за его спиной. На обоях расплылось безобразное пятно. Но Надежда этого не видела. Она сделала то, чего сама от себя не ожидала, потому что всегда славилась отменной реакцией. Она рванулась к Татьяне, схватила ее за руки и резко дернула на себя. Та упала грудью на стол. А Надежда, как клещами, схватила ее за шею и прижала лицом к столу. Кажется, там стояло блюдо с какими-то закусками. Но блюдо отлетело влево, попутно круша все, что встречалось на его пути, подставка для салфеток – вправо, а Татьяна заголосила как резаная, вернее, завизжала и попыталась вывернуться.

Продолжая удерживать Татьяну, Надежда обошла вокруг стола и завела ей руки за спину. Та охнула и снова попыталась вырваться.

– Успокойся, – сказала Надежда, – от меня не убежишь!

– Сука! – закричала Татьяна в стол. – Старая сука!

Андрей поднялся из-за стола. Губы его презрительно кривились.

– Уборка, матушка, за тобой! И пусть только кто посмеет тебе помочь! Уволю к чертовой матери! – Эта угроза предназначалась уже Людмиле и еще одной женщине в точно таком же форменном платье и с белой наколкой в волосах.

Они испуганно таращились с порога на сотворенное в столовой безобразие. Из-за их спин выглядывал охранник в черном берете и с резиновой дубинкой в руках.

Услышав про чертову мать, он тотчас исчез. А женщины замешкались.

– Я кому сказал! – рявкнул Андрей.

И женщин словно ветром сдуло.

«Да, – подумала про себя Надежда, – попала в семейку!» Она отпустила Татьяну, и та мгновенно вскочила на ноги. На высокой груди повисло содержимое блюда с закусками. Оказалось, рыба в маринаде. Платье было безнадежно испорчено. Татьяна оттянула его, брезгливо стряхнула тушеную морковь и прочие овощи и всхлипнула. Затем перевела взгляд на Надежду. Руки ее лихорадочно шарили по столу. Надежда наблюдала, но с места не двигалась.

– Ты… ты… – Татьяне под руку попалась вилка, и она зажала ее в руке.

– Брось вилку! – сказала Надежда спокойно. – Дороже будет!

Но Татьяна вилку не отпустила и продолжала как заведенная:

– Ты… ты…

– Что, пластинку заело? – вежливо справился Андрей. – Я ведь ясно тебе сказал: Надежда – мой референт! К тому же полковник милиции и бывший начальник уголовного розыска!

Девица побелела, бросила вилку на стол и поднесла сжатые кулаки к лицу, а потом завизжала, точно циркулярная пила на пилораме:

– Ты! Мусорка поганая! Паскуда! Ментяра долбаная! Как ты смеешь?

– Смеет! Смеет! – сказал весело Андрей. – Еще как смеет! На то она и ментяра! И если ты не заткнешься, повторит этот опыт снова.

– Андрей, – Надежда взялась за спинку стула. – Я не хочу тут оставаться. Это твои семейные дела…

– Нет! – неожиданно грубо сказал Андрей, а возле губ у него появилась жесткая складка. – Нет, – повторил он, – из-за стола уйдет Татьяна. Не беспокойся, она найдет, где поужинать. А мы останемся! Здесь! В моем доме! – он хлопнул ладонью по столу и крикнул: – Людмила! Живо убрать со стола и накрыть снова! На двоих!

Не говоря ни слова, Татьяна опрометью выскочила из столовой.