© Ирина Лобусова, 2013

© Irina Lobusova, 2013

Max E-Publishing

2252 Keylon Dr.,West Bloomfield, MI 48324

Телефон +1 (248) 366-8311

Факс +1 (775) 542-2405

http://www.maxepublishing.com

http://www.maxepublishing.ru

Max E-Publishing – торговый знак компании Innovation Systems, Inc.

Все права защищены.

Ни одна часть этой книги не может быть воспроизведена или передана в какой-либо форме или какими-либо средствами, включая электронные, механические, фотокопирование, запись или другие, без письменного разрешения издателя. За информацией о получении разрешения на перепечатку или цитирование обращайтесь по адресу 001@comcast.net.

1

Я лежала на самом краю обрыва. На моих губах был бензин. Я очень долго ощущала его отвратительный горький привкус. Наверное, именно из-за этого мерзкого вкуса я и пришла в себя. Впрочем, я плохо помню, как открыла глаза. Сразу был только вкус. И еще – край обрыва. Щеку ранило острой, похожей на камыши или осоку, травой. Было что-то общее с крапивой, если б не острые, зауженные кверху края, от губ до глазниц распоровшие мою щеку. Сначала я решила, что боль от крапивы – возможно, я коснулась ядовитого растения лицом, но, скорее всего, это было просто моим возвращением к жизни. На острых краях растения оставалась плотная корка засохшей крови. Засохшей крови… Очевидно, здесь я лежала давно. И все-таки… все-таки эта трава не была крапивой! Я совершенно не разбиралась в травах.

Рядом был обрыв. Очень близко, можно было протянуть руку над пропастью. Сильно несло дымом. Справа догорал бок нашего «форда». Теперь это была груда искореженных, черных железных костей, выплескивающих в воздух порции черного дыма. Груда обгоревшего бесполезного металлолома, вспыхнувшая сразу же во время взрыва. Я не знала сколько времени прошло, сколько догорал черный остов. Все, что я могла – только радоваться, что в мою сторону не долетают искры. Я помнила, сколько вылилось бензина. Очевидно, так произошло, когда мы летели в каньон. Острый запах вызывал рвотные позывы. Я совершенно не помнила взрыв.

Взрыв. То, что произошло, могло выглядеть так только со стороны. На самом деле все обстояло иначе. И правда заключается в том, что произошедший взрыв был моим приговором. Я убила человека. И, если я останусь жить, меня обвинят в убийстве. Рассудок четко сформулировал эту мысль. Я воспринимала ее на физическом уровне почти как реальное существо… Я совершила убийство. Сегодня я убила человека. Убила точно так же, как если бы на глазах у толпы выстрелила в него из пистолета или задушила – своими собственными руками. Боль… Сквозь боль хоть как-то можно воспринять эту реальность, заключенную всего в двух словах: выхода нет.

Интересно, сколько мне дадут? Лет пятнадцать? Может, если денег хватит на хорошего адвоката, и десять? Если кто-то вытащит меня отсюда, на «пожизненное» я точно не потяну… Впрочем, возможно, я уже отсюда не выйду. Вернее, не выползу. Скорей всего, меня добьют сразу, и если они так поступят, то, честное слово, я их пойму. Представляю себе суд: психопатка в инвалидном кресле! Да посмотреть на это зрелище сбегутся жители всех стран! «Известная журналистка оказалась убийцей…» – глупые заголовки газет… Наверное, бесплатная реклама имени – не так уж плохо. «Встать, суд идет!» – и я, в инвалидном кресле… тьфу, Господи! Если все это повод для шуток – значит, дела мои совсем плохи. Хуже просто не бывает. Значит, я останусь жить, и мне дадут целых пятнадцать лет…

Запах гари доносился волнами, изредка накрывая с головой плотным облаком невыносимой вони. Боль тоже накатывала приливом – то есть, то ее нет. Каньон. Мертвые цветы. Мои мертвые цветы, которые снились по ночам столько времени! Белые цветы снятся к убийству. К смерти. Теперь я знаю это точно.

Автомобильная катастрофа. Так подумает любой досужий сплетник, если случайно забредет сюда со стороны дороги. Очередное ДТП? Ничего подобного! Самое натуральное убийство! Я никого не хотела убивать, но этого человека… Существуют свидетели. Сколько их было, в той комнате? А сколько было тех комнат? Одна или две? Оленьи рога и столы для бильярда, и еще такая забавная лампа в виде охотничьей винтовки… Они все расскажут… Ни о чем не станут молчать. Кажется, падая, я повредила не только тело. Я повредила рассудок. И это мой рассудок теперь разговаривает обвиняющим вторым голосом, нахально разделяясь на множество голосов… Можно подумать, мне есть до него дело! Я и без этого уже успела себя обвинить. И не только сама себя. Разумеется, в этом списке сразу же прибавятся другие. Другие. Свидетели. Сколько их было? Зачем я разговаривала с ними? Зачем?

Холод… Холод в глазах… Я еще подумала тогда, что в душный июльский вечер холод в глазах – не так уж плохо, что – то типа вентиляции! Я еще могла думать.

– Зачем ты впутываешь во все это постороннего человека? Ты хоть понимаешь, что обрекаешь его на смерть?

– А кого я должна впутывать? Тебя? Может, тех, кто в соседней комнате? Каждого, кто сюда приехал? Ты думаешь, я сразу не поняла, что ни один из вас не тронется с места, чтобы отвезти меня в каньон? Привыкли прятаться за чужой спиной, так и будете сидеть всю жизнь в тепле, на чужой шее… Стая! Стая стервятников! Не двинетесь с места, так посмакуете мою смерть!

– Не сходи с ума!

– Уже давно сошла! Во мне нет ни капли рассудка! Как ты думаешь, если бы он был, я бы разговаривала сейчас с тобой, здесь?

Тогда я ошибалась. Рассудок был. Еще какой! Способный на длинные обвинительные лекции! Чтобы узнать это, мне нужно было пережить взрыв… Так. Мое психическое состояние можно оставить в стороне. Что же было потом?

– Ну хорошо, почему именно он?

– А ты сам как думаешь? Во-первых, из местных жителей он здесь в единственном экземпляре! А во-вторых, у него есть машина. И на этой машине он отвезет меня в каньон.

– Он будет знать, зачем?

– Думаю, нет. Конечно, нет! Я не такая сумасшедшая, как ты думаешь! Он будет твердо уверен в том, что я просто хочу снять окрестности для мистической телевизионной передачи. Это, собственно, все, что ему полагается знать.

– Ты хоть понимаешь, что если ты ведешь человека в пекло, не предупредив об опасности, то будешь ответственна за его смерть?

– Не говори глупостей! Это даже хорошо, что в машине нас будет двое. И если там, в каньоне, меня собираются убить, я постараюсь сделать все так, чтобы убили его, а не меня. Я подставлю его на свое место! И если его убьют, значит, такая у него судьба. Так и будет! Уж поверь, я не стану оплакивать его смерть!

– Ты страшная…

– Знаешь, я прошла слишком тяжелый путь, чтобы теперь, в конце этого пути, думать о пустых сантиментах. И я слишком многое поставила на карту. Можно сказать, все. И если я не привезу доказательства из каньона, для меня ничего уже не будет. Можно сказать, меня не будет тоже! Это мой последний шанс. Другого у меня нет. Поэтому мне все равно. Умрет он, не умрет – какое значение это может иметь? Какое значение имеет жизнь его, и таких, как он? Таких миллионы… Я достану доказательства во что бы то ни стало! И если ради этого мне нужно будет послать на смерть этого человека – я пошлю его на смерть! И не надо смотреть на меня такими глазами! Ты заложил бы душу дьяволу, только чтобы оказаться на моем месте! Но ты на нем не окажешься, не беспокойся! Об этом я точно позабочусь!

– Ты ошибаешься. Я не претендую на твое место – ни в эфирное время, ни в жизни. Почему ты везде ищешь врагов?

– Хочешь сказать, что я не права? Тогда зачем ты приехал сюда со мной? Твоя поездка была не обязательна. Просто ты уже знал, что я веду расследование, и что съемки мистической передачи – только повод…

– Я приехал по многим причинам. И про одну из них я уже говорил. Вторая: все-таки я – директор съемочной группы, и я отвечаю за людей. И третья: я хочу тебя удержать. Если не от глупостей, то хотя бы, от убийства.

– Вот как ты это называешь?

– Возможно.

– Не удержишь! И можешь отправляться обратно!

– Хорошо, тебя невозможно успокоить – с этим я согласен. Но я могу хотя бы обезопасить от тебя людей, за которых я отвечаю, и не дать тебе повод погубить кого-то из них!

– Значит, это именно ты уговорил их со мною не ездить, да? Я догадывалась! Вернее, так и думала! Как только ты сказал, что поедешь со мной, я сразу поняла, что попаду в ловушку. И ты мне заранее подстроил эту ловушку, не так ли? Постарался! Чтобы я не могла сдвинуться с места, чтобы никаким способом мне не удалось уехать с турбазы, выбраться из этого глухого угла? Но ты просчитался! Ты не принял в расчет две вещи: мою волю и то, что в бар турбазы заходят местные жители. И один из этих местных жителей отвезет меня в каньон потому, что я умею воспользоваться ситуацией! А ты не посмеешь запереть меня на ключ!

– Я не собирался тебя запирать. Просто я знаю, насколько далеко ты зашла. И знаю, что в каньоне тебя ждет смерть.

– Не меня! А того человека, которого я потащу за собой!

– Опомнись! Что же ты делаешь!

– Я достану доказательства любой ценой. Ты никогда меня не остановишь.

– Если с этим человеком что-то случится, я сделаю все, чтобы тебя обвинили в непредумышленном убийстве! Я сделаю так, что ты ответишь за его смерть!

– Прочь с моей дороги, идиот!

– Пожалуйста, подумай, хоть немного…

– Убирайся!

Кажется, я действительно отпихнула его с порога, больно толкнув в грудь. И даже захлопнув дверь перед его носом. Отвратительное поведение! Ничего не скажешь… Оленьи рога… Несколько столов для бильярда… И еще лампа над стойкой бара. Этот глупый разговор не значил ничего. Я твердо знала в тот момент: когда я приеду из каньона, мое будущее будет обеспечено. И на паршивенький телеканал (я и затеяла все это, чтобы справиться с собственной ненавистью, обретая хоть какое-то подобие спокойствия) уже никогда (и поможет мне хоть Бог, хоть Дьявол!), никогда не вернусь! Я преступила порог и вышла к своей жертве. Не оглядываясь назад… Но, так не бывает. Всегда приходится оглядываться. Наверное, самое время думать, захлебываясь болью и страхом… Думать на грани жизни и смерти, глотая кровь и гарь…

В середине каньона (именно там, где все произошло) подсыхали белые цветы самого невероятного вида. Таких мне никогда не приходилось встречать. Внешне они были похожи на белые цветы флер д’ оранжа, сорванные с апельсиновых деревьев. Цветы свадьбы, и одновременно – цветы смерти…

Мы лежали в самой сердцевине каньона – на поляне, за которой был глубокий обрыв. Я запомнила это еще по карте. Карту мы смотрели буквально за несколько минут до взрыва. Сверху было шоссе, спрятанное среди камней. Мы должны были найти дорогу до темноты. Помню, мы искали ее, спрятанную серой ядовитой змеей среди желтых камней, почему-то похожих на человеческие лица. Я узнавала в каждом камне лица знакомых, родственников, друзей и врагов. Так было, когда желтый и плоский солнечный диск выливал на нас щедрые порции раскаленного чужого июля. И, скорее всего, это все было от жары, но я просто ощущала себя в сердцевине какого-то чудовищного зверинца, где так бодро моргали мертвые, не видящие глазницы камней. Потому, что казалось – вместо камней были люди.

И еще потому, что приближался каньон. Я чувствовала это всем своим существом. Точно так же, как капли пота и плотный слой непонятной на вид мошкары, со всех сторон облепившей мои руки. Жара была невыносимой, поэтому мы открыли все окна в салон, но это помогло только тем, что в образовавшиеся отверстия сразу же хлынули черные тучи насекомых. Впрочем, выхода все равно не было. Вдобавок, меня жутко тошнило от жары, бензина, неправильной укладки камней, чудовищной дороги, плохих мыслей, от того, что на каждом повороте машина буксует, от того, что среди желтых камней ни единой живой души. И, скорей всего, до каньона еще один день пути, и какая-то чудовищная, разлившаяся по всему телу немота, сплошным белым облаком сковавшая мои ноги и руки.

И еще, разумеется, тишина, нарушаемая скользящими по камням протекторами шин. И, похожий на топленное масло, раскаленный июльский воздух. И, ощущение страха в тишине. Ужаса от того, что до каньона совсем близко.

Там, в салоне машины, я впервые поняла, насколько боялась именно такого пути. Все внутри цепенело, как бывает от лживых заверений человека, которому веришь. Собственно, я ему не лгала – говорила, что мне хотелось только снять каньон, – несколько кадров, минимум час, совершенно мало работы, – и вернуться обратно в город до темноты. Этому способствовало такое «замечательное» обстоятельство, как багажник форда, полный канистрами с бензином. Вся моя съемочная группа осталась на базе. Я обещала вернуться до темноты, зная прекрасно, что мне не верит ни один человек, как не верила я сама в свое скорое и счастливое возвращение. Так, в салоне машины я впервые поняла, что делаю что-то не то… Дело было не в рассказанных про каньон ужасах. Впервые я увидела его на случайно попавшей ко мне дискете, уже после того, как получила письмо. С этой дискеты получилось сделать качественную распечатку. Там был перевод текста, но мне почему-то не верилось в эту приоткрытую моим глазам древность.

Текст был бредом – сплошным повторением про какие-то белые цветы, высохшим белым цветом раскрывавшие мертвые при жизни души. Души, слухи, мистика – все это смотрелось очень даже смешно с плоского экрана современного монитора, если б не одна деталь… Длинный обруч на фотографии каньона (прямо над самим каньоном), похожий на что-то, что я уже видела прежде, и оставляющий какое-то странное ощущение в душе… Ощущение, которое я не могла объяснить. Только позже, уже отдав дискету обратно в архив, сквозь бесконечную череду моих мыслей об этом месте, я вдруг поняла: длинный обруч был огромным солнечным диском. Солнцем, меняющим не только форму, но и цвет.

Это был солнечный диск, похожий на вогнутую монету с расплавленными краями, словно диковинная, пришедшая не с земли брошь. Мне тогда удалось переписать этот странный файл, но дело было не в солнце и не в белых цветах. Снимки каньона были чем-то, что я уже видела прежде. Возможно, в своих снах. Так болеют только тем, что приходит ниоткуда. Из приоткрывшейся глубины… Так в бесконечную мертвую ночь внезапно ниоткуда приходит надежда. Надежда, которую совсем не ждешь. Но она приходит. Без всяких объяснений и смыслов. Наверное, именно так и пришел ко мне этот каньон.

Древний текст был о том, что на дне каньона в языческие времена был когда-то Храм Солнца. В Средневековье на дне каньона на поляне сжигали ведьм. Во времена инквизиции скалы были черны от разложенных в нем костров. Женщины от мала до велика из всех окрестных земель были уничтожены там. Во время второй мировой войны там совершали массовые расстрелы фашисты. Там же, поблизости, фашисты выжгли и вырезали целую деревню, которую позже никто так и не восстановил. А несколько лет назад, в современности, местность, связанную с каньоном, потряс новый и страшный скандал. Именно там покончили с собой члены какой-то тоталитарной секты, совершив массовое самосожжение. До этого секта собиралась в тех местах для своих ритуалов, во время которых они приносили человеческие жертвы из числа случайных прохожих, бродящих возле каньона с наступлением темноты. Жертв – людей! – живьем закапывали в землю.

Следствием (после массового самоубийства, когда все это удалось раскрыть) было выявлено, что сектанты успели закопать живыми в землю около двадцати человек. С тех пор, хотя больше никаких сект в каньоне не было, ни один человек не посмел бы появиться в тех местах с наступлением темноты – даже во время яркого белого дня ни один из местных, ни за какие деньги. Непонятные вещи (то есть те, которые нельзя было объяснить) продолжали происходить и по сей день. Исчезали случайно попавшие в каньон бомжи. Местные жители видели бесконечные толпы призраков… Впрочем, призраки появлялись и в окрестностях самой деревни, и возле небольшого городка поблизости. Наблюдали их, по всей видимости те, кто был славен на всю округу производством качественного дешевого самогона.

Советская власть попыталась бороться с предрассудками местных жителей, разбив на месте каньона фруктовый сад. Саженцы принялись. Все было хорошо. Но, прошло лишь несколько месяцев, как все деревья погибли. И вместо цветущего фруктового сада осталось целое кладбище черных мертвых деревьев – настоящий лес ужасов. Мертвые деревья убрали за одну ночь. Больше никто уже не пытался приблизиться к каньону. Власти оставили все попытки отвратить местных жителей от суеверий.

Дальше текст шел в таком же духе, постепенно смешиваясь в какую-то невообразимую муть! И завершалось все это перепечатками сплетен и легенд из центральных газет, а так же безграмотными домыслами провинциальных журналистов.

Еще за несколько дней до того, как взяла в архиве диск, где была собрана вся информация про каньон, я ничего не знала ни о самогоне местных жителей, ни о слухах и сплетнях, ни о ведьмах и глупых ужасах, от которых веяло дешевизной некачественной кинопродукции. Словно повторяющийся «ужастик» самого низкого качества (такой гадости полно у любого лотка в каждом переходе метро). Я ничего не знала о каньоне. И, возможно, не узнала бы о нем никогда. Нет, очевидно, все было предопределено заранее, и на моем жизненном пути должен был четко обозначиться путь в каньон. Позже, уже заказав в архиве диск с видами местности и обрывочной информацией, я поняла, что на самом деле многие знали про это место. Как про место зла на планете, известное людям, бороться с которым нельзя.