Цитаты из книги «Королевская кровь. Темное наследие»

Но сейчас перед ней лежал человек, которого она, кажется, не знала. Не знала, насколько он силен – вряд ли кто-то другой мог бы хоть пару секунд продержаться против огненной смерти. Не знала, как он может быть тих и беспомощен, когда настолько измотан. И еще. В ней совсем не осталось злости. Слезы текли и текли – а Виктория тяжело вздыхала и жалела и себя, и его, и прошедшую жизнь, и тех, кем они были и кем так и не стали. И, скорее всего, уже не станут.

Он почти рычал, останавливаясь, и лицо блакорийца было таким диким, что она вздохнула и снова притянула своего первого мужчину к себе. А потом просто распласталась на кровати и смотрела, как он двигается на ней – в тенях и полосах света от уличных фонарей, на фоне атласного балдахина, с диким перекошенным лицом. Любовь захлестывала ее так, что Вики захлебывалась в этом шторме и не понимала, что происходит. Внутри горел сосуд с чудесным огнем, с пламенной эйфорией, и так много ее было, что счастье лилось слезами и выходило дрожью и жаром. Боль была забыта после – когда он кружил Викторию по спальне и орал как безумный: – Вики, как я люблю тебя, как же я тебя люблю-ю! Потом бросил обратно на кровать и зацеловал всю. С пальцев на ногах до макушки. Полечил там, где саднило, и долго лежал на ее животе, поглаживая бедра и аккуратный лобок. И что-то шептал по-блакорийски – кажется, это были стихи.

И в конце концов, когда родители уехали на прием к друзьям, позвала Мартина к себе.

. – Похоже, я всю жизнь ждал именно тебя, Кать.

– Я же темная, – сказала она беспомощно. – У всех свои недостатки, – Свидерский иронично пожал плечами. – Я похож на твоего мужа. – Совсем нет, – пробормотала герцогиня убежденно. – А я, кажется, прикипел к тебе, – признался он, положил руку ей на спину, погладил. Катя прикрыла глаза и вздохнула. – Будешь приходить сюда? – А какая мне разница? Здесь очень уютная спальня, – тихо сказал Алекс, забираясь ладонью под рубашку и гладя теперь уже прямо по худенькой спине. Катерина почти замурлыкала, потянулась за лаской поближе, но все еще была напряжена. – Котенок ты напуганный. Чего ты боишься, Кать? Ты же знаешь, я никогда не обижу тебя. – Знаю, – с трогательной честностью ответила Симонова и продолжила расстроенно: – Но что я могу дать тебе? Ты сам видишь, у меня ничего не осталось. И дети всегда будут на первом месте. Я не смогу… угождать тебе, Саш.

Схватила вторую, подошла к Мартину и опустилась на колени. – О-о-о, – простонал блакориец, открывая глаза, – ради этого стоило выплескивать резерв. – Пей, – беззлобно сказала Виктория, приподнимая его, прислоняя к себе. – Потом поерничаешь. Он замолк, опираясь на дрожащую ладонь и прижимаясь к плечу Вики. Она одной рукой обнимала, а другой поила его, наблюдая, как он глотает, как останавливается, чтобы сделать передышку. Слабый, словно котенок.

– Чуть не сдох, – вполголоса признался он. И аккуратно проскользил рукой по ее плечу, животу, перенес ладонь на спину и кивнул удовлетворенно. – Пожалеешь меня? – Ты все сделал правильно, – Виктория улыбнулась и убрала черные пряди с его глаз. Мазнула ладонью по губам, стирая сажу, погладила по виску. – Спас нас всех. Он зажмурился как кот, но она уже вставала. – Молоко у тебя есть? – Это надо у Виктора спросить, – пробурчал он. И снова закрыл глаза. Сил подняться не было. – Я за тоником, – сообщил Тротт как-то нервно, открывая Зеркало. – У меня есть запасы! – заторможенно проговорил в его сторону Мартин, но инляндец уже исчез. Вики тоже ушла из гостиной – искать дворецкого. В углу комнаты устало отчитывался перед начальством старший группы.

Не успела я подумать, что делать дальше, и даже с места шагнуть, как рядом открылось угрожающе изгибающееся Зеркало, и оттуда выскочил взъерошенный Мартин. Подбежал ко мне, схватил за плечи, потряс хорошенько – я вскрикнула от боли. – Потом поговорим, – рявкнул он, вдруг прижал меня к себе и с суровой нежностью поцеловал в краешек губ, измазавшись в саже. – Жива, дурочка, жива! Я зашипела. – Мартин! Бок!

И что естественное развитие общества – путь в никуда. Ибо люди не хотят меняться – они хотят вкусно есть, мягко спать и иметь достаточно времени для семьи и отдыха. И никаких тебе высоких задач и самоотверженности ради будущего человечества.

– Ничего нет, господин Черныш, – резко бросил Брин (я узнала его по обширности талии). Эту фразу он повторял уже несколько раз, и с каждым повтором в голосе мужчины слышалось все больше отчаяния и раздражения.