Цитаты из книги «Королевская кровь. Горький пепел»

– Детка, – прохрипел он, нависая над ней и сходя с ума от желания. Глаз она так и не открыла, но ему и не нужно уже было это – Люк склонился и впился в ее губы поцелуем, чувствуя, как скользят по его груди ее соски, как подаются к его руке бедра. Он сходил с ума, он почти умирал – и, наверное, поэтому не сразу понял, что жена, напряженная, злая, протестующе мычит и упирается ладонями ему в грудь. – Маришка, – зашептал он лихорадочно ей в губы, – не надо, не отталкивай меня, пожалуйста… ты такая красивая… я сейчас сдохну, если не окажусь в тебе.

Он еще поиграл с ней, касаясь ее кожи то губами, то сапфирами, – и затем, возбужденный донельзя, намотал нить ей на щиколотку, застегнул, лизнув пальцы ноги. Дыхание его прерывалось, и он улыбался, зачарованно глядя на украшение. А затем, скользнув вдоль спины Марины, растянулся рядом с ней на кровати. Прижался, опаляя горячим дыханием и касаясь губами чуть влажной шеи, уткнулся носом в отросшие волосы и осторожно поддел рукой сорочку. Живот под ней был совсем еще плоский, теплый, и Люк провел по нему пальцами, накрывая ладонью грудь. Супруга чуть слышно выдохнула, а он едва не застонал, вжимаясь в нее сильнее и гладя кончиками пальцев нежный сосок. Все вылетело из головы – так он скучал, до ужаса, до боли в сердце.

Супруга, не подозревая о его мечтах, крепко спала – а он, чувствуя себя почти преступником, скользил по ее щиколоткам и бедрам ладонями, касался губами и языком, ласкал, задыхаясь от страсти. Не оттолкнет ли теперь, не разозлится ли, когда проснется? – Нет… нет, – прошептал он то ли вслух, то ли про себя. Она уже простила его, он это чувствовал – в ее словах по телефону, в ее неласковости, в сердитых признаниях и ядовитых укусах. Простила и отзовется сейчас ему.

Марина спала на боку, закинув ногу на одеяло, и под короткой сорочкой ее ничего не было. Несмотря на открытые окна, пахло здесь мягкой и теплой женщиной. Миром и покоем пахло, от которого Люк так отвык. Домом его пахло. Марина пошевелилась, сорочка скользнула выше, обнажив бедра, – тут же вспомнилось, как откровенна его супруга в любви, как щедра на отклик. Люк сглотнул от мгновенно ударившего в голову возбуждения, поднял руку, коснувшись намотанных на кулак сапфиров раздвоенным языком, и едва не застонал. Он присел на кровать, чувствуя, как начинает стучать кровь в висках, осторожно протянул руку и чуть приподнял сорочку. И застыл. А затем склонился и коснулся губами светлой прохладной ягодицы. В его жене все было великолепно.

Получасом позднее герцог вышел из ванной, энергично растираясь полотенцем, с удовольствием потянулся. Распахнул окна и, закурив, нагим рухнул на кровать. А затем, чертыхаясь, вытащил из-под головы и покрывала то, обо что довольно чувствительно приложился затылком. Это были ключи с крупным драгоценным брелоком в виде змеиной головы. На кольце болталась сложенная вчетверо записка: «Я разбила твою игрушку, поэтому в гараже тебя ждет новая. Еще лучше. Ты оценишь. С днем рождения, муж мой. Я еще поздравлю тебя лично». Он хмыкнул, чувствуя, как в душе теплеет и разливается почти мальчишеское предвкушение, поспешно оделся, едва попадая в рукава и штанины, и сбежал по второй лестнице вниз, в гараж. И там, улыбаясь как ненормальный, с азартом и удовольствием осмотрел новенький красный блестящий листолет, пахнущий ме

Не надо врываться к Марине. Жена ведь спит, он может ее испугать, а она и так наверняка напугана и измотана… а еще Люк вдруг понял, как он соскучился. До безумия. До дрожи. Он тоскливо заклекотал и дугой нырнул ниже, прошивая теплый поток с моря, несущий привкус цветущих садов острова Иппоталии, затем снова взмыл вверх. Марина была так тепла к нему последние недели, и оказалось, что больше всего сейчас он хочет ее увидеть. Прикоснуться, обнять, почувствовать вкус ее губ и кожи… и еще подарить ей те самые сапфиры, да…

– Жива! – резко ответил старик. – Спит сейчас. И, если бы не она, ваша светлость, нам бы пришлось туго… Но все же послушайте старика, отправьте и ее, и вашу матушку с сестрой подальше, милорд! Не место им здесь! Люк курил сигарету за сигаретой, слушая рассказ о том, как его Марина жгла нежить, и очень старался успокоиться. Не получалось. А дослушав и попрощавшись с Леймином, спешно умылся и, не переодевшись и не позавтракав, отправился к Майлзу – предупредить, что улетает в Вейн.

– Слушаю вас дальше. Надеюсь, это единственная новость, которая должна меня расстроить. – Не могу вас порадовать, – буркнул Леймин. – Вчера около десяти вечера на замок напала стая нежити. Девять убитых, больше двадцати раненых. Так получилось, что госпожа герцогиня была на улице в этот момент.Сердце дернулось и замерло.– Она жива? – сипло спросил Люк. – Жива! – резко ответил старик. – Спит сейчас. И, если бы не она, ваша светлость, нам бы пришлось туго… Но все же послушайте старика, отправьте и ее, и вашу матушку с сестрой подальше, милорд! Не место им здесь!

Снаружи шел бой. Невыносимо воняло уксусом, кровью и тухлым мясом. Прямо на крыльце твари когтями рвали и заглатывали одного из людей Леймина. Ему уже было не помочь – половины тела не было, – и я, чувствуя, как вскипают на глазах слезы, повернула руки ладонями вниз – и нежить испарилась в огненном столбе. От жара треснуло крыльцо, а я пошла дальше. Вокруг второго грузовика кружило еще несколько особей – люди, сгрудившись в кузове, отчаянно отталкивали их пожарными баграми, заметили меня, закричали… Развернулись ко мне и чудовища, рванулись в прыжках – я успела их испепелить, едва не задев грузовик.

У серенитки не было шансов. Я пробормотала, что нужно идти, и мы с Ритой быстро направились в свои покои. Помощь требовалась срочно, но нужно было снять дорожную одежду, вымыться и что-то съесть, потому что неизвестно, когда получится это сделать в следующий раз.