Глава 6

В мире происходит масса интересных, ужасных и восхитительных вещей. Где-то в Азии в городах ходят слоны. В Австралии цветут тысячи прекрасных деревьев. В Южной Америке люди танцуют на улицах. А в Северной Америке одна собака взялась приносить продавцам опавшие листья. Сделав вывод, что ей за это дадут продукты, потому что листья похожи на деньги. В Африке… Впрочем, лучше не надо про Африку…

А у нас всё хохлома да хохлома.

– Как достала эта хохлома! – шипит моя мама вроде как потихоньку, а вообще–то на весь кабинет.

– Это у тебя она ещё получается! – отвечает ей Белла с пятой парты. – Если даже тебя достала, то мне-то каково…

Белла добрая, но с хохломой у неё и впрямь нелады. Она выводит «травки» – это такие скобочки, утолщающиеся к середине, дрожащей рукой. Поправляет свои огромные очки. Снимает, протирает и надевает их опять. Подносит лист к глазам – и тут у неё начинает дёргаться то одно веко, то другое. Опять берётся за кисть. До птичек ей, как до Китая. Елена Геннадьевна не разрешает переходить к изображениям, пока ученицы не освоят базовые элементы росписи.

ЕГ проходит вдоль ряда и спокойным-спокойным голосом даёт указания. Рассказывает, что и как надо делать. На Беллу это действует, как гипноз. Елена Геннадьевна говорит: «Ничего, ничего. Сначала будет криво. Потом станет получше. Потом – ещё лучше. И потом всё получится…» Тогда скобочки у Беллы перестают кособочиться.

Белла оборачивается к нам с Настёной и показывает, что у неё вышло. Настя дипломатично кивает и поднимает в ответ альбом с героями аниме. Белла тоже дипломатично кивает. Белла говорит, что у неё сын чуть-чуть младше, чем Настя, и тоже любит аниме. А Настя рассказывает Белле про свою маму и кота Катю. Катя – потому что он похож на бандита из одного сериала. Бандита по кличке Катя, похожего на кота. Белла с Настей так хорошо общаются, что раньше мы в группе думали, будто они родственницы и знакомы давным-давно. Но потом случайно выяснилось, что Беллу волшебным образом обожают все-все дети. А ведь Настя наша, если подумать, совсем ещё ребёнок.

***

Конец октября, а у нас всё хохлома. Дошли до цвета! Мама переживает, что в посылке прислали ей золотую краску с каким-то красноватым оттенком. А ей хотелось с зеленоватым. Потому что та, которая теперь у мамы, может выглядеть вульгарно.

– Ну почему у нас так мало магазинов, всё приходится покупать через интернет, а там попробуй, угадай! – злится мама.

– Огонь! – на пороге появляется Оля. Не та Оля, что с чёрными волосами и редко в техникум ходит, потому что работает в магазине. Нет, это Оля, которая… Которая кричит не «Космос!», как моя мама, и не «Жесть!», как Василиса, а вот это своё любимое «Огонь!»

Оля напоминает стихийное бедствие из вопросов, восклицаний, приходов-уходов и возни. Параллельно эта Оля учится в нашем же техникуме на ювелира. Она часто опаздывает, а когда заходит в кабинет, то с порога начинает трендеть без умолку и смеяться сама по себе. Она задаёт миллион вопросов, её брови то и дело взлетают вверх, а волнистые каштановые волосы развеваются. И она всё время кричит, что понимает. То одно она понимает, то другое… «Да, я – эмоциональная! Художники вообще очень эмоциональные люди. Ну, я пока не умею рисовать, как следует, и понимаю это. Но в душе я – художник!» Оля работала раньше гувернанткой.

Поэтому, когда я к ней ещё в самом начале подошла, она мне сказала: «Ребёнок, я всё понимаю. Я же много с детьми бываю. Тебе скучно и ты ищешь, к кому бы пристроиться. Но, пожалуйста, пойми и ты меня: я пришла учиться и мне некогда заниматься тобой. Без обид, хорошо? И, кстати, дома у меня есть сын. Он твой ровесник. А детей я очень люблю. Теперь иди».

Сегодня у Оли был повод крикнуть «Огонь!» Ведь в техникуме Хэллоуин! В школе нам его запретили, а здесь… надо фотографировать побольше. Покажу в классе, что наснимала – все под столы упадут. И, если повезёт, Ева опять захочет говорить со мной про то, как стать ведьмой. Я за эти два с половиной месяца, что длится моё испытание, скоро уже взорвусь от вопросов. У меня столько вопросов накопилось, что даже волосы на голове шевелятся. Вот до чего дошло.

А дедушка у пиратов уже полгода и три недели…

***

Еле дождалась звонка – здесь он, как в школе: на перемену – с перемены. Мама закрутила себе и мне волосы, как рожки, вперёд, а я предложила обмотаться туалетной бумагой. Но мама сказала, что это несолидно для старосты группы и дочери старосты. Мама – староста, и солидность ей важна. Вышли мы, значит, всей группой на перемене в коридор. А Белла, когда стала разглядывать происходящее, так смеялась, что очки сняла, слёзы утирая. Сослепу директору на ногу наступила.

Директор как заорёт! Наверное, на этот раз от боли.

А так она всё время орёт, но на техникумовских парней:

– Ты почему в таком прикиде? А ну, снял капюшон! Это что за шорты? Вон из техникума! И больше я тебя в таком виде чтоб не видела!

Один раз она даже подкралась к кому-то, сдёрнула бейсболку и начала свой ор, но этот «кто-то» обернулся и сказал: «Мне можно, я – дама!» И тогда директор извинилась. Я сама слышала!

Директор всегда отчётливо накрашена и одета в сильно заметное. Не только на Хэллоуин. А в техникуме, конечно, сегодня веселее обычного. Не одной только директору зажигать.

Вот представьте: длинный-длинный коридор, по нему до туалета бежать семь минут! Вдоль стен стоят витрины с сокровищами. Деревянные яйца с изображениями ликов святых людей, шкатулки, ларцы, доски расписные, поставцы, хлебницы и много разного другого. Даже пушечка есть. И матрёшек много! Всё блестит, играет рябиновым цветом и бирюзой отдаёт, зелёным подмигивает. Это – работы выпускников прошлых лет. Торжественное всё, нарядное. Смотришь на витрину, и будто в церковь попал. А тут на фоне пасхальных яиц и икон бродит, тряся хвостами и ушами, всякая нечисть из группы юристов и делопроизводителей. Скачут, подпрыгивая, раскрашенные под скелеты парни–механики в чёрном и с пирсингом. А в актовом зале безумие: шум, вой, истерика, и какой–то человек в синем парике чуть ли не танцует на фортепиано. Играет, даже не замечая никого. А по стенам она – хохлома… И прочие, неизвестные мне пока, виды росписи.

Глава 7

А у нас в школе ничего особенного в этот день не было. У нас завтра каникулы, и в школе взрослые притворяются, что хэллоуинов в природе не существует. И притворяйтесь дальше, на здоровье! А я фотографии покажу.

Пока не прозвенел звонок, я хвалилась перед ребятами фото и видео из техникума. И, внимание, мои рожки были всё ещё при мне! Народу понравилось. Даже вредному Григорию, который читает только энциклопедии, а остальные книжки называет «ерундой» и никогда ничего не хвалит. Он не похвалил, конечно. Но смотрел. И даже сопел немного. Значит, ему было интересно. Но я очень ждала Еву. Ведь колдуны и всякая нечисть – это по её части. Ева, как нарочно, не шла.

Она пришла минут через десять после звонка, бледнее обычного. Еле поздоровалась с Ниной Петровной, швырнула свою сумку на пол у нашего стола. Зыркнула на мои рожки и даже «привет» не сказала. Чтобы всем было понятно: Ева сегодня злится.

При встрече мы обмениваемся с Евой карамельками. Такой у нас обычай. Можно ничего не говорить, но сунуть конфетку. В ответ получаешь другую. Шуршишь фантиком. Если будешь шуршать непрофессионально – получишь нагоняй от Нины Петровны.

Ева конфетку взяла. Хорошо. Значит, злится не на меня. Но только ответной конфетки я не дождалась. А это что значит?

Поди пойми.

Я придвигаюсь к Еве и открываю фотографии на телефоне. В ответ – косой взгляд, презрительная ухмылка…

Вдобавок к этому Ева шепчет: «Колхоз…»

– Где?!

– Повсюду…

– Почему?

Ева отворачивается. Внезапно она вскакивает и бежит к выходу.

– Котельникова! Это что за фокусы? Вернись? – Нина Петровна с силой хлопает рукой в перстнях по столу. Получается громко и убедительно. Я бы остановилась. Но не Ева.

Её уже с нами нет. Нины Петровны тоже. Побежала догонять ненормальную Еву Котельникову. Испугалась за неё.

Мы минутку тихо посидели. Потом, конечно, начался концерт. Мальчишки стали скакать по столам, Ганушкин выл и кривлялся, Ездаков его бил… Девочки на них орали, чтобы те вели себя тише.

Григорий закатывал свои маленькие глазки и топорщил брови, глядя, как я волнуюсь и пытаюсь Еве позвонить. Потом получил от меня за это линейкой по башке. Не могу на него смотреть спокойно – ну такой противный! Григорий отобрал у меня линейку и стал пугать, что сейчас её сломает. Но я отвернулась и не стала смотреть на эти его выкрутасы.

Вот у мамы в техникуме такое безобразие невозможно! Если Елена Геннадьевна уходит, все как сидели, так и сидят. Ну, чаю иногда попить могут, Берта–каратистка в магазин за пирожками с мясом сгоняет: не может долго без мяса и без движения. Мама говорит, что все такие дисциплинированные у них потому, что хотят учиться на самом деле. Никто их не заставлял в техникум идти.

Нина Петровна вернулась минут через семь и одна.

Она опять постучала кольцами по столу, и мы продолжили учиться тому, чему не очень хотим. Потому что, в отличие от маминой группы, не знаем наверняка, нужно нам это всё или нет.

Настроение у меня испортилось, и больше я уже никому ничего не хотела показывать. Ева ко второму уроку пришла. Ещё звонка даже не было. Села, молчит.

– Ева, ты чего?

Молчит.

– Что-то случилось? Ты ни на что не обиделась?

Молчит. Совершенно не хочет со мной разговаривать. А потом вдруг взяла да как пересела к Григорию!!! Чего? К Григорию?!!

Смотрю: Ева пишет, аж лопатки ходят под кофтой.

Обернулась ко мне и линейку мою кинула на парту. А на ней большими чёрными буквами: «Не Хэллоуин, а Самайн!» Причём, слово «Хэллоуин» жирно-жирно зачеркнуто. А «Самайн», наоборот, Ева подчеркнула волнистой линией. Показывая, как она это слово любит. Или она показывала, что это определение предмета? Пока я думала над этим, Ева оглянулась и странно на меня посмотрела. Именно в этот момент Григорий пришёл в себя после Евиного вторжения на его территорию. Он же у нас такой важный, всегда один сидит, этот Григорий! Стал он Еву выталкивать вместе со стулом. Тут она взвилась, как следует дёрнула его за волосы и пообещала лицо расцарапать. Вошла Нина Петровна и Григорий стал ей жаловаться на Еву. Но учительница опять принялась стучать перстнями. Тем дело и кончилось. А Ева весь урок ко мне не поворачивалась.

Я ей отправила сообщения: «Почему колхоз?» «Почему Самайн?» «Почему волнистая линия?» «Почему ты так на меня посмотрела?» Но она мне ничего не ответила.

Да пошла бы эта серая Ева куда подальше! И я решила плюнуть на все её ужасно-преужасные-ужасающе-пугающие запреты и узнать в интернете про всё-всё-всё. То самое, что меня интересовало про ведьм. И найти ответы на все свои вопросы. Даже про линию эту волнистую.

***

Камеры в моём доме хороши единственно тем, что научили прятаться. Делать что-либо незаметно. Все остальные уроки я тоже не смотрела на Еву. Я смотрела в экран телефона. Нашла про Самайн. Что это такое, узнавала, и почему он считается круче Хэллоуина. А ещё я нашла стопятьсот сайтов про магию всех видов. И там было столько советов! Ну, зачем, зачем я слушалась эту несчастную вредную Еву? Давно бы уже сама всё сделала, как надо.

И ведь как же мне повезло! Самайн, ночь Самайна – это как раз сегодня!