Поражает факт, что человек, сознающий всю тяжесть ответственности, в течение нескольких суток, без сна и отдыха, возглавлявший борьбу с разбушевавшейся стихией, был настолько одарен чувством прекрасного, что даже мог залюбоваться непривычным пейзажем. Постоянно объезжая в эти тревожные дни Москву верхом, он запомнил необыкновенную красоту вечернего города, как бы парящего над сплошной водной поверхностью, освещённой чуть выступающими из нее верхушками газовых фонарей и свечами богомольцев, возвращавшихся с вечерней службы (была Страстная неделя). Эта незабываемая картина нашла впоследствии отражение в его воспоминаниях.

Джунковскому и его соратникам удалось свести до минимума жертвы стихии, по сравнению с ее небывалыми масштабами: только на Оке, в районе Серпухова, где разлив достиг колоссальных размеров, погибли два человека. За свои самоотверженные действия Владимир Федорович был награжден серебряной медалью «За спасение погибавших».

В ознаменование заслуг этих, а также других выдающихся градоначальников Москвы, их портреты и в наши дни украшают стены бывшего генерал-губернаторского дома (Тверская улица, 13 – ныне здание Мэрии Москвы). Этот дом был построен М. Ф. Казаковым в 1782–1784 годах.

Генерал-губернаторы, и, прежде всего, их жёны – первые дамы Москвы, были также главными благотворителями. Сословная благотворительность была широко распространена в Москве. Многие дворяне жертвовали крупные суммы на содержание больниц, приютов, Воспитательного дома, на помощь неимущим учащимся и студентам. Граф Н. П. Шереметев по завещанию своей жены, знаменитой крепостной актрисы П. И. Ковалёвой-Жемчуговой выстроил великолепное здание Шереметевского странноприимного дома – ныне одно из зданий Института скорой помощи им. Склифософского.

Дворянская молодёжь Москвы проводила время не только на гуляниях и балах. Во «второй столице» было достаточно мест, служить в которых было, выражаясь современным языком, престижно для дворянина. В XVIII веке таким местом был Кригскоммисариат (после перевода его в Петербург, в 1797 г. – Кригскоммисариатская контора) – государственное учреждение, ведавшее снабжением и содержанием армии. Именно в нём служил, например, С. Л. Пушкин, отец поэта. В первой половине XVIII века Кригскомиссариат помещался в Кремле, в 1778—80 гг. для него было выстроено здание в стиле классицизма – в Садовниках, на берегу Москвы-реки (архитектор Н. Н. Легран). Его строгий фасад украшен 6–колонным портиком, увенчанным ступенчатым аттиком, а также барельефами с изображением воинских доспехов. Закруглённые углы оформлены в виде башен. Вы сможете и сегодня увидеть это сооружение на Космодамианской набережной.

В армии всегда нужны были квалифицированные офицеры, которых готовили московские военные учебные заведения. Вспомним только самые знаменитые из них. Прежде всего, это Школа математических и навигатских наук, основанная ещё Петром I, готовившая специалистов для военно-морского флота, а также судостроителей, инженеров, геодезистов и даже архитекторов. К сожалению, здание Школы не сохранилось – ведь помещалась она в знаменитой Сухаревой башне, безжалостно сломанной в 1934 году.

Следы же другого старинного военного учебного заведения ещё можно обнаружить на улице Большая Дмитровка. На месте владений № 9 и 11 в начале XIX века находилась обширная усадьба с главным домом в глубине участка и флигелями, выходившими на улицу. Здесь, в 1814 г., известным военным деятелем и учёным, генерал-майором Н. Н. Муравьёвым было основано Училище колонновожатых – предтеча будущей Академии Генерального штаба, просуществовавшее до 1823 года. За это время оно выпустило сто тридцать восемь высококвалифицированных молодых офицеров, многие из которых впоследствии стали декабристами, в их числе – сын основателя Училища А. Н. Муравьёв. Известный москвовед Юрий Александрович Федосюк считал, что сохранившийся дом № 11 – бывший флигель некогда большой усадьбы Муравьёвых – являлся как раз учебным корпусом Училища, где слушали лекции будущие офицеры-квартирмейстеры.

Во второй половине XIX века в Москве возникает целый ряд военных училищ, оставивших заметный след в истории нашего города. Самым элитным из них, комплектовавшимся преимущественно молодежью из дворян, считалось Александровское военное училище, основанное в 1863 году (угол Знаменки и Арбатской площади). Юнкеров-александровцев называли «московской гвардией», они были гордостью всего города. Жизнь училища нашла яркое отражение в замечательном и совершенно забытом сегодня, автобиографическом романе А. И. Куприна «Юнкера», о котором мы уже упоминали.

А вот кузницей кадров для статской, гражданской службы на протяжении полутора веков был, разумеется, славный Московский университет – старейшее высшее учебное заведение России. Основанный по замыслу и плану М. В. Ломоносова указом императрицы Елизаветы Петровны 12 января 1755 года, Московский университет сразу стал крупнейшим центром русской науки и занял достойное место среди других европейских университетов.

Первоначально он помещался в здании Главной аптеки на Красной площади, на месте нынешнего Исторического музея. Тогда в его составе было всего три факультета: юридический, медицинский и философский. Постепенно университет расширялся и «перебирался» на другой берег реки Неглинной – для его нужд было приобретено несколько соседних владений на Моховой улице. На этом месте в 1793 году было выстроено М. Ф. Казаковым величественное здание, предназначенное специально для университета. Адрес старого университета: Моховая улица, дом 9.

Московский университет не был специфически дворянским учебным заведением: ещё по настоянию М. В. Ломоносова, в университет и гимназию при нём принимались также разночинцы, а обучение до 1820 года было бесплатным. Но выпускники, достигшие в учёбе значительных успехов, сразу получали классные чины по «Табели о рангах», достаточные для возведения их в дворянское достоинство через сравнительно короткое время.

«…Чины, полученные службой, я разом наверстал, выдержавши экзамен на кандидата, из-за каких-нибудь двух-трёх годов старшинства не стоило хлопотать…», – писал Александр Иванович Герцен в «Былое и думы».

Нет никакой возможности даже перечислить всех славных выпускников и профессоров университета.

В 1779 году, по инициативе М. М. Хераскова, был открыт университетский Благородный пансион – закрытое среднее учебное заведение для детей дворян, который сразу стал одним из центров культурной жизни города. Воспитанники издавали рукописные журналы и альманахи, создали театр. При Университетском пансионе работало «Дружеское литературное общество» (в его заседаниях участвовали братья Тургеневы, В. А. Жуковский, А. Ф. Воейков и другие известные литераторы), проходили собрания Общества любителей российской словесности, которые посещали Н. М. Карамзин, И. И. Дмитриев, К. Н. Батюшков. В разное время в пансионе учились А. П. Ермолов, А. С. Грибоедов, М. Ю. Лермонтов, В. Ф. Одоевский. Выпускники получали право поступления в университет, но не всегда им пользовались, так как знания, полученные в пансионе, были достаточно фундаментальными для поступления на службу. В 1830 году Университетский пансион был преобразован в 1-ю дворянскую гимназию, а в 1833 – в дворянский институт. (Пансион помещался на месте здания Центрального телеграфа на Тверской улице).

Наиболее способные, многообещающие выпускники университета имели возможность поступить в статскую службу в одно из крупных государственных учреждений, которые пребывали в Москве, несмотря на то, что она в XVIII–XIX веке уже не была официальной столицей России.

Ресторан «Мавритания» в Петровском парке. 1900-е гг.

Молодые дворяне почитали за честь служить в канцелярии генерал-губернатора (ул. Большая Дмитровка, 17 – на месте нынешнего здания Музыкального театра им. К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данчеко.

Очень престижным местом статской службы был «Московский Иностранной коллегии архив» – уникальное хранилище, в котором были сосредоточены документы по истории России за тысячу лет, так как в него вошли остатки Московского великокняжеского, Царского архивов и архива Посольского приказа (Хохловский переулок, 7).

Начальниками Коллежского архива в разное время были крупнейшие историографы и архивисты Г. Ф. Миллер, Н. Н. Бантыш-Каменский, А. Ф. Малиновский. В особую моду архив вошёл после воцарения Павла I, муштра которого в армии переходила всякие пределы и заставляла «золотую молодёжь» избегать военной службы. Уже в 1802 году об архиве говорили как о «рассаднике образованной молодёжи». Свою карьеру начинали здесь братья Андрей, Николай и Александр Ивановичи Тургеневы, Александр и Константин Яковлевичи Булгаковы, И. А. Мусин-Пушкин, Д. Н. Блудов, М. М. Сонцов, Ф. Ф. Вигель и многие другие известные в нашей истории личности. Молодое поколение архивистов, работавших в этом учреждении в 20—30-е годы XIX века. почти полностью состояло из знакомых и друзей А. С. Пушкина. Это были С. А. Соболевский, Д. В. Веневитинов, братья И. В. и П. В. Киреевские, Д. Н. Свербеев, старший брат жены А. С. Пушкина Д. Н. Гончаров и другие. Звание «архивного юноши» (выражение С. А. Соболевского) было в это время очень почётным и давало его обладателям повод вести себя с большим чувством собственного достоинства и даже несколько надменно. Недаром А. С. Пушкин писал в «Евгении Онегине»:

 
Архивны юноши толпою
На Таню чопорно глядят
И про неё между собою
Неблагосклонно говорят.
 

Эта характерная пушкинская зарисовка ярко отражает атмосферу жизни московского света. Рауты, вечера, балы являлись главными развлечениями дворянского сословия. И недаром одна из следующих сцен «Евгения Онегина» посвящена балу в Благородном собрании, в его великолепном Колонном зале. (Ныне – Колонный Зал Дома союзов. Его адрес: Большая Дмитровка, 1):

 
Её привозят и в Собранье,
Там теснота, волненье, жар,
Музыки грохот, свеч блистанье,
Мельканье, вихорь быстрых пар,
Красавиц лёгкие уборы,
Людьми пестреющие хоры,
Невест обширный полукруг
Все чувства поражает вдруг.
Здесь кажут франты записные
Своё нахальство, свой жилет
И невнимательный лорнет.
Сюда гусары отпускные
Спешат явиться, прогреметь,
Блеснуть, пленить и улететь.
 

Красная площадь. Вид на Верхние Торговые ряды. Открытка. Издательство П. Фон-Гиргенсон. 1900-е гг.

Именно в Москву, в Благородное собрание, на зимние балы свозили со всей России дворянских девушек, подобно Татьяне Лариной, на «ярмарку невест». С целью выбора будущей супруги сюда же слетались молодые люди, служившие в Петербурге и в провинции. Балы, музыкальные вечера, «благотворительные базары» (вспомним чеховскую «Анну на шее») продолжались в Благородном собрании с поздней осени до весны. Действительно, нередко заведённые там знакомства заканчивались свадьбами. По свидетельству Владимира Алексеевича Гиляровского, даже сама улица Большая Дмитровка в старину называлась Клубной или Дворянской.

Но если в Благородное собрание любому дворянину попасть было сравнительно легко, то бывали в Москве балы, на которые гостей приглашали по строгому выбору, по именному, личному билету. Это практиковалось не только в частных домах, но и в закрытых дворянских учебных заведениях. Ежегодно такой бал давался на святках в Екатерининском институте благородных девиц, в котором учились девушки только из родовитых семей, старинных русских фамилий. Молодые люди почитали за высокую честь и счастье для себя быть приглашёнными туда. Екатерининский институт помещался в одном из лучших зданий старой Москвы (архитекторы И. Д. и Д. И. Жилярди, А. Г. Григорьев, 1808–1827 годы). Теперь это – здание Центрального дома Российской Армии (Екатерининская, ныне Суворовская площадь, д. 2.).

Итак, с конца ноября по март Москва отплясывала на дворянских балах, которых иногда приходилось по 40–50 на один день. «Везде поспеть не мудрено…» Англичанин Ж. К. Пойль, посетивший Москву в начале XIX в… вспоминал: «Московское гостеприимство со своими балами совершенно нас заполонило. Ни одного дня не имею роздыха для моих страннических ног».

Современники замечали, что в отличие от балов, которые давало высшее общество Петербурга, московским балам была свойственна какая-то семейственность.

Обыкновенно бал начинался около шести вечера. На лестнице и стенах у богатых людей зажигались восковые свечи, у тех, кто победнее сальные. В люстрах, канделябрах и бра на стене обыкновенно горели свечи-аплике. Особые мальчики-казачки со специальными щипцами должны были следить, чтобы оплывшие свечи не чадили и не коптили, снимая с них нагар. К началу XIX века немногие богачи обзавелись редкими тогда масляными лампами. Вообще освещение было такое слабое, что от одного конца залы до другого можно было едва друг друга узнать. Швейцар возвещал звонком о приезде гостей. Лакей громко называл фамилию прибывших. В передней гостей встречали хозяева дома и вели в гостиную. Начинались взаимные приветствия. Обязательно где-нибудь организован буфет, с прохладительными напитками, чаем, сладостями и фруктами спасались от духоты и копоти бальных залов. Здесь постоянно толпились гости: «Пока мы дожидались нашей очереди, чтобы напиться лимонаду, один приземистый барин успел пропустить в себя пять чашек чаю и проглотить с полдюжины сдобных булочек; но, по крайней мере, он ничем не запасался, а в двух шагах от него какая-то пожилая барыня преспокойно набивала конфектами свой огромный ридикюль, который начинал уже принимать форму довольно увесистого кулька…»

Рассылать приглашения на бал в Москве было не принято. По особым билетам являлись лишь на придворные балы. Балы и танцевальные вечера у богатых людей назначались в определённые дни. К примеру, по понедельникам – у П. Х. Обольянинова, по вторникам – у П. М Дашкова, по средам – у Н. А. Дурасова и т. д. «Так водится в московском большом свете, одни ездят к хозяину, другие к хозяйке, а часто ни тот, ни та не знают гостя, что, впрочем, случается более тогда, когда дают большой бал. Тогда многие привозят знакомых своих, особенно танцующих кавалеров. Иногда подводят их и рекомендуют хозяину или хозяйке, а часто дело обходится и без рекомендаций», – вспоминал Василий Николаевич Погожев.

Особенные балы давались по вторникам в здании Благородного собрания, вокруг которого формировалось все дворянство. Его членом мог стать любой российский дворянин. Дом располагался на углу Охотного ряда и Большой Дмитровки, приобретён у бывшего генерал-губернатора князя В. М. Долгорукого и заново отстроен архитектором М. Ф. Казаковым. Здесь проходили заседания Московского губернского дворянского собрания, давались знаменитые балы, маскарады, концерты.

Просторная зала в красивом здании не имела себе подобной в России. По вторникам здесь проходили балы, на которые съезжалось от трёх до пяти тысяч человек. Здесь были все: от вельможи до мелкопоместного дворянина. Князь Петр Андреевич Вяземский вспоминал: «Мы все, молодые люди тогдашнего поколения, торжествовали в этом доме вступление своё в возраст светлого совершеннолетия». Действительно, для многих это место служило отправной точкой во взрослую жизнь. Родители привозили своих дочерей, надеясь удачно выдать их замуж. Здесь молодые люди знакомились между собой».