Муж на «собачьих чертей» нисколько не обиделся, и все так же возбужденно, только чуть громче, проговорил:

– Люська… Я дневник до конца прочитал!

Сонную одурь с меня, как ветром сдуло. Я села на кровати и взволнованно выдохнула:

– Ну…? И что там?

Игорь усмехнулся:

– Там много всего… Отец прочитал в старой книге этого самого Евпатия о «слезах русалки». Половина дневника посвящена этому историческому факту, добыче этих самых «слез». По-видимому, отец считал эту информацию очень важной. В дневнике также говориться, что в той старой книге содержится какой-то древний секретный рецепт, за которым гонялись Радетели. И этот рецепт как-то связан с этими самыми «слезами». По-видимому, отец опасался, что его дневник может попасть не в те руки, и поэтому конкретно ничего не написал про этот рецепт. Но одно то, что к нему проявляли интерес Радетели меня настораживает.

То ли я спросонья, все еще пребывая на берегу реки в которой резвились Сергеич с русалками, то ли я вообще, от природы была несколько туповата, но из слов мужа я мало что поняла. Потрясла головой, пытаясь утрясти кучу малу внутри мозга, и решительно проговорила:

– Так… Идем-ка на кухню, заварим кофе. А то, что-то у меня в голове ничего не складывается.

Муж мою идею поддержал. Виновато глядя, как я пытаюсь выпутаться из одеяла, пробормотал:

– Люська, прости, что разбудил… Но мне срочно нужно было все это обсудить… Ты же понимаешь?

Я понимала. Чертыхнувшись про себя, поминая недобрым словом и русалок, и их «слезы» в придачу, нашарила ногами тапочки, и пошлепала за мужем в столовую хмурая до невозможности. По пути мельком глянула на часы и чуть не застонала. Пять часов утра, твою ж дивизию!!! Что называется, «ни сна, ни отдыха измученной душе», вспомнилась мне слова из знаменитой оперы Бородина. Муж, словно не видя моей кислой физиономии, кинулся к плите и загремел джезвой, ставя кофе на огонь, а я, кутаясь в клетчатый шерстяной плед, который подобрала на ходу со стоящего в углу кресла, приступила к расспросам, пытаясь хоть как-нибудь систематизировать сбивчивую и разрозненную информацию, полученную от мужа.

– Так, давай по порядку… Твой отец в своем дневнике пишет, что в старинной книге, которая находится у этого Евпатия, содержится какой-то секретный рецепт, за которым гоняются Радетели. Я правильно поняла? – Муж ответил утвердительным кивком. А я продолжила: – Ладно, с этим, вроде бы пока все ясно. Едем дальше. А что такое «слезы русалки» и при чем тут добыча жемчуга? Мы ведь не на Индийском океане живем, где этот самый жемчуг добывают, а в Сибири. Тебя такой разброс в географических данных не смущает?

Игорь через плечо глянул на меня с улыбкой, и как психиатр больному, начал терпеливо пояснять:

– «Слезами русалки» на Руси издревле называли речной жемчуг. А что касается Индийского океана… Ты, наверняка слышала, или, точнее, читала в старых былинах и в исторической литературе про скатный жемчуг? – Я кивнула головой, хотя понимала, что муж, занятый приготовлением кофе, моего кивка не увидит. Приняв молчаливую паузу за знак согласия, он продолжил. – Так вот этот самый «скатный жемчуг» добывался когда-то по всей территории нашей необъятной Родины. И здесь, в Сибири, тоже. В летописях существует упоминание о трехстах пятидесяти реках, на который существовал этот промысел. В каждом поселении, стоящем близь реки существовали свои добытчики жемчуга. И это был обычный и повсеместный промысел тогда. Но вот способ добычи до сих пор остается загадкой. Было предположение, что раковины жемчуга добывались с плотов, в которых просверливалась дыра, в нее вставлялась специальная деревянная трубка, через которую, якобы, и осматривалось дно. Но это все просто гипотезы. Мало кто из ученых занимался этим вопросом всерьез. Хочу заметить, что жемчуг в раковинах моллюсков может расти только при температуре воды не меньше восемнадцати градусов. Значит, в то время, когда эта добыча была распространена, климат на севере России и здесь, в Сибири, был намного теплее, чем сейчас.

Информация, конечно, была довольно занимательной, но никак не объясняла того интереса, который Радетели проявляли к какому-то там рецепту. И у меня до сих пор в голове никак не слепливалась эта связь между Радетелями и добычей жемчуга. Я опять потрясла головой, но понятнее от этого мне не стало. По кухне поплыл запах свежесваренного кофе. Игорь быстро разлил ароматный напиток по чашечкам, одну протянул мне, а другую, поставил на стол, и, усевшись напротив меня, обхватил ее ладонью, грея пальцы о горячий фарфор. Отхлебнув маленький глоточек, я удовлетворенно выдохнула, и попыталась все разложить по полочкам, для чего начала говорить вслух:

– Насколько я понимаю, сейчас в наших реках никакого жемчуга нет и в помине. Климат не тот. Плюс восемнадцать в воде у нас бывает крайне редко и только не более нескольких недель в середине лета. А за это время вряд ли несчастный моллюск может сформировать из песчинки жемчужину. Значит, речь идет о глубокой древности, так?

Игорь пожал плечами.

– Не такой уж и глубокой… Всего, каких-то триста-четыреста лет назад.

Я несколько раздраженно отмахнулась:

– Не суть важно! Главное – не сейчас! Так какой интерес у Радетелей может быть СЕЙЧАС к добыче жемчуга, которой уже не ведется, пусть, «каких-то» там триста или четыреста лет?! – Некоторое раздражение, прорывающееся в моем голосе, заставило мужа состроить мне покаянную рожицу, что, если честно, не прибавило мне хорошего настроения. Наверное, поэтому, я чуть резче, чем следовало, проговорила: – Игорь, или я дурак, или лыжи не едут. Объясни мне бестолковой! А то я, чего-то совсем запуталась!

Муж тяжело вздохнул, покрутил свою чашечку с кофе в руке, даже не пригубив, отставил ее в сторону, и проговорил задумчиво:

– Понимаешь, ведь это же только дневник отца, а не сам первоисточник. И пока мы не прочтем ту самую книгу, о которой рассказывает отец, думаю, до конца мало что поймем. Но я могу тебе высказать собственные соображения. Так сказать, самую суть из послания отца. Дело в том, что жемчужным ловом исстари занимались в основном женщины. Это было еще до того, как христианство пришло на нашу землю. Там был какой-то сложный обряд, который назывался «водоположение». Женщин, непосредственно к самой добычи жемчуга готовили не один день. То есть, сам обряд занимал довольно продолжительное время. В итоге, к окончанию этого ритуала, женщина могла оставаться свободно под водой до часа времени.

Я вытаращила глаза.

– Целый час без каких-либо приспособлений под водой?! Да как же она там дышала-то? У нас ведь нет жабр! Ей что, несчастной, жабры наращивали что ли?!

Игорь сдержанно улыбнулся:

– Нет, конечно… Наши предки очень трепетно относились к женской красоте и вообще к человеческому телу, как созданию Творца. И вряд ли бы они стали уродовать женщин. Нет. Вот теперь мы с тобой и подходим к самой сути. Таинством обряда водоположения владели только волхвы. И он держался в строжайшем секрете. Думаю, Радетелей интересует именно он, этот самый обряд. Или, если говорить современным языком, им нужна главная составляющая этого превращения обычной женщины в, так называемую, русалку. Только представь, человек, который в течение часа может находиться под водой, безо всяких приспособлений и разных приборов, причем, на любой глубине! Это же фантастика!!! Это будет почище Ихтиандра из фантастической повести Беляева «Человек-амфибия»! В общем, я думаю, что проблема именно в этом. – И добавил чуть грустно: – Отец не описал сути этого обряда в своем дневнике. Возможно, хозяин книги не позволил этого сделать, а возможно, отец просто не захотел подвергать эту информацию риску, опасаясь, что его дневник может оказаться у тех же Радетелей. Только просил позаботиться, чтобы этот древний фолиант, что хранится в семье Евпатия, не попал не в те руки. Так что, думаю, нам с тобой придется этого старца навестить, и выяснить судьбу этой удивительной книги. – Он вопросительно глянул на меня, и видя мою сосредоточенную, если не сказать, хмурую мордаху, нерешительно добавил: – Но я могу и один к нему съездить, если ты…

Я не дала ему договорить:

– Глупости! Я тебя одного никуда не отпущу! И потом, мне жутко интересно, что это за обряд такой, водоположение. Неужели твой отец даже не намекнул, что же это такое. И почему этот обряд проводили только над женщинами?

Игорь пожал плечами, и запустил пятерню в бороду. Потеребив ее немного, что означало у него усиленный мыслительный процесс, проговорил:

– Не знаю… Но наши предки просто так ничего не делали. Значит, пол тех, кто добывал жемчуг имел какой-то глубокий смысл. И потом, жемчуг использовали не только для украшения. Хотя, в те далекие времена каждая крестьянская женщина могла себе позволить расшитые жемчугом наряды. Такой жемчуг называли «скатным», а те жемчужины, которые были неправильной формы или имели какие-либо изъяны, пережигались, толклись в порошок и употреблялись в пищу, вместо соли. Хотя соль тоже использовалась, например, для заготовок продуктов долгого хранения или при выделке шкур. Даже в древних летописях приезжих из дальних стран купцов отмечалось, что у русских красавиц зубы были белые и чистые, словно жемчуг. Когда как в остальной Европе, скажем, зубы в то время даже еще не чистили, и улыбки местных красавиц вряд ли могли тогда обворожить мужчину в отличие от наших женщин. Думаю, немаловажную роль в этом играл тот самый толченый жемчуг. Помимо всего прочего, именно толченый жемчуг давал крепкое здоровье и даже долголетие тем, кто его употреблял в пищу. Кстати, одаривать этим чудо-порошком чужаков было строжайше запрещено. И только с приходом к власти Петра первого добыча жемчуга в нашей стране сильно сократилась, а потом и вовсе угасла. Кстати, в архивных документах сохранилось множество указов царя по ограничению добычи жемчуга. Ну а позже, климат поменялся и моллюски, в раковинах которых образовывался этот драгоценный минерал, просто исчезли.

Разговор с мужем настолько меня увлек, что я не замечала хода времени. Только когда солнечный свет, проникающий в дом сквозь полупрозрачные шторы, залил всю комнату, я глянула на часы, и тут же, заполошно рванула в комнату одеваться. Сегодня у меня по плану было устроить ревизию в Ленкином ресторане. Пока заправляла постель и приводила себя в порядок, Игорь успел соорудить завтрак. Не муж – чистое золото!!! Моя совесть мне укоризненно закивала, мол, что же ты, жена называется! И я клятвенно пообещала себе, что напеку сегодня пирогов.

Мы уже заканчивали завтракать, когда раздался осторожный стук в дверь. Соломон нехотя мяукнул (подозреваю, что ему уже поднадоела роль собаки), намекая нам на то, что пришел «свой». Я поспешно открыла дверь, давая мужу время доесть его яичницу. И точно. На пороге стоял Сергей Сергеевич, и смущенно мне улыбался. Игорь, торопливо запивая еду большими глотками чая из своей любимой кружки, расписанной ягодами земляники, выскочил из-за стола и кинулся к прорабу, бормоча на ходу:

– Прости, Сергеич, совсем с Люськой заболтались, не заметили, как время пробежало!

Я, соблюдая законы гостеприимства, вежливо предложила Сергеичу выпить чая. Ну знаете, как это: «будете-не будете, а почему не будете?» Прораб все понял правильно, и отмахнулся:

– Некогда, Алексеевна… И так уже опаздываем. Сегодня на участок гидрологи приезжают, нужно с ними кое-что согласовать.

Муж, торопливо чмокнув меня в щеку, проговорил уже стоя в дверях:

– Когда вернусь, мы все обсудим…

Я только улыбнулась в ответ и махнув рукой прокричала ему вслед:

– Удачного дня!!

Убрав со стола, засобиралась в ресторан. Хватит бить баклуши. Пора, как говорится, и честь знать. А то Ленка позвонит, а мне ей и сказать-то нечего. Но чуть ли не в самых дверях вдруг вспомнила, что пообещала не так давно собственной совести. Конечно же! Поставить тесто на пироги! Пришлось немного притормозить и заняться обещанным. Укрыв заботливо глубокую глиняную миску с тестом чистым кухонным полотенцем и пристроив его в теплое место возле печи, с чувством выполненного долга, отправилась на работу. Мысленно я то и дело возвращалась к нашему разговору с мужем, и выкинуть его из головы совсем у меня никак не получалось. И в течении всего дня, несмотря на хлопоты, перед моим внутренним взором то и дело возникали, то груда жемчуга, то тетка в платочке с рыбьим хвостом. Я про себя чертыхалась, и усилием воли, заставляла переключиться на дела насущные, то есть, находящиеся прямо перед моим носом. Приструнить собственное воображение у меня получалось, а вот прогнать все возрастающую тревогу – увы, нет. По всему выходило, что мы опять с ним влезаем в какую-то историю. Правда, на этот раз, утешением служило то, что не я его втягиваю, а он меня. Хотя, особой радости и это мне не приносило.