Цитаты из книги «Подступы к философии русского языка»

Мы и сегодня живем в ценностном поле русского языка. Как и в древности слова и конструкции нашего языка имеют не только смысловое значение, но и ценностную окраску. Это связано с существованием в нашем языке высокого, истинного, божественного языка и низкого, бытового, чего не существует ни в одном европейском языке. Это значит, что в русском языке нет нейтральных слов, нейтральных смыслов – все имеет нравственную оценку. Причем эта оценка является абсолютной: она неподвластна человеку и не зависит от него.

При этом важно помнить, что конвенциональная модель предполагает язык в качестве нейтральной среды, в которой конструируются смыслы, что невозможно для неконвенциональной модели, где сам язык всегда расставляет ценностные акценты.

и после всех метаморфоз, которые с ним произошли, не организуется по правилам, предзаданным ему внешним образом: смыслы по-прежнему определяют форму, но не наоборот. Поэтому русское и европейское представления о языке можно назвать противоположными. Если греко-латинская модель языка, которой соответствует большинство европейских языков, конвенциональна и согласно этой модели язык осознается как один из способов моделирования действительности, то русская модель предполагает, что язык есть отражение подлинного мира. Соответственно, обучение языку, ориентированное на текст, усиливает ощущение неконвенциональности знака, тогда как обучение при помощи грамматики, напротив, способствует утверждению его конвенциональности, что в свою очередь вновь воспроизводит и закрепляет различие между европейским и русским отношениями к миру.

Фактически можно говорить о том, что система русского языка задает и основополагающие принципы мироотношения и философствования. Прежде всего, русский язык воспроизводит неконвенциональную систему отношения к миру. Конвенциональная система, к которой принадлежат все европейские языки, предполагает, что человеческий разум способен охватить, понять, адекватно интерпретировать целое языка и, соответственно, предложить «объективный» закон для языка, который в последствии был назван грамматикой. Русский язык

Когда церковно-славянский язык стал частью русского литературного языка, мы унаследовали особое отношение к языку. Это проявилось, например, в неоднородной структуре числового ряда. В числовом ряду содержатся особые выделенные точки, которые фиксируется уже самим способом образования. Образование десятков осуществляется несколькими способами: двадцать, тридцать, но сорок (число, обозначающее человека), а дальше – пятьдесят, шестьдесят, семьдесят, восемьдесят, а потом – девяносто и сто.

«прохвост» произошло от «форхост», что означает надсмотрщик, слово «профан» означает всего лишь светский, а «идиот» в переводе означает лишь ограниченность. Интересно перепрочтение в русском языке слова «субъект». Гносеологически субъект обозначает человеческую активность, противопоставленную объекту; иначе говоря, она фиксирует разрыв целого на две заведомо неравные части: часть активную и часть зависимую. Для русского миросозерцания такое разделение в корне ошибочно. Поэтому в России хорошего человека субъектом не назовут. Некоторые морфемы могут менять значимость слов, так двор превращается в дворец, ларь – в ларец, а венок – в венец. То есть морфема работает на усиление ценностной значимости слова. Также и суффикс превосходной степени прилагательных, который пришел к нам из церковно-славянского языка, задает максимально возможную значимость слова.

Заимствованные слова, «обживаясь» в русском языке, одновременно находят и свою ценностную нишу. Многие слова, опираясь на русскую систему ценностей, казалось бы, нейтральные иностранные слова, в русском языке имеют негативный смысл. Например, слово

Если говорить об исконно русских словах, то их ценностная окраска связана, прежде всего, с их бытовым или церковно-славянским происхождением. Мы различаем слова «еда» и «питание»: возможно «правильное питание», но «правильная еда» звучит не совсем по-русски. Когда создаются научные термины (а наука долгое время претендовала на абсолютную истину), то приоритетным источником являются корни церковно-славянского языка, как, например, «млекопитающее», а не «молокоедящее».

получают и ценностную характеристику, имеют ценностное измерение. Кроме смысла слов мы фиксируем их значимость на шкале «добро-зло», «важное-неважное», «значимое-незначительное» и т. д. Русский язык позволяет оценивать сами слова даже вне того или иного контекста, хотя контекст, безусловно, может вносить определенные коррективы.

Одним из проявлений биполярности является ценностная окрашенность языка. Это означает, что слова, попадающие в пространство русского языка, кроме смыслов одновременно