Цитаты из книг автора «Ирина Дмитриева»

Особенности русской мыслительной традиции можно выявить, обратившись к русскому языку. Язык уже сам по себе обладает определенным смыслом, который определяет мысль, возможности и формы ее бытия. Язык сам по себе есть смыслополагающая сущность, а люди – носители языка – следуют за этим смыслом, ибо мыслительная традиция согласуется с языком по бытию и не может быть от него отделена.

Выделив особенности формирования русской мыслительной традиции и обозначив их принципиальную несводимость к европейской традиции в целом, мы оказываемся перед вопросом – на каких локальных основаниях можно реконструировать особенности самобытной мысли? Поскольку национальный образ мира может быть запечатлен в различных формах, он, безусловно, будет запечатлен и в философских концептах. Но, очевидно, потребуются иные средства для ее реконструкции.

Идеи В. Эрна свидетельствуют об агрессивных устремлениях философии поздних славянофилов, стремившихся под влиянием греческой философской традиции придать своей мысли тотально-универсальный характер, сделав ее мыслью, господствующей в христианском мире, по аналогии с западным рационализмом, который вырос из традиции следования греческим образцам универсального философствования. Устремление философии славянофилов к самоопределению реализовалось также в русле греческого принципа универсальности мысли, хотя и содержало внутри себя иную возможность. Само стремление к универсальности русской мысли, к ее исходной соизмеримости с чем-то отличным от нее было роковой ошибкой философствования славянофилов.

Таков своеобразный итог славянофильства, которое в лице В. Эрна в конечном счете подгоняет проблему национального самоопределения под штампы культа европейского универсализма

Персонализм, который развивает В. Эрн, запрещает для логизма универсальную экспансию, запрещает проецирование русского опыта за его пределы – в древнегреческий и восточно-христианский мир, запрещает обличительный тон и критику рационализма. В свете Личности мир принципиально личностен и феноменален. Таков основной тезис философии В. Эрна.

И возникает парадоксальная ситуация. В. Эрн упрекает трансцендентальную мысль в ее бесчеловечности: она свободна от всего реального, человеческого, национального. Такая мысль «пачкается», если ее мыслит феноменальное существо – человек. По характеру упреков становится ясно, что именно внутри феноменального открывается нам ноуменальное. «В себе, в метафизической глуби своего существа»[16] обретаем мы истину – уникально и личностно. Но если это так, то нужно смириться с тем, что пути к ноуменальному всегда не универсальны.

Мысль о принципиальном несовпадении русских и европейских мыслительных установок достаточно активно обсуждалась в среде славянофилов. В работах В. Эрна она приобрела наиболее обобщенную форму, в частности в сборнике «Борьба за Логос», опубликованном им в 1911 году[15]. В. Эрн выделяет логизм и рационализм как два основных принципа европейского философствования. С его точки зрения, рационализм воспринимает весь мир через категорию вещи, то есть как безличностное сущее в крайне узком пределе конструируемых, «механических» свойств. Из этого следует механицизм и универсальный детерминизм западноевропейского рационализма в качестве единственно возможного метода философствования. Всякая вещь лишается внутренней жизни, ее самостоятельного бытия и превращается в простую категорию познающего субъекта. А если вещь берется только как чистая категория, то она уже не бытие, а всего лишь схема бытия.

Соответственно, критерии философствования, разработанные и утвердившиеся в Европе, могут быть неприемлемы для русской философии.

И если Хомякову удалось лишь обозначить это особое состояние русского сознания и мироотношения, то Розанову в последствии удалось воссоздать это единство непосредственно в самих философских текстах. Произведения Розанова построены таким образом, что повествование воспринимается не последовательно предложение за предложением, мысль за мыслью, которые логически следуют друг за другом, а как повествование, существующее как бы поверх текста, которое осваивается сразу, одномоментно, и понимание либо осуществляется, либо нет, а если этой вспышки понимания не случилось, то все объяснения окажутся несостоятельны. Такое понимание предполагает включенность, существование единого пространства автора и читателя, которое делает их не единомышленниками, «ибо мысль разделяет», но соучастниками действа, именуемого философией.

Эти установки нашли свое отражение и в русской философской мысли. Славянофилы, в частности Хомяков, говорят о «соборности» как варианте осуществления такого Единства. Соборность – это такое состояние нашего сознания, которое воссоздает Единство и делает его возможным.