Александра подумала, что ее воспитывали кто угодно: няня, школьные учителя, сама жизнь. Все, кроме Лорен, от которой она лишь помнила неизменно исходящий холод. Признание других людей, в отличие от Лорен, Александре было совершенно не нужно.

– Ты можешь быть со мной откровенна? – спросила Лорен, поворачиваясь к дочери. – Хотя бы раз в жизни! Скажи мне, что тобою руководит?

Александре хотелось сказать, что ею руководили исключительно чувства, в отличие от расчета, который руководил всю жизнь ее матерью. А если бы Лорен и получила подобный ответ на свой вопрос, то наверняка пришла бы в еще большую ярость.

“Велосипеды и отказы завидным женихам” показались бы ей цветочками, если бы она узнала о мечте Александры стать однажды гонщицей и инженером, и о том, что в гараже прячется от всех ее мотоцикл.

– У тебя такие возможности, – продолжала беседу Лорен, теперь уже утешая саму себя. – Твой отец богатейший человек в Европе, а ты отказываешься от нормальной прислуги. За тобой увиваются носители аристократических титулов, а ты ведешь бесполезную жизнь.

Александра молча слушала последующие нравоучения матери, зная, что все, сказанное ею в свою защиту, все равно не будет учтено. Их разговор если и напоминал теннис, то только не полноценную игру, где оба участника передают друг другу мяч, а выступление одного игрока и множество мячей вокруг него одного, поскольку он не видит вокруг достойных противников.

– Не ожидай от подобного образа жизни помощи в будущем только потому, что ты мнишь себя какой-то особенной. Мы все так думаем. Никто не спорит, приятно думать о призвании и мечтах, когда живешь за чужой счет. А ты попробуй все это делать без гроша в кармане. Я всю жизнь старалась выкарабкаться из нищеты и дать тебе достойное будущее и что я получила взамен? Доченька, хоть каплю благодарности от тебя получила? Доведешь свою, маму, честное слово, доведешь.

Лорен достала из сумочки белый носовой платок и промокнула им глаза. Александра же опустила глаза и постаралась понять тоненький голос, зазвучавший где-то глубоко внутри. Его послание. Голос в унисон с матерью глухо и монотонно нашептывал девушке о том, что ее желания, ее мечты, как и она сама, ничтожны, что она слишком слаба изменить свою жизнь. Так случилось не в первый раз, и Александра знала, голос не прав. Он просто еще толком не жил и у него нет никаких оснований и тем более прав лишать ее надежды, но ей становилось все хуже и хуже. После этих мыслей легкость ушла и где-то в душе голос крепчал и вырывался наружу. Он не принадлежал ей, а существовал отдельно от нее. Александра словно наблюдала и слышала его со стороны. Теперь он громко заявлял, что она все равно сдастся. Голос постепенно настраивал ее поступить так, как сказала Лорен, потому как по-другому не получится. У нее ничего не выйдет. Сопротивляться бесполезно. И у Александры не нашлось сил заглушить этот голос или вовсе заставить его замолчать.

Лорен торжествующе улыбнулась, зная, что победила, точно так же как хищник знает, когда добыча слишком слаба сопротивляться.

– Поторапливайся, доченька, – сменила она тон и снова погладила брошь на пиджаке. – О, где здесь телефон? Я непременно должна позвонить доктору Уильямсу. Мы сначала заедем к нему. Пусть он осмотрит тебя. Скажешь Уолтеру, что ты поедешь с моим водителем?

– Скажу, – ответила Александра и, оставив на полу книги, которые она собиралась перебрать, направилась к выходу из комнаты. Она знала, рассказывать матери об отсутствии Уолтера и приезде его сына в свете происходящего совершенно неуместно.

– Кстати, я наслышана об успехе твоей подруги Молли Аккерман, – доносилось до Александры, – о ней говорят газеты! Я покажу тебе парочку по дороге. Молли все успевает, как я посмотрю. И детей рожать, и рисовать успешные картины.

До центра Лондона пришлось добираться больше часа. Улицы наводнили люди, а дороги – машины и автобусы. Воздух вибрировал от смешанного гвалта человеческих голосов и урчания моторов. Александра думала о том, какой этот Рэй, сын Уолтера, и смогли бы они с ним поладить. Она никогда прежде не встречала настоящего моряка, и в этом было что-то завораживающее. Море всегда ассоциировалось у нее с дальними путешествиями и приключениями. Александра с удовольствием читала в детстве книги о пиратах и мореплавателях. И ей всегда хотелось стать одним из них – или пиратом, или мореплавателем, не важно, главное – побольше приключений. Теперь ей хотелось встретить наяву человека, пропахшего морской пеной и странствиями.

После посещения доктора Уильямса, когда они ехали в машине домой, Лорен показывала Александре статьи о картинах Молли.

– Какая умная девушка, – говорила Лорен, выразительно глядя на дочь, – как мы видим, наличие семьи ей совершенно не вредит. Ведь разве можно быть по-настоящему счастливой женщиной без мужа и детей?

Они подъехали к белоснежному зданию под номером семнадцать. Перед его входной дверью стоял огромный горшок с замысловато подстриженным деревцем на тонкой голой ножке. Внутри дома было прохладно и тихо. Александра поднялась наверх и, открыв дверь в спальню, поняла, что совсем не рада так скоро вернуться в свое городское пристанище. Она чувствовала, что будет изнывать здесь от скуки и мыслей о том, как сегодня в очередной раз она предала свои мечты.

Александра переоделась в удобное платье из хлопка и решила спуститься вниз, спросить у Эммы, нужна ли ей помощь с ужином. Домоправительница Эмма сидела рядом с дверью в кухню, внимательно рассматривая газету. Она была вдовой с двумя взрослыми детьми, которые жили своей жизнью где-то в восточном Сассексе. На первый взгляд Эмма казалась властной и деспотичной из-за своей крупной фигуры, но под ее внешностью скрывалась добрая тихоня. Она постоянно носила черный, то ли из-за погибшего на войне мужа, то ли скрывая свои большие формы. И время от времени разбавляя этот мрачный цвет другими оттенками, например, темно серым, темно коричневым или темно синим. Эмма работала на Эдварда много лет и постепенно стала частью семьи. К Александре она относилась с заботой и всегда неловко улыбалась ей.

Когда Александра спустилась на кухню, Эмма оторвалась от газеты и грузно встала с кресла. Ее черное платье контрастировала с густыми седыми волосами.

– Мисс Александра, вы вернулись?

– Снова ненадолго, Эмма. Надеюсь, через пару дней уеду обратно в Мэддоу-Хаус.

– Вот вы, значит, какая. Совсем не хотите нам уделять время. А что это с вашим хорошеньким личиком случилось? Эмма прищурилась и тут же удивленно распахнула глаза, – да вы покалечились где-то!

– Да будет вам, Эмма. Мелочи жизни. Я всего лишь упала с велосипеда сегодня утром, – и вообще-то я хотела помочь вам с ужином.

– Не утруждайте себя, мисс Александра, вам бы лучше отдохнуть, – попыталась возразить Эмма.

– Я как раз отдохну. Так, что у нас есть в холодильнике?

Вечер фарфоровой синевой разлился по Лондону. Небо выглядело спокойным и ясным, и ничто не предвещало грозы.

Гранты сидели в столовой за ужином, когда вдалеке послышался тихий раскат грома.

– Ну вот, такой чудесный день, – сказал Эдвард, промакивая уголки губ салфеткой, – надо же ему закончиться вот так нескладно. Хоть ужин отменный. Форель тает во рту.

Лорен выглядела недовольной.

– Это все заслуги твоей дочери, – сказала она, не имея в виду ничего хорошего, – она занимается хозяйством в деревне, а в городе готовит и моет посуду.

Эдвард отложил приборы и посмотрел сначала на жену, а после на дочь, как будто искал между ними сходство.

– Не вижу ничего в этом плохого. Я бы гнал в шею всех остальных поваров, лишь бы еда в доме всегда была такой вкусной. Я помню шепард пай в твоем исполнении, Александра. Он был весьма недурен.

Эдвард громко чихнул несколько раз подряд.

– Спасибо, Эдвард, – сказала Александра ровным тоном, показывая таким образом, что не собирается поддерживать разговор.

– Как дела в Мэддоу-Хаус? Я смотрю, деревенская жизнь бьет ключом? – спросил Эдвард, кинув взгляд на царапины на лице девушки, затем аккуратно отрезал кусок нежно-розовой рыбы и, не дожидаясь ответа дочери.

– Мне там нравится, – сказала Александра. – Уединение, много природы и оранжерея.

– И можно носить джинсовый комбинезон, как мальчишка, – встряла Лорен, – и летать на велосипеде с холмов! Какая прелесть!

Эдвард хохотнул и простонал от удовольствия, еще раз хваля рыбу.

– К тебе приезжали друзья? Спросил он.

У Александры было немного друзей, но в последнее время ей не хотелось проводить с ними время. Девушки казались ей скучными со своими семейными разговорами, а парни постоянно порывались перейти дружескую черту. Единственная, с кем она поддерживала действительно близкую связь, была Молли, но виделись они при этом редко.

– Не в этот раз, – сказала Александра, – в скором времени у нас ожидается пополнение в Мэддоу-Хаус.

Оба родителя посмотрели на нее вопросительно.

– Рэй, сын Уолтера Фостера поживет у нас какое-то время, – сказала Александра, чувствуя, что присутствие Эдварда при разговоре может внести в него благоразумие.

– Сын Уолтера Фостера? – задумчиво переспросил Эдвард, стараясь вспомнить, о ком идет речь. – Ах, да. У него есть сын, кажется, военный.

– Моряк, – дополнила Александра.

– Да-да, моряк. По-моему, я видел его как-то раз, но точно не помню при каких обстоятельствах.

– Сын водителя будет жить в Мэйддоу-Хаус? – раздраженным тоном спросила Лорен. – И сколько ему лет?

– Я не знаю, мама, – ответила Александра.

– Полагаю, чуть больше двадцати, – ответил Эдвард.

– И он будет жить под одной крышей с нашей дочерью? – Возмутилась Лорен. – Оголодавший по женскому вниманию моряк?

– Лори, успокойся, – Эдвард взял ее за руку и кашлянул, отвернувшись в сторону, – Уолтер порядочный человек, он не допустит ничего подобного в доме.

– Но ты же знаешь, какая репутация у его жены. Она сумасшедшая алкоголичка! Кто знает, что можно ожидать от ее отпрыска. Как известно, яблоко от яблони недалеко падает. Не хватало еще, чтобы он домогался до нашей дочери.

Беседа шла так, как будто Александра смотрела театральное представление. И она могла бы возразить словам Лорен про яблоко и яблоню.

– Я против. Этот моряк не будет жить с моей дочерью, без пяти минут аристократкой.

– Мама, он и не будет жить со мной. – Александра решила проигнорировать замечание про аристократку и уточнять, что она не собирается ею становиться. – Его комната на первом этаже, далеко от моей спальни. Возможно, он сможет помочь починить в доме пару вещей.

– Нет, ты слышал это, Эдди? Ей нужны дополнительные руки, чтобы обновить интерьер в доме, как будто у нас недостаточно денег нанять нормальную строительную бригаду.

– Дело не в этом. Ему негде остановиться, он давно не был в Англии, мама, – сказала Александра. – Мне ни к чему нанимать строительную бригаду.

– В том то и дело. Он слишком давно не видел женщин, чтобы останавливаться в одном доме с такой девушкой из приличной семьи, как ты. Тем более в том доме так темно и мрачно. Пожалуй, только в одном холле может случиться все, что угодно, – Лорен звонко уронила вилку и прикрыла глаза.

Александре не хотелось спорить с матерью перед Эдвардом, тем самым испортив всем ужин. Лорен обладала удивительным даром слышать только то, что она предпочитала слышать, все остальное проходило мимо ее ушей. Это в общем-то противоречило ее рассуждениям о приличных людях.

Лорен посмотрела на Эдварда, словно возлагая на него ответственность за окончательное решение и точку в их разговоре. Эдвард громко высморкался и, положив платок обратно в карман, сказал:

– Как хочешь, Лори, но я бы пока не делал никаких выводов насчет этого парня, особенно если ему негде остановиться. Но ты, Александра, подумай о том, что говорит твоя маман. Молодому моряку действительно нечего делать в доме у хорошенькой леди. Он может соблазнить тебя хитрыми армейскими трюками.

Эдвард хотел шаловливо улыбнуться, но тут же положил приборы на тарелку и снова несколько раз чихнул.

– Треклятая аллергия, – выругался он, – что там у нас на десерт?