Глава 4

Карета неслась по неровной дороге с такой скоростью, словно мы спасались от самого дьявола. От сильной тряски меня без конца бросало из стороны в сторону. Благо что я не ела последние сутки, иначе меня давно бы уже вывернуло самым неприличным для девицы образом.

Местность, мелькающая за окном, была незнакома мне, ни разу до этого не покидавшей Берри и сейчас понятия не имеющей, куда меня везут, а главное – зачем?

Я давно уже перестала считать повороты, сделанные на полном ходу, когда возница решил надо мной смилостивиться и остановился. Услышав речь, я выглянула в окно.

Судя по тому, что я видела, мы находились на каком-то постоялом дворе. Мой спутник спустился с козел и сейчас о чем-то шептался с низеньким, кругленьким человечком в фартуке, беспокойно озирающимся по сторонам. Но, как бы я ни напрягала слух, расслышать ничего не удалось.

Между тем толстячок в фартуке что-то ответил моему спутнику, после чего поспешил скрыться внутри.

Подавив нелепое желание воспользоваться моментом и удариться в бега, я осталась сидеть на месте. Бежать я всегда успею. В первую очередь нужно было выведать, что все-таки происходит и какое отношение это имеет ко мне.

Тем временем мой спутник вернулся к карете. Сняв шляпу, он открыл дверцу и любезно предложил свою руку, вполголоса посоветовав опустить голову пониже.

Это был немолодой человек лет пятидесяти. Судя по выправке, в прошлом, возможно, служил в армии. Его седеющие волосы были аккуратно собраны сзади простой черной лентой в хвост. Одежда простая, без изысков. Скорее всего, он стремился ничем не привлекать к себе излишнего внимания. Черты лица грубые, но не отталкивающие, в целом ничем не примечательные. Так выглядело большинство проходящих мимо меня людей. Столкнувшись с ним на улице, я никогда бы не обратила на такого внимания. Возможно, именно к этому эффекту он и стремился.

От долгого сидения в карете ноги сильно затекли и отказывались меня слушаться. В воздухе витали запахи конского навоза, свежего сена и нечистот, смешивающиеся с потрясающе аппетитным ароматом жаркого, который доносился каждый раз, когда кто-то открывал дверь в помещение.

Голодный желудок тут же напомнил о себе жалобным урчанием, скрыть которое, несмотря на все старания, не удалось. Мой спутник понимающе хмыкнул, но повел меня не туда, где стояли столики, а наверх, на второй этаж, где снял для нас комнату.

Войдя внутрь, при виде небольшой кровати в углу я сначала оторопела, а затем меня как кипятком ошпарили. Резко повернувшись, я уже собиралась высказать мужчине все, что я о нем думаю, но он меня опередил:

– Присядь, нам нужно поговорить.

Захлопнув открывшийся рот и решив, что поскандалить еще успею, я придвинула к себе тяжеленный стул и с видом великомученицы уселась на самом его краешке, сложив руки на коленях, как нас учили в монастыре, и вся превратившись во внимание.

– Слушаю вас, месье. Может, для начала соблаговолите представиться?

Без лишних церемоний он подтащил ближе второй стул и сел напротив, скрестив руки на груди.

– Ну что же, думаю, самое время познакомиться. Меня зовут Клод Люпен, я – доверенное лицо и правая рука его величества…

– Короля Людовика? – перебила я, от удивления подскочив на месте.

– Сядь и успокойся. – Он жестом дал мне понять, что не станет продолжать, пока я стою. Послушно вернувшись на место, я во все глаза уставилась на Клода.

– Нет, не Людовика. – Он усмехнулся при виде разочарования, невольно отразившегося на моем лице. – «Короля Тюн».

– Кого?..

– Ты знаешь его под именем Жиль Фонтана. Он является некоронованным королем бандитов и убийц. Ему подчиняются и платят дань все двенадцать парижских «дворов чудес», и даже сам глава полиции Габриэль де ла Рейни предпочитает видеть его своим другом, а не врагом.

– Жиль – король бандитов?!

Вот это новость! Выходит, я спасла жизнь преступнику?

Клод, посмеиваясь над выражением моего лица, продолжил:

– С тех пор, как три года назад ты выходила раненого короля, нам было велено ни на минуту не спускать с тебя глаз. Да-да, – опередил он мой вопрос, – именно так. Иначе как ты думаешь, почему тебе было так спокойно передвигаться по улицам? Никто не смел и глаз поднять на тебя из страха тут же лишиться жизни.

Это был шок. Уже не задавая вопросов, я просто ошарашенно смотрела на Клода и слушала его дальнейшее повествование.

– Несколько дней назад появился человек, который готов был щедро заплатить людям Фонтаны за удачный исход дела: нужно было проникнуть в монастырь и устроить там поджог. Человека не интересовали монахини, его интересовала жизнь только одной девушки, но до последнего момента мы не знали, кто она. Все было готово, мы ждали лишь условного знака.

Я с трудом сглотнула. Недавний ужас снова начал поднимать голову. Предсмертный крик Анриетт ясно звучал в ушах.

– Но то ли тут сыграло шутку провидение, то ли это был знак свыше, но тем вечером вы с подругой оказались в шатре гадалки – нашего человека. Она не так безнадежна, как ты считаешь, и смогла понять все, что должно было произойти. Она-то и предупредила меня об опасности, грозящей тебе, чью жизнь по приказу короля я должен был защищать. Решив проверить свою догадку, я подослал к вам девицу с помоями, велев опрокинуть их на одежду твоей подруги. Успев тебя неплохо изучить, я ни секунды не сомневался, что ты отдашь ей свой плащ. Это-то и спасло твою жизнь.

– Я… я не понимаю…

– Тому человеку нужна была ты! Приняв подругу за тебя, он, не мешкая, расправился с ней. Ты слышала ее крик, это и было сигналом для наших людей, которые для того, чтобы скрыть убийство, устроили поджог. Глядя на обгоревшее тело девушки, никому бы и в голову не пришло, что ее убили раньше и совершенно другим способом.

Какое варварство! В голове снова всплыло предсказание гадалки: «Карта означает смерть, и не простую, а насильственную. Она скоро умрет, и в ее смерти будешь повинна ты!»

– Подожди, – пытаясь собраться с мыслями, я изо всех сил сжала виски, – монастырь практически неприступен. Как же вам удалось проникнуть внутрь?

– А ты не догадываешься? – Мне показалось или на его суровом лице проскользнула ухмылка?

– О чем? – Мне в отличие от него было не до смеха. Казалось, что, если я буду в курсе всего, мне станет хоть немного легче.

– Бедное дитя! Похоже, ты действительно не догадывалась о скрытых ходах, которыми частенько пользовались некоторые ваши сестры для тайных встреч с поклонниками.

– Что?! Скрытые ходы?

– Так ты не знала? – Снисходительность его тона раздражала.

– Разумеется, не знала! Стала бы я тогда всякий раз рисковать собственной шеей, карабкаясь по стенам?

Мне стало дурно. Анриетт, бедняжка, она не заслуживала смерти. Это я должна была быть на ее месте!

Не в силах справиться с чувствами, я вытолкала Клода из комнаты под предлогом, что мне надо остаться одной и как следует обдумать свое положение.

Первым в стену полетел стул. Второй последовал за ним, расколовшись надвое. Столик, графин с водой, свеча, ночной горшок, к счастью пустой, – все летало по комнате, пока я выпускала боль и отчаяние, охватившие все мое существо.

Почувствовав, как силы покидают меня, я опустилась на пол и, уже больше не сдерживаясь, зарыдала в голос.

Нужно отдать должное Клоду, несмотря на суровую внешность, он оказался настолько деликатным, что дал мне время выплакаться и прийти в себя. Как только я начала успокаиваться, он вернулся с огромным подносом, уставленным снедью. Покачав головой при виде учиненного беспорядка, он, ни слова не говоря, принялся раскладывать все по местам: поднял стол, приставил к нему уцелевшие стулья.

Разложив еду на столе, Клод демонстративно наполнил только свою тарелку, не подумав предложить мне. Горе горем, а молодой и, между прочим, все еще растущий организм требовал немедленного подкрепления в виде превосходного жаркого из барашка, свежеиспеченного хлеба и бокала… Что это? Стакан воды?!

Увидев, как мужчина придвинул графин с вином в свою сторону и вместо него наполнил водой стакан для меня, я возмущенно фыркнула. Стоило ли сбегать из монастыря, чтобы разбойник с большой дороги начал изображать из себя мать-настоятельницу?

Решив сразу дать ему понять, что шутить с собой не позволю, я, ничего ни говоря, встала и, обойдя столик, подошла к бандиту. Демонстративно схватив графин, я со словами: «У меня горе!» – вернулась на свое место. Глядя с усмешкой на то, как я, выплеснув прямо в окно воду из стакана, наполняю его рубиновой жидкостью, Клод не удержался:

– Оправдание всех пьянчуг! Когда у кого-то из нас горе, мы мстим, а не напиваемся до поросячьего визга.

– А я и отомщу! – огрызнулась я, на всякий случай коснувшись кончика носа, проверяя, не появилось ли в нем каких-либо изменений. – И в первую очередь потребую у Жиля, чтобы он отрезал твой длинный язык!

Я отодвинула от себя бокал. Пить что-то совершенно расхотелось.

К моему удивлению, угрозы не возымели никакого действия на мужчину. Вместо ужаса на его лице было откровенное веселье, разозлившее меня еще больше.

Ничего, смейся, дружок. Пока можешь…

После сытной еды меня потянуло в сон. Широко зевнув, я с огромной надеждой уставилась на кровать, но моим мечтам не суждено было сбыться.