Темнело быстро, и зажигались наверху лиловые фонари. То одна, то другая магазинная вывеска сияла неоном перед плачущим лобовым стеклом «Тойоты». Измайловский парк оставался справа. Они пересекли шоссе Энтузиастов, нырнули на улицу Плеханова, оказались в «Кусково». Где-то здесь были усадьба с таким названием, и Государственный музей керамики. Несколько лет назад Самвел и Фелицата тут побывали. Тогда он и сам бы не поверил, что по этим улицам будет ездить не на экскурсии, а на дела.

Огоньки домов брызнули в глаза, как ракеты фейерверка. Джип переехал детскую площадку, хрустнул кустами.

– Денис, скоро?

Геворкян сверился со своими уникальными часами. Вроде, пока всё нормально.

– Уже на месте. Успели? – Водила забеспокоился.

– Да. Даже рано.

– Какой дом? Этот? Или дальше?

Перетягин огляделся по сторонам. В раскисшем, тёмном дворе никого не было – лишь шелестел снежный дождь.

– Этот. Только тише, ладно? Туши фары.

– Сейчас. – Водила подался вперёд. – Отсюда хорошо виден подъезд.

– А дальше уже наши с Сашей дела. Лёша брата младшего забирает из садика каждый вечер. И ведёт домой одной дорогой… – Геворкян немного подумал. – Подай чуть-чуть назад. На всякий случай.

Джип спрятался между гаражами и эстакадой. Мутная мгла обволокла «Тойоту» и скрыла её от посторонних глаз. Немного мешали кусты, загораживали обзор. Но они же обеспечивали идеальную маскировку.

– Он? – Саня покосился на Самвела. Тот подался к лобовому стеклу.

Из-за заборчика, огораживающего посадки тонких ещё деревьев и зарослей акации, вышли два мальчика. Они были очень схожи между собой. Даже при плохом освещении мужчины в джипе видели это. Младший мальчик шагал чуть сзади. Его старший брат, в блестящей трёхцветной куртке и вязаной шапке с каким-то лейблом, со спортивной сумкой на плече, двигался уверенно, напористо. Он взял младшего брата за руку, потащил прямо по лужам. Маленькому, похоже, было лет пять. Старшему – девять лет и один месяц. Это Самвел знал точно.

– Он! – Геворкян обрадовался.

Объект нашёлся быстро. В течение ближайших пяти минут можно будет сделать вывод о его пригодности для намечаемых мероприятий.

– Денис, оставайся здесь и будь в готовности. Мы с Саней идём за ним. Будем действовать по ситуации. Главное – дать мальчику почувствовать опасность, исходящую от нас. И внимательно наблюдать. Может, его и похищать-то не потребуется…

Что-то в облике Лёши Липатова наводило Геворкяна на недобрые мысли. Но он решил не забивать голову догадками. А опираться на факты.

Самвел и Саня выпрыгнули из джипа, открыв дверцы сразу с двух сторон. Под ногами булькнула невидимая лужа. Блестящие ботинки Геворкяна оказались целиком в грязи. Принимать меры было некогда. К тому же, обляпанная обувь была такой же идеальной маскировкой, как и клокастая шевелюра цвета соли с перцем.

Быстрым шагом оба направились за мальчиками к их подъезду. Младший вдруг присел и что-то поднял с асфальта. Старший дал ему подзатыльник и выбросил находку в кусты. Малыш задержал брата ровно настолько, чтобы можно было их догнать и не дать войти в лифт. Дверь оказалась с кодом, но младший братик неплотно захлопнул дверь. Самвел вошёл в подъезд третьим, Саня Кутьин – четвёртым.

– Я, я нажму! – верещал маленький, прыгая под кнопкой лифта, которая как раз погасла.

Кто-то покинул кабину на верхних этажах. Ребёнок ткнул озябшим пальчиком в пластмассовый кружок, под которым опять вспыхнул красный свет. Кабина, зашумев, пошла вниз.

Лёша Липатов вдруг оглянулся и увидел около почтовых ящиков двух мужиков явно протокольного вида. Один, в серой замше, с усами и возбуждённо блестящими глазами, явно хотел успеть в кабину. Сам он был невысокий, но рядом стоял амбал – стриженый ёжиком, в широких штанах и кожаной «косухе». В свете синеватой лампочки парочка выглядела просто ужасно.

Лёша беспомощно разинул рот, потому что заметил – у мужчин куртки оттопырены под мышками. Он вспомнил рассказы отца о рэкетирах и прочих бандюгах, которые рано или поздно обратят внимание на малолетних сыновей бизнесмена Липатова. Отец имел «крышу» и платил дань, но со всеми группировками не договоришься. Особенно с «хачиками», которые вообще склонны к импульсивным поступкам. Эти двое оказались здесь не случайно. Надо бежать, иначе – амба…

Старший мальчик облизал холодные, липкие губы, попятился и наступил на ноги маленькому. Ремень своей сумки он намертво стиснул в кулаках. Зрачки моментально расширились – Самвел это заметил.

Нет, не убежать! Лёшины упругие щёки затряслись, как овсяный кисель.

– Лёха, ты что-о? – заныл братишка.

А потом он вдруг проникся тем же страхом и прилип спиной к стене. Самвел и Саня шагнули в ногу, прямо к мальчикам. Как назло, лифт открыл двери только тогда, когда бандиты оказались совсем рядом с детьми.

Лёша завертел головой, открыл рот и метнулся к кабине, уже не замечая ревущего братика. У детсадовца от ужаса заплелись ноги, он застрял в делах лифта. Этого было достаточно, чтобы старший, оттолкнув его, нажав кнопку своего этажа. Двери захлопнулись, и кабина пошла наверх.

Ребёнок с визгом разревелся, барабаня кулачками по равнодушной светлой двери. На ней были нацарапаны похабные слова и картинки. Страшные дядьки стояли рядом, не проявляя никакой агрессии. Наоборот, они качали головами, слушая шум лифта, уносившего будущего супермена.

Мальчик втянул голову в плечи, продолжая реветь. Не вытираемые слёзы мгновенно промочили шарф и воротник. В ноздрях вздёрнутого носика заклокотали прозрачные сопли.

Лифт уже не работал. Стало быть, Лёша прибыл к себе на этаж. Интересно, что он будет делать дальше. Приведёт папашу? Собаку? Вызовет милицию? Им-то лично ничего не грозило – мало ли кто хочет войти в лифт.

Самвел надавил на кнопку, потом присел на корточки перед ребёнком.

– Ты чего голосишь, а? Не стыдно? Как девчонка! Боишься нас?

– Не боюсь… – икая, прошептал мальчик.

Но потом он незаметно успокоился, сморгнул слёзы, отвернулся от Геворкяна.

Тот взял мальчика за локти:

– Тебя как зовут, а?

– Алик… Липатов. – Ребёнок проглотил слюну и недоверчиво покосился на Саню. Тот сделал «козу» и широко улыбнулся.

Самвел достал свой носовой платок и вытер малышу нос, глаза, губы. Мягко стукнула створками кабина. В следующий миг они разошлись.

– Поехали, – сказал Самвел, подталкивая Алика. Тот обречённо шагнул в кабину, где уже стоял Кутьин.

– Куда поехали? – Алик вжался в угол.

Тельце мальчика тряслось, как в лихорадке. Его глаза видели только две большие страшные фигуры. Маленькими пестрыми сапожками-бутиками он наступил в налитую кем-то лужу.

– Домой. Какой у вас этаж? Сань, нажимай.

– Десятый. – Ребёнок проглотил слёзы.

Когда кабина пошла вверх, Самвел прислонился к стенке и стал слушать его утихающие всхлипывания.

На десятом этаже лифт замер. Все трое вышли на лестничную площадку.

– Сань, отойди за мусоропровод, – приказал Геворкян. – Ни к чему людей пугать.

Кутьин молча подчинился. Самвел взял на руки ребёнка.

– Алик, ведь я тебя не съел, правда? – ласково спросил он.

– Не-ет… – Малыш несмело улыбнулся.

– Где твоя дверь?

Геворкян подумал, что может успеть в гости и ко второму. Это если Лёша Липатов из квартиры не вызвал милицию.

– Вот! – Алик, спущенный на пол, вприпрыжку подбежал к забронированному входу в жилище.

– Кто ещё дома есть? Кроме брата?

Геворкян надавил на кнопку звонка. Пронзительная трель резанула по барабанным перепонкам.

– Бабуля. И кошка у нас есть. Василиса.

Алик был счастлив, что с ним ничего не произошло. Кроме того, он даже вернулся победителем. Послышались шаги; маслянисто блеснул «глазок». Самвел всегда кожей чувствовал, что его рассматривают.

– Алик, как зовут бабушку? – шёпотом спросил он.

– Людмила Гавриловна, – шёпотом сказал ребёнок.

– Людмила Гавриловна, я к вам младшего внука привёл. Откройте, не бойтесь.

Самвел теперь жалел, что оделся гопником. Сейчас ему нужно было выглядеть респектабельным. Впрочем, куртку на норке гопники не носят.

– О, Господи! – послышались за дверью.

Бабушка выскочила на площадку. Это была дородная мадам с облитой лаком «химией», в длинном палевом халате, с золотыми «Весами» на шее.

– Бабуля, дяденька меня в лифте привёз! А Лёшка один уехал, – поспешил поделиться новостями мальчик.

Мадам подхватила внука на руки и хотела захлопнуть дверь, но Самвел молниеносно втиснулся в переднюю.

– Поблагодарить не хотите?

– Это вы Алёшеньку испугали так? – Людмила Гавриловна прижимала к себе младшего внука. – Сам не свой прибежал, сейчас в ванной закрылся. Бабушка, говорит, звони в милицию, а я боюсь. А где младший-то? Позвонишь в отделение – только хуже будет. И не успеют ни чёрта, и штраф возьмут.

Тяжёлые длинные серьги с жемчугом оттягивали мочки её ушей. Нанизанные сверх меры кольца давили на толстые пальцы.

– Я напугал? – Самвел пожал плечами. – Я просто хотел зайти в лифт. И всё.

– Лёша сказал, что на первом этаже два бандита, прямо к нему шли. Вы понимаете, отец коммерцией занимается. Всякое ведь может случиться. – Женщине вдруг стало неудобно. – Вы, значит, просто шли к кому-то здесь?

– Я имею право ходить, где хочу. Беспрепятственно. Это пока ещё не запрещено. – Геворкян усмехнулся в фальшивые усы. – В ванной, значит, закрылся? А брата младшего бросил? Будь мы действительно бандиты, лакомый кусочек взяли бы. Он должен был сначала Алика толкнуть в кабину, а вломился сам. Отпихнул младшего. Фактически отдал его нам. Я вам говорю на будущее, если действительно попадутся маньяки или бандиты.

– Вы проходите! Проходите, пожалуйста! – заторопилась Людмила Гавриловна. – Извините, я сразу повела себя неправильно. Сейчас с Алёшенькой поговорим. Он ведь должен маленького защищать. Так мы его всегда и воспитывали. На карате ходит…

– Это ужасно. – Геворкян потрепал Алика по льняной чёлке. – Меня испугался, брата бросил. И в милицию не позвонил. Почему бабушка должна? А если бы бабушки дома не было?

– Лёша, Лёша! Иди сюда сейчас же!

Людмила Гавриловна колотила кулаком по ребристой алюминиевой двери. Но в ванной только плескалась вода. Потом она уронила руки вдоль туловища.

– Нет, не могу больше! Мне худо. Не думала, что он так поступит. И добро бы слабеньким был, болезненным. А то ведь прыткий, и не простужался никогда. Зарядку делает, холодной водой обливается. На карате ходит – я уже говорила. Кроме того, в бассейн ещё… Но ведь есть же маньяки, которые в лифтах детей уродуют! Подсаживаются, насилуют, убивают. Мы с родителями об этом говорили, и мальчишки слышали.

Людмила тоскливыми глазами обвела стены прихожей, оклеенные моющимися обоями. На них был изображён цветущий июльский луг. Казалось, что сейчас застрекочут кузнечики, и заворчит вдалеке гром. Электрический свет струился будто бы сквозь потолок.

Геворкян посмотрел на свои часы. Нужно было закругляться, чтобы успеть в Бибирево, к десятилетнему Грише Сидорову – тоже будущему каратисту.

– Родители-то дома?

– Да нет, не вернулись ещё. У них офис в центре. – Бабушка опять встрепенулась. – Да вы не обижайтесь, что вас за бандита приняли. Дети же малые…

– Мне-то что! Вас жалко, – совершенно искренне сказал Самвел. – Нельзя вашего внука учить карате. Послушайте, я вам добра желаю. Он будет бить только слабых. В том числе, может ударить и вас. Такое грозное оружие подлецам и трусам в руки не дают. Я не знаю, куда смотрел его инструктор. Ведь гниль в душе заметна сразу. Инструктора полагается дисквалифицировать за такую халатность. – Самвел ещё раз взглянул на часы. – Всего доброго.

И, не дождавшись ответа потрясённой Людмилы Гавриловны, вызвал лифт. Саня Кутьин давно спустился во двор. Самвел же использовал то время, что кабина вниз. Он достал электронную записную книжку и нажатием кнопки убрал из списка фамилию Липатова. Этот эпизод Самвел навсегда вычеркнул из своей жизни.

Кутьин курил под козырьком подъезда, разглядывая придвинутую к стене инвалидную коляску. Хозяев коляски почему-то не было.

– Идём!

Самвел наслаждался запахом мокрого снега. Огни окон роились наверху, как назойливая мошкара, и сильно раздражали.

– Пролетели? – Кутьин спросил это просто для того, чтобы не молчать.

– Ты же видел. – Геворкян встал сигарету в мундштук, закурил. – Этот Рэмбо вломился в квартиру, заперла в ванной и орёт оттуда: «Бабушка, вызывай милицию!» И где брата потерял, не говорит. Когда я там был, не вышел, хоть бабка и звала.

– Привезли бы такого шефу! – хмыкнул Саня, открывая дверцу джипа. – Ликвидатор получился бы классный.

– Без добычи возвращаемся? – вскинулся за рулём Перетягин.

– Не напоминайте мне о нём. Тошнит. – Геворкян поморщился. – Денис, мы здесь быстро управились. Теперь езжай в Бибирево, на улицу Пришвина.

– Есть!

Денис включил фары и виртуозно вывел джип из-за эстакады. Вскоре они уже ехали по главной магистрали.

– Погони не будет? – на всякий случай спросил Денис.

– Не думаю. Всё спокойно.

Геворкян вышел на связь с Махмиевым и передал на его тональный пейджер нужный сигнал. Шеф сразу понял, что Липатов им не подошёл.

Темир прослушал сигнал и скривил губы. Потом он снова принялся за прерванное дело. С японским калькулятором в руках он сидел в своём кабинете и проводил ревизию финансовых дел. Напротив устроился его банкир, двоюродный брат Вахид Махмиев. Он, не переставая, копался в бумагах, привезённых в кейсе с кодовым замком. Сумма, присвоенная «великолепной семёркой», зияла в смете отвратительной дырой. Из неё, рано или поздно, должна была брызнуть первая кровь. Но пока вся складывалось плохо – вот и Самвелу не повезло.

– Первый блин комом. – Саня потянулся, хрустнув грудной клеткой. – Не стоит горевать, Самвел. Ко второму сковородка уже разогревается.

– Что ж, давайте разогревать сковородку…

Самвел содрал парик и усы, вынул синие линзы. Достал бритву, ветошь, щётку, обувной крем. Всё то время, что ехали от Вешняков до Бибирева, он приводил в порядок лицо и одежду. Автомагнитола тихо журчала где-то сбоку. Покончив с туалетом, Самвел достал из «бардачка» пакет гигиенических салфеток и медленно вытер пальцы, ладони, тыльные стороны кистей. На это у него ушла почти половина пакета. Скомкав использованные салфетки, Геворкян бросил их в нижний «бардачок», игравший здесь роль мусорного ведра. По прибытии в гараж Перетягин опорожнял эту ёмкость и непременно дезинфицировал.

Они ехали навстречу метели, сквозь мельтешение снежинок и огней – по Нижегородской улице, мимо Таганки. Потом повернули на Земляной Вал – бывшую улицу Чкалова. Денис выбрал для передвижения Садовое кольцо, чтобы гарантированно затеряться в потоке машин. Через некоторое время в пурге растворилась и Комсомольская площадь, в народе – «Три вокзала». Асфальт рябил под колёсами всеми цветами витрин и вывесок.

Самвелу стало радостно, и спокойно. Москва выглядела праздничной, словно чуть больше месяца назад не пережила вспышку бессмысленной и жестокой гражданской войны. Перед Геворкяном раскинулась та самая добрая, великая, всегда нарядная столица его Родины – Советского Союза. И впервые в жизни сердце защемило от лютой тоски по стране, в которой могли бы и сейчас жить Иоланта, Арам, мать с отцом. Жать счастливо, долго, до глубокой старости…

Самвел обожал джипы – самые быстрые, самые удобные автомобили. «Тойота» пронесла их по проспекту Мира. Потом Денис завертел баранку, сворачивая на Сельскохозяйственную улицу. Далее они проехали по улице Декабристов, по Алтуфьевскому шоссе, и оказались на улице Пришвина.

Геворкян некоторое время сидел, прикрыв глаза. Все московские магистрали слились для него в одну, гигантскую. В дороге ему казалось, что под колёсами «Тойоты» извиваются золотые змеи, сотканные из электрического света. Денис опять погасил фары.

– Мы его попустили уже, – вполголоса сказал Кутьин за плечом Геворкяна. – Сейчас у нас девять десять. Что будем делать? Поднимемся в квартиру?

– Лучше будет позвонить ему домой. Номер у нас есть. Саня, это сделаешь ты, – решил Самвел. – Представишься другом отца. Зовут его Сергей Юрьевич. Попроси хозяина к телефону. Если пойдёт звать, положи трубку. Якобы разъединили. Скажет, что никого нет дома, буду с ним дальше работать. Мать обязательно попроси подойти, любых взрослых. Если их нет, отлично. Тогда можно начинать.

Кутьин мизинцем нажал семь клавиш. Самвел напряжённо ждал, чем всё закончится. Денис бесстрастно покуривал, пряча огонёк сигареты в лодке ладоней. Громада нужного дома подмигивала сквозь снег окошками, словно приглашала зайти. Снежная крупа вдруг отвердела настолько, что забарабанила по крыше и стёклам.

– Добрый вечер! – представительным, солидным тоном сказал Саня. – Сергея Юрьевича можно позвать к телефону? Ах, дома нет? Как жаль! А супругу его?… И её нет? Серёжа обещал, что вечером будет дома. Это Григорий? Понимаешь, я его приятель, папы твоего. Очень хочу встретиться, по важному делу. Значит, в театр ушли?

Кутьин говорил так, чтобы Геворкян имел представление о вопросах и ответах.

– Трудное дело, мужик. Слушай, ты вообще один? Ни бабушек, ни дедушек?

Самвел вынул из внутреннего кармана куртки глянцевый календарь с изображением боя питбультерьеров и показал Сане. Тот должен был спросить насчёт собаки. Кутьин кивнул, прикрыв трубку рукой. На пальце у него был огромный ребристый перстень, очень помогавший в драках. Вроде бы, собаки у Сидоровых не было, но стоило всё же уточнить.

– Значит один? Не боишься? Родители-то скоро вернуться должны? А то потом и звонить неудобно. В первом часу? М-м… Здорово Серёга рискует, да ещё жену таскает с собой. Ах, они на машине? Всё равно по двору и по лестнице страшно идти. Слушай, Григорий, давай мы с тобой так сделаем. Я напишу записку Сергею и брошу в ваш ящик…

Басок у Кутьина получился шикарный, хотя в жизни он говорил обычным баритоном.

– Только родители-то не знают, что ящик по дороге надо открыть. Ты чуть погодя выйти и забери. Заодно собаку прогуляешь… Ах, нет собаки? А то Сергей собирался, вроде, брать. А я думал, что взял. Значит, нет? Выйдешь? Тогда я пишу записку. Передай обязательно отцу. Не забудешь?

Самвел расслабленно, откинувшись на спинку сидения, думал, что такой простодушный мальчик им тоже не подойдёт. Но, как и в первом случае, решил подкрепить теоретические выкладки практическими исследованиями этой, уже не таинственной личности.

– Всё, пока, спасибо тебе. Не бойся. Из квартиры спустишься на лифте, заберёшь, и – мигом обратно. Очень важное дело, а то не стал бы вечером беспокоить.

– Порядок!

Геворкян от избытка чувств хлопнул Кутьина по плечу. Да так сильно, что здоровенный качок пригнулся. В Самвеле иногда просыпался озорной мальчишка – ведь он был ещё молод.

– Никакой записки не пиши, конечно. Сидите оба в машине, я один его проверю. И это будет быстро.

– Да можно уезжать уже. – Кутьин сморщился презрительно и жалостливо. – Он ни на фиг не подойдёт. Дурачок какой-то.

– Ты тоже так думаешь? – Оказывается, Саня был того же мнения. – Но давай не будем халтурить. Этого много времени не займёт.

Геворкян достал из портмоне фотографию Гриши Сидорова. Тот оказался задумчивым мальчиком с аккуратной русой чёлкой, прозрачными глазами и очень правильными, классическими чертами лица. Странно, что он вообще стал заниматься карате.

– Вон его окна! – Саня высунулся из джипа и показал вверх. – Как раз свет погасил.