Когда я поравнялась с синим боком авто, оттуда вышел мужик в полицейской форме. Да ладно, они повсюду, что ль… А я думала, им квартиры только в новостройках дают… Хотя я пару раз в окне видела полицейского, не придавала значения просто. Видимо, в соседнем доме живет.

Доставая ключи из пуховика, я бросила взгляд на лицо мужчины и обомлела – это был тот самый, из пельменной, который не белобрысый, а второй.

Первая мысль в моей голове – все, по мою душу приехал, но он абсолютно равнодушно скользнул по мне взглядом и достал с заднего сидения спортивную сумку.

Я не стала ждать его реакции на мое появление и поскорее пошла к подъезду.

Как только за спиной хлопнула деревянная дверь, меня окутал запах стариков. Не путать со стариной. Я стала подниматься по скрипучей деревянной лестнице. Крашеная зеленая дверь в углу приоткрылась, и оттуда выглянула главная актриса нашего шапито – Маргарита Яковлевна. Она утверждала, что когда-то жила в Питере и выступала в театре. Название не помню, потому что в ее рассказах названия театров каждый раз менялись. Уж не знаю, было ли это правдой, но видок у нее был такой, будто она только что сошла со сцены. На голове у нее всегда были кудри, которые, судя по всему, она тщательно укладывала с помощью плойки и лака «Прелесть». Ну это судя по запаху. Хотя… в таком возрасте лучше пахнуть «Прелестью», чем мочой…

Копну седых кудрей всегда венчала шляпка с вуалью или перьями. Первый раз, когда я увидела ее, чуть в штаны не наложила. Если честно, я подумала, что это призрак дома. Просто она плыла по подъезду в каком-то длинном платье, а на голове колыхались перья. Я тогда подумала, что больше меня ничем не удивить, как однажды она вышла в соломенной шляпе, на которой был целый таз урожая – пластиковые ягоды и фрукты.

Маргарита Яковлевна всегда была в шляпе, перчатках и длинных платьях. Но самая фишка – это бинокль. Такой, знаете, из театра, на палке. И она иногда пристально пялилась в него на собеседников. Это меня убивало гораздо больше, чем люди, разговаривающие в солнечных очках.

– С работы возвращаетес, милочка? – уточнила она и уставилась на меня.

– Здравствуйте, – я каждый раз пыталась вспомнить какую-то старинную фразу для приветствия этой дамы, но на ум ничего не шло, – да, иду с работы.

Дверь напротив бабульки-актрисы со скрипом открылась, и вышел Толик, местный алкоголик. Ну это я его так называла, а вообще величали его Павел Иваныч. В прошлом хирург, в настоящем алкаш.

Меня поражал тот факт, что интеллигентной бабке из Питера достался в ближайшие соседи алкоголик в трико и майке, висящей до колен.

– Привет-тс-с-с… вую, дамы! – произнес он и спросил. – Евгения, не найдется сотенки до пенсии, что-то болит в области груди…

Сотенки у меня не было, имелся полтосик, но его я ни за что не отдам, это на проезд. А остальные деньги были на карте, так что не твой сегодня день, Павел Иваныч.

– Нет, налички не имею.

Он сморщился, положив ладонь на грудь в области сердца, и пафосно произнес:

– Ох, и тяжко мне, чай, смерть ко мне идет…

– Такие, как ты, не дохнут, ирод проклятый, – гаркнула питерская актриса, махнула на соседа костлявой рукой и захлопнула дверь. Я поскорее стала подниматься дальше, дабы избежать встречи с остальными обитателями дома.

Но на втором этаже уже караулила баба Зина. Стон сорвался с моих губ.

– Женя, слышишь? – спросила она, подняв сухонький указательный палец кверху.

– Что я должна слышать?

– Портал пытаются открыть, – прошептала она.

– Че?! – какой, бл… ь, портал?

– Демоны, – шепотом пояснила она, – но я подготовилась, защитилась.

Кроме матерных слов в мою голову ничего не шло. Как? Ну как это может происходить на самом деле? Как бы мне хотелось, чтобы все это оказалось розыгрышем. Неужели в современном мире, мире интернета, технологий, гаджетов, можно строить защиту от демонов, которые лезут в квартиру в сраном городке в конце России?

– Классно, – ответила я и протиснулась мимо нее, дабы подняться наконец на свой этаж. Поверьте, на всех площадках жили не менее интересные личности, но, видимо, были заняты, раз не выползли с проверкой, кто идет и куда.

Я бойко рванула к своей двери, опасаясь, что еще кто-то выйдет на лестничную площадку, и когда уже нащупала ключ на дне своего рюкзака, обомлела. Дверь в мою квартиру была приоткрыта. Обычная такая дверь, почти фанерная, крашеная поносной краской. Я сглотнула. То ли бабкины истории про демонов подействовали, то ли вся атмосфера дома в целом, но жутко стало так, что затряслись колени.

Я пыталась вспомнить – закрыла ли я ее утром? Может, просто забыла? Стараясь дышать ровно и утихомирить бешеный стук сердца, я слегка толкнула дверь пальцем. В квартире было темно.

Волосы на затылке встали дыбом, и тут я услышала явный шорох, который раздавался из недр моего временного жилища. Открыв рот от ужаса, я резко бросилась вниз. При этом не орала, просто от страха горло пересохло. Куда я бегу – соображала плохо. Пронеслась мимо всех дверей, как назло, ни одна бабка не выползла. Вот когда они реально нужны, фиг дождешься.

Слабо соображая, что я делаю, выскочила на улицу и стала хватать ртом воздух, как рыба. И тут пред моим взором возник мужик в полицейской форме, который копошился под капотом «Логана».

Клянусь, я сейчас была похожа на Андрея Миронова, когда тот увидел святого мальчика, идущего по воде в «Бриллиантовой руке». И эта форма, форма полицейского, казалась мне сейчас просто костюмом Человека-Паука, Бэтмена и Супермена в одном лице.

Мелькнула, правда, идиотская мысль, что эти же полицейские меня и разыгрывают, решили напугать, так сказать. Но потом вернулся здравый смысл. Я подбежала сзади к дядьке и схватила его за локоть.

– Е… твою… – вскрикнул он грубо, – ты чего пугаешь так? Что с тобой?

Видимо, мое лицо, перекошенное от ужаса, напугало и его, потому что он странно смотрел на меня, слегка озираясь.

– Там… в квартире…

– Помер кто-то? – уточнил он.

– Да… вроде шуршат… живые значит…

– Ну? И кто шуршит?

– Вот… вот иди и проверь, это ж ваша работа! – выдала я, потом подумала, что выбрала неверный тон и проскулила. – Пожа-а-алуйста…

Он захлопнул капот, предварительно убрав все инструменты в салон, закрыл машину и пошел впереди меня. Я, как горный козлик, скакала сзади. Вот так вот, сама ж их сегодня назвала козлами, теперь вокруг и прыгаю.

– Я пришла, а там дверь открыта, и… шуршит… – шептала я ему.

– Может, просто закрыть забыла? – уточнил он, искоса бросив на меня взгляд.

– Н-нет… вроде бы… Но там шуршит!

– М-гм, – буркнул он, и мы стали подниматься дальше.

Вдруг на лестничном пролете перед нами возникла баба Зина со свечой. Естественно, не толстой ароматической, а с той, какие в церквях продают:

– Отче наш… – запела она низким, голосом придерживая свечу и неотрывно глядя на мужика в полицейской форме.

Я б на его месте давно пошла обратно, честно, ну или вызвала наряд. Что-то мне так жутко еще никогда не было. Но он просто скептически поднял бровь, глянул на бабку, на меня и произнес громко:

– Бабуля, вы бы ушли в квартиру, тут сквозит, еще заболеете, – и как ни в чем не бывало стал подниматься дальше, так как я указала ему пальцем, что нужно выше.

Бабка слегка обалдела и замолчала. Я прошмыгнула мимо.

– Интересные у вас тут соседи, – сказал он, толкнув дверь в мою квартиру локтем. Меня отодвинул в сторону, но весь его вид говорил о том, что никакой угрозы или нападения из нутра квартиры он не ждет. Аккуратно нажал на выключатель перчаткой, которую достал из кармана.

– Ну что, друг, вкусно? – спросил он кого-то.

Я осторожно, чувствуя, как по моей спине стекает пот, заглянула внутрь. На коврике в прихожей лежал пес.

– Вот сволочь, – выдохнула я, – это Спиногрыз…

– Ваш спиногрыз? – уточнил дядька.

– Нет, не мой, Юрия Аркадьевича, он его выпускает гулять, а тот потом сам домой приходит, и это его кличка – Спиногрыз…

При свете лампы Ильича дядька оказался не таким уж дядькой, скорее парнем средних лет. Он разулся и прошел в квартиру.

– Ничего не трогайте, просто посмотрите, все ли на месте, нет ли признаков, что кто-то здесь был… ну кроме Спиногрыза, конечно.

Я была ему благодарна, что он не поржал надо мной, еще и решил проверить на всякий случай. Хотя я уже понимала, что, видимо, просто забыла закрыть дверь, вот и все.

– Ну что-то у вас явно пропало, – сказал он серьезно.

– И что же? – замерла я с ботинком в руке.

– Похоже, Спиногрыз что-то грызет…

– Мясо, – обреченно сказала я, – утром достала разморозить…

Наглый пес и не подумал убегать, так и грыз ребро свиньи на полосатом старом коврике.

– И часто собака Юрия Аркадьевича гуляет по соседям? – спросил Супермен в полицейской форме, разглядывая окно на кухне.

– Первый раз… Он обычно в двери скребется, и хозяин его впускает, – я все просмотрела, но никаких признаков пропажи не заметила. Да чего тут воровать-то? Хос-с-спади, если только в магазин антиквариата, и то, кому оно такое надо. Ценности никакой.

– Ну? Все на месте? – он нетерпеливо приподнял брови.

– Вроде да… – теперь мне стало стыдно.

– Идемте, – сказал он и направился к выходу.

– К-куда?!

– Проверять, почему ваш Юрий Аркадьич собачку домой не пускает, – со вздохом ответил он. Вздох был таким, словно говорил «ничем хорошим вся эта история не закончится». Я вроде бы только успокоилась, как мне тут же стало страшно.

– А что, вы думаете, с ним… он…

– Показывайте, где он живет.

Мы вышли в подъезд, и я ткнула пальцем в дверь напротив.

– А… как вас зовут, а? – спросила я моего личного героя сегодняшнего вечера.

– Капитан Перебейнос, – ответил он.

Я тупо уставилась в его широкую спину, пока он долбился в двери деда.

– Вы шутите, что ль? – наконец спросила я.

– По поводу? – он оглянулся.

– Ну… про нос… перебей…

– Нет. Фамилия такая, – больше всего меня поражала манера его общения, сухо, кратко, по делу. Эмоций ноль.

– Эм… и как вам с такой фамилией живется? – задала я тупейший вопрос на свете. Видимо, совсем голова не работала.

– Так же, как и Петровым и Ивановым, – ответил он лаконично и еще раз постучал. – У кого есть ключи от квартиры деда? Родственники? Друзья?

Я старалась понять, о чем он вообще, так как продолжала думать про оригинальную фамилию.

– Ключи… да у актрисы есть, – ответила я.

– У кого? – не понял он.

Но пояснять не пришлось. Маргарита Яковлевна уже шла по лестнице в каком-то ажурном халате, в чепчике, прям такой натуральный чепчик, натянутый на кудри, и почему-то с веером.

– Молодые люди, что за шум? Женечка, это ваш гость?

Она эффектно обмахивала себя веером, хотя здесь было не то что бы не жарко, а вообще дубак.

– Добрый вечер, капитан Перебейнос, – с этими словами он достал из кармана удостоверение и стал размахивать им перед носом бабки вместо веера, – у вас есть ключи от квартиры Юрия Аркадьевича?

– А как же! А что, собственно, за надобность?

Капитан круто и по делу изложил суть происходящего, будто отчет писал начальству. Но это бабулю устроило, зажав под мышкой веер, она рванула вниз за ключами.

Естественно, весь этот гомон не оставил равнодушными остальных жителей. Постепенно здесь собрались все сливки шапито. А возглавлял процессию Толик – местный алкоголик. Он оценивающе рассматривал капитана, явно думая, просить ли у него соточку в долг, или пока не та стадия знакомства.

Я ужасно устала, у меня разболелась голова, и я дико хотела есть. Скорее бы разбудили деда, отдали пса и разошлись по домам.

Но этот вечер оказался не самым лучшим в моей жизни.

Капитан отогнал всех от двери, открыл квартиру, и нашему взору предстал Юрий Аркадьич, лежащий на полу с неестественно согнутой ногой.

Умер – сразу поняла я и протяжно вздохнула в унисон с капитаном. Страшно больше не было, все прояснилось. Просто пришло понимание, что это затянется до ночи. А я так не хотела бы во всей этой суете принимать участия.

– Ах, что же это! – всплеснула руками актриса.

– Помер, – произнес Павел Иваныч, – помянуть бы…

Начался галдеж, кто-то хватался за сердце, Тамара Никитична и ее муж затянули в один голос молитву за упокой.

– Демоны, демоны, – шептала баба Зина.

Капитан невозмутимо прошел в квартиру, потрогал деда, дабы убедиться в его смерти, и громко сказал:

– Всем разойтись по квартирам. Если у полиции будут вопросы, к вам зайдут.

Но эту толпу разве разгонишь? Пришлось ему еще раз повторить свои слова, но уже более грозно. Неохотно, шушукаясь, они начали разбредаться.

– На ты можно? – спросил меня капитан.

Я кивнула.

– В этом доме только ты адекватная?

– Да.

– Странно, что с такими соседями ты еще сама с катушек не уехала, – сказал он, доставая смартфон.

– Я просто всего месяц тут живу, но уже того… на грани…

– Не удивительно. Иди в свою квартиру, сейчас вызову кого-то из ребят и зайду к тебе.

Я еще раз бросила взгляд на тело деда. Меня не пугал вид умерших людей. Нет, не так. Меня не пугала смерть пожилых людей. Просто потому что это закономерно. Поэтому я спокойно ушла в квартиру. Про Спиногрыза все как-то забыли, а он продолжал лежать у меня на коврике, печально уложив дворняжью голову на свои лапы.

Я протяжно вздохнула. А вот это уже интересно. И где, простите, теперь будет проживать этот товарищ? Надеюсь, сын Юрия Аркадьевича согласится взвалить на свои плечи такую ношу, как Спиногрыз.

То ли он не понимал, что случилось, то ли просто был таким же бездушным, как я, но поведения в стиле Хатико в нем замечено не было. Сожрал все мясо, что предназначалось мне на ужин, и почти засыпал.

Я не стала звонить родителям, потому что в любой момент вернется капитан с дурацкой фамилией, и я не хочу сегодня ничего объяснять маме с папой. Завтра позвоню, когда здесь не будет полиции, собаки и тела деда. Поэтому просто написала в WhatsApp, что наберу завтра, так как устала и хочу спать.

Затем прошла на кухню и принялась исследовать внутренности холодильника. ЧП случается и заканчивается, а есть хочется очень. Были обнаружены последние десять неаппетитно помятых пельменей в морозилке, видимо, подтаяли в день покупки. Несколько яиц и картошка. Н-да. А мог бы быть плов… или просто жареное мясо.

Я стала чистить картошку, ругая собаку, которая могла б и в другой квартире поживиться, а не лишать меня ужина.

В дверь постучали.

– Можно? – услышала я голос капитана. От неожиданности подпрыгнула, чуть не отрезала себе палец, блин.

– Да, конечно! – крикнула я.

Он что-то поворчал, повошкался и материализовался на кухне.

– Ну все, сейчас подъедет участковый, составит рапорт, если у него будут вопросы – зайдет. Ты дома? Никуда не собираешься?

– В смысле? А вы… ты… вы…

– Ты, – подсказал он.

– А ты уходишь, что ли?! – причем вопрос у меня получился с нотками истерики. Мол, ты что, бросаешь меня одну с собакой и телом дедули?

– Ну… да….

И вроде страшно мне не было, а как-то… я не могла даже себе самой объяснить, то ли потому что испугалась жутко из-за открытой двери, то ли просто все вместе, но мне очень не хотелось оставаться тут одной.

– А может, нет? – спросила я жалобно, будто попрошайка.

Он устало провел ладонью по жестким коротким волосам, шапку сжимал в ладони.

– Слушай… – начал он.

– А у меня пельмени есть! – выдала я. – И яичница, и картошка жареная!

Мне показалось у него в глаза мелькнул намек на улыбку.

– Меню, как в лучших домах Парижу, – прокомментировал он.

– Точно! – бодро согласилась я.

Он еще раз вздохнул и произнес:

– Давай пельмени.

– Давай! – я радостно кивнула. – Только у меня их всего десять!

– А яиц в глазунье? Одно? – уточнил он, расстегивая куртку.

– Нет, яиц штук семь, наверное, – задумчиво произнесла я.

Он разделся, помыл руки, а я, как тормоз, продолжала заниматься раздеванием картошки. Пока Спаситель года не произнес, снова объявившись на кухне:

– Я сам почищу картошку. Ты ставь воду на пельмени и яйца жарь.

Мы практически молча занимались приготовлениями, пока не сели за стол. Картошка еще шкворчала, распространяя аромат на всю квартиру. Спиногрыз пришел к нам и улегся под стол.

– Тебе собачку не надо? – с надеждой в голосе спросила я, двигая капитану тарелку с пельменями.

– Нет, она у меня с голоду сдохнет…

– А что так? – не поняла я.

– Я на работе сутками.

– А-а-а…

– Черный перец есть? – спросил парень. Я подала перечницу, затем выложила на тарелку яичницу и села. И поняла, что успокоилась. Вся эта суета вокруг ужина, надежный дядька рядом, и все хорошо.

Надежный… Надо же… а в обед чуть суп им на голову не вылила. Вот так человек в минуты отчаяния и страха начинает верить и в черта, и в Бога.

– У деда кто-то есть из близких? – спросил мой спаситель, закинув в рот пельмень, черный от количества перца.

– Тебе… нигде не припекает? – задала я ему вопрос с ошеломленным видом.

– Че?

– Ну… перца много…

– Нет, нормально, – отмахнулся он и принялся рьяно трясти перечницу над тарелкой.

– А как тебя зовут?

– Илья.

– Илюшка, – задумчиво повторила я.

– Илья, – поправил он, снова проглотив пельмень. Мне подумалось, что его можно было б называть Ильей Муромцем, но судя по количеству перца, потребляемого в пищу, он больше походит на Змея Горыныча.

– Меня Женя.

– Ага, – кивнул он, всем своим видом показывая, что ему, собственно, плевать, хоть Маруся.

– Дак что там с дедом? – Илья отодвинул пельмешки в сторону и приступил к поглощению яичницы. Я колупалась в своей тарелке.

– Умер дед, – ответила я, витая в облаках.

– Да ну… – он невозмутимо дзынькнул вилкой по тарелке, – а я и не понял…

– А… дед… – дошло до меня наконец, – сын у него есть…

– Контакты есть?

– У артистки все данные.

Он вопросительно глянул на меня.

– Ну у той соседки…

– Дама девятнадцатого века? С веером?

– Именно.

Он сыто отодвинул пустую тарелку и уточнил:

– А именья своего у нее нет?

– Чего?

– Именья… с Петрушкой-кучером, ну или, там, Настькой, крестьянской дочкой…

Я расхохоталась. Зато на лице полицейского не было и тени улыбки.

В это время раздался стук в двери, я чуть не слетела с табурета.

– Спокойно, – невозмутимо сказал Илья, – чего дергаешься?

Пришел наш участковый, составил рапорт, выписал направление на сохранение. С помощью вездесущей Маргариты Яковлевны, которая, кажется, дежурила в подъезде, связались с сыном. Не знаю, кто вызвал, но спустя какое-то время явилась похоронная служба, и тело деда наконец увезли.

Пожиратель последних пельменей удалился, махнув на прощание пятерней и не проронив ни слова.

Стоило попытаться выловить соседского сына, который явно был где-то поблизости. Либо в квартире деда, либо у соседей. Но я так устала. И уже не хотела ничего, кроме как в душ и на диван.

Спиногрыз так и проспал всю суету в коридоре моей квартиры.

– Завтра отдам тебя, ты тут не это…. не привыкай…

Утром пришлось выпереть пса на прогулку.

– Далеко не уходи, а то я на работу скоро, придется в подъезде тебе торчать!

В этой дворняге с невежливой кличкой был главный плюс – она гуляла сама по себе, прям как кот в песне.

Я озабоченно смотрела в нутро холодильника, что ж оставить-то собаке поесть? Если б в холодильнике вздернулась мышь, я б ее труп оставила Спиногрызу. Но даже мыши там не было. Зато в морозилке нашелся заскорузлый кусочек фарша, который попахивал довольно специфически. Явно давно лежал в уголке одного из лотков. Ну, как говорится, чем богаты…

Я оставила на полу в железной тарелке этот фарш, а также то, что не доела вчера. Себе заварила пакетик овсяной быстрорастворимой каши. Затем налила псу воды.

В отражении старого трюмо, ибо зеркалом этого крокодила я не могла назвать никак, на меня смотрела лохматая дама, похожая на алкашей нашего района.

– Н-да… не ебабельная ты, Женька, это факт, – сказала я своему отражению.